Райвен прикусил ее сосок, втягивая вершинку в рот, и Пенеолу, наконец-то, прорвало. Рывками она начала стягивать с него рубаху, пытаясь одновременно зацепиться ногами и стянуть с него штаны. Он поддался, помогая ей, и рванул задранный до плеч подол ее платья вверх. Ткань, прижатая к ее лицу, на миг отрезала Райвена от ее взгляда, а когда платье слетело, она увидела его лицо вновь. Глаза, влажные, будто тело его изнемогало в лихорадке, волосы растрепаны, будто он не расчесывал их несколько дней, губы приоткрыты и уже распухли, будто это она закусывала их…
Она не ждала, что он ее поцелует. Она была согласна обойтись и без этого. Пытаясь отвернутся, чтобы скрыть от него хоть часть своего обезображенного лица, она закрыла глаза и сжала челюсти. Лучше, чтобы он вернулся к груди… Да, так было бы лучше.
— Не отворачивайся… И глаза открой… Ну же!
Он продолжал нависать сверху, внимательно рассматривая каждую из черт ее лица.
— Посмотри на меня…
Пенеола распахнула глаза и повернулась к нему.
— Поцелуй меня.
Растерянность в ее взгляде, очевидно, навела его на верную мысль. Он взял одну из ее ладоней в свою, погладил тонкие пальчики, затем подвел их к своему паху и прижал к своему напряженному члену.
— Юга… — вырвалось из Пенеолы.
— Погладь меня. Я хочу, чтобы ты погладила меня.
Рука Пенеолы сомкнулась и устремилась сначала вверх, потом вниз. Райвен закрыл глаза. Желваки заиграли на его щеках. Он остановил ее ладонь и переместил руку на ее лоно. Открыв свои глаза, он нажал на ее пальцы и стал ласкать ими клитор.
— А теперь, поцелуй меня.
Он наклонился к ее лицу, ожидая, когда она сделает то, о чем он просит.
— Поцелуй меня…
Ладонь Пенеолы замерла внизу. Губы раскрылись, прикасаясь к его губам. Глоток — она втянула в себя его язык, обволакивая и вновь отпуская на волю.
Он прижался к ней всем телом. Сильно, сильнее, чтобы она почувствовала, как он возбужден, чтобы обняла его своими ногами, предлагая, наконец-то, войти. Рука, что была в его плену, оказалась на воле и вновь потянулась к его паху, смыкаясь вокруг и прижимая к своему животу. Мышцы на спине напряглись с новой силой. Он выгнулся над ней, отрываясь от ее губ, и вновь припал к ним, утаскивая непокорный язык в обитель своего рта. Пальцы зрячего потерялись в складках кожи ее лона и утонули во влаге. Она втянула воздух, когда они сомкнулись на клиторе. Ладонь потерлась о лобок, а мягкие подушечки спустились ниже, лаская ее вход. Руки Пенеолы оказались на спине зрячего, полосуя его ногтями и оставляя на нем свои метки.
— Войди… — простонала она, сжимая руками его чресла и притягивая к себе.
Он растянул кожу и скользнул пальцами внутрь, надавливая на одну из ее особенных точек. Вверх, вниз, он двигался внутри, не отнимая губ от ее рта даже для того, чтобы вздохнуть.
Рука Пенеолы вновь нырнула к его паху. Юга… Райвен глухо застонал, позволяя ей прикасаться к его оголенной плоти. Пенеола приподняла бедра, упираясь в ноющую головку, играясь с ней и окуная в свою влагу. Она дразнила его. Издевалась и ублажала одновременно.
Райвен захрипел и высвободил пальцы из плена ее тела. Растягивая влажный ход, он поддался соблазну и устремился вперед. Пенеола схватила ртом кислород и изогнулась под ним, поднимая бедра и втягивая его еще глубже. Он начала двигаться. Плавно. Медленно. Опасаясь причинить боль или совершить оплошность. Мерно увеличивая силу своего натиска, он погружался в нее, желая достигнуть предела и заставить ее чрево трепетать.
Руки Пенеолы застыли на его бедрах, ноги обвили торс. Ее спина изогнулась, танцуя с ним в унисон. Он не спешил. Растягивая удовольствие, он позволял ей ощутить то меру наполненности, на которую она вообще была способна.
Как долго она этого ждала? Знала ли она, что вдохи свои можно не контролировать? Ощущала ли когда-нибудь дрожь от этой наполненности внутри? Словно неопытная девочка, она будто бы впервые в жизни поняла, что движение мужчины в ней может быть таким желанным и неповторимым одновременно.
Райвен прикусил молчу ее уха и провел языком по ямочке за ее ухом. Она вновь застонала. Наверное, она и сама не понимала, как шумно себя ведет. Но ему это нравилось. Юга, ему слишком сильно это нравилось. И ее цепкие пальцы, царапавшие ему спину, которые она погружала в его кожу каждый раз, когда он упирался в особую точку ее тела. Ее соски, которые терлись о его грудь всякий раз, когда она подавалась ему навстречу. Ее бедра, которые он гладил и подтягивал к себе. Такая мягкая. Такая теплая внутри. И нет никакой притворности. Она вся как на ладони. Она вся перед ним.
Пенеола подумала о его заветной пульсации, которую хотела бы ощутить внутри. Эта мысль показалась ей правильной, ведь слишком долго терпеть он точно не сможет.
— Ты кончишь вместе со мной, — прошептал он ей на ухо. — Я обещаю, котенок.
Котенок. Было в этом нечто волшебное. В одном этом слове, произнесенным низким мягким голосом. Таким его голос она еще не слышала. Он успокаивал. Он обещал. Он звал ее за собой.
— Котенок… — повторил Райвен, упираясь руками в ее колени и разводя их в стороны. — Мой котенок…
Какая-то точка… Какой-то предел… Спина Пенеолы выгнулась колесом. Что-то происходило с ней. Что-то непривычное и, как будто, неизведанное доселе. Желание его движений обострилось. Внутри все напряглось, как перед скачком с вершины в пропасть. Юга, не дай ей упасть… Не дай упасть… Волна воздуха внутри поднялась вверх и чувство невесомости охватило тело. Что это? Что с ней?!
Последнее движение и Пенеола полетела вниз, цепляясь за плечи Райвена и протяжно крича. Ее уносило воздушным потоком прочь, и в трепыхании своего тела на этом ветру она ощутила ту же пульсацию, что и он. Теплый поток заполнил тело, и стало так хорошо! Этот момент ни с чем нельзя было сравнить. Этот момент останется с ней навсегда. Пенеола все держалась за его спину, пытаясь понять, как же ей вдохнуть, чтобы продлить это мгновение и не рухнуть камнем вниз под тяжестью нового вдоха.
— Я тебя держу…
Пенеола вдохнула и закрыла глаза. Она все еще летит… Она невесома… Она счастлива…
* * *
Она сразу же отключилась, впав в глубокий сон. Нельзя сказать, что Райвена это удивило. К завтрашнему утру она восстановится полностью. Должна, по крайней мере. Что начнется потом, ему трудно было предположить.
По непонятной причине, он продолжал держать ее спящее тело на своих руках. Убрав пряди волос, он стал внимательно изучать каждую из черт ее лица: темные брови, мирно возвышающиеся над ее глазами, густые ресницы, лежащие чуть ли не на щеках, едва заметную жилку, бьющуюся на ее виске, маленький носик, без изъянов и погрешностей, побитые румянцем щеки и губы, которые после его ласк казались немного большими, чем обычно.
