Обычно за тем столом человек двадцать помещались, да еще три столика поменьше стояло под окошками, которые едва светились впритык к потолку. И редко когда пустовали тяжелые табуреты и скамьи у столов. Дело Дениза наладила бойкое, к ней иногда и из Коронного замка за пирогами и паштетами присылали. Потому сейчас и было Жилло странно смотреть на пустой погребок, освещаемый единственным подсвечником.
Лежал на непокрытом столе тот загадочный вишневый бархат. И вышла откуда-то из глубин погребка Дениза, все еще в ночной сорочке и шали поверх нее. Волосы аккуратно подобраны под ночной чепец, на ногах туфельки без задников с большими помпонами — ну, аппетитный кусочек. Малыш, понятно, сразу к ней подвинулся.
Оказалось, Дениза нитку нужного цвета с иголкой принесла.
— Надо бы эту штуку зашить, — сказала. — Как обещала. Потом я на ней кровь холодной водой быстренько замою. Благо пятна небольшие.
Удивился Жилло — кто этих женщин поймет? Человека иногда за человека не считают, но красивую тряпицу уважают в любых условиях.
Освободил Дедуля место на скамейке, подсвечник поближе подвинул. Дениза растянула в руках вишневый бархат, нашла самую крупную прореху, задевшую даже золотые цветы.
— Если сразу же не схватить края, золотая нить посыплется, объяснила она. И склонилась над рукодельем, мелко-мелко делая незаметные стежки.
Дениза трудится, молчит. Жилло на нее смотрит. Дедуля стол пальцем колупает. Малыш песенку мычит — и начал он с чего-то знакомого, вроде бы с «В саду боярышник расцвел», а домычался до того загадочного куплета, который они с братцем неизвестно где подцепили.
Дениза вдруг пропела:
Если честь прорастает сквозь ночные века,
значит, стоит на свете жить…
Я скроЮ орифламму, раздобуду шелка
и усядусь прилежно шить…
Замерли трое мужчин, ждут — что дальше?
Негромкий звонкий голос, казалось бы, без ведома занятой делом хозяйки, вывел:
Мы — бойцы, мы — бастарды, мы услышали весть,
мы примчимся издалека!
Нам досталась от бабок потаенная честь
королевского перстенька!..
— Ну, ну?.. — выдохнул Жилло.
Ему отвечал ему голос Денизы, а отведенная в сторону иголка чудом миновала глаз:
Это властное тело и надменная бровь,
и повадка — господень дар…
Собирается вместе королевская кровь,
как заметила Жанна д'Арк…
Жилло и Дедуля переглянулись. Что еще за Жанна вплелась в их песню? Приложив к губам палец, Дедуля бесшумно скользнул на пол и оказался у ног Денизы. Просунув голову между ее коленями и рукодельем, он глядел на нее снизу вверх, а она и не замечала.
— Что это такое было, Дениза? — очень тихо спросил Дедуля.
— Песня, — как бы в полусне, отвечала Дениза. А ловкие пальцы втыкали иглу с одной стороны орифламмы, доставали с другой, и бархат срастался, рана исцелялась, цветок на глазах воскресал.
— О чем эта песня? О чем она, Дениза? Скажи мне…
— О королевской крови…
— А орифламма?
— Орифламма — святое знамя…
— Ты шьешь святое знамя, Дениза?
— Я шью орифламму…
И она опять запела:
Собирается вместе, и течет напрямик,
и с утесов, и с кораблей,
и возводит на троны их законных владык
наших братьев и королей!..
— Как это — с утесов и с кораблей? Это что же получается — целый поток крови? — задал еще один вопрос Жилло.
— Недосуг заводить мне разговоры, дружок, кони бесятся за стеной, уже не отвечая, вывел слова голос Денизы. — Орифламма дошита, вот последний стежок… Все, кто любит меня, за мной!..
Опять переглянулись мужчины, опять уставились на Денизу в ожидании. Но песня, очевидно, этим и кончилась.
— Дениза, Дениза, а кто это — Жанна? — спросил Дедуля.
— Какая Жанна? — удивилась Дениза и теперь только заметила мужскую физиономию почти на своих коленях. — Ну-ка, встань, тоже место себе нашел! Может, ты тут заснуть собрался?
Поскольку Дедуля не торопился, очень недовольная Дениза от него отодвинулась.
— Вроде ровно получилось, а, Жилло? — спросила она, разглядывая шитье. — Ну, золотую нить я прихватила, это главное, прочее завтра доделаю. Теперь застирать бы надо. И будет как новенькая…
— Что — новенькая? — спросил снизу Дедуля.
Посмотрела Дениза на бархат в своих руках.
— Или я с ума спятила, или я откуда-то знаю, что это называется орифламма, — говорит. — И цветы на ней — розы! Что это? Жилло! Кто мне это мог сказать?
— Уж не я во всяком случае, — Жилло даже рукой отстранился. — Я сам впервые это слово слышу.
— С вами, голубчиками, пожалуй, не то что спятишь, а вообще человеческий образ потеряешь! — подумав, оценила ситуацию Дениза. — Вы как хотите, а я спать ложусь. Если в пять утра вставать, то конечно — к полуночи мерещиться начнет… А мне с утра пироги печь, на рынок за говядиной бежать, еще с пекарем разбираться!
Оставила она троих приятелей в пустом погребке. Прислушался Жилло на кухне плеск. Значит, Дениза все-таки возится с орифламмой. Можно бы и спать укладываться… Однако не тянет.
Отвел Жилло Дедулю с Малышом в тот закуток, который ему Дениза тогда еще выделила, там кровать стояла, а в ларе нашлись тюфяки. Как хорошая трактирщица, Дениза держала дома немало постельного белья, на случай, если в Кульдиге очередное сборище Равноправного Народа затеют и со всего государства люди съедутся. Постелили Дедуля с Малышом себе на полу, а Жилло на кровать улегся. Но сна — ни в одном глазу.
— Слышь, Дедуля?.. — позвал наконец Жилло.
— Спит, — отвечал Малыш.
— А ты не спишь?
— Так ведь и ты не спишь.
— Надо бы заснуть, наверно…
— Да вот и я пытаюсь…
Сел Жилло на кровати.
— У меня от мыслей скоро голова треснет, — пожаловался. — Я ведь всю жизнь как-то без рассуждений прожил. Травознаем был — все просто, запомнил, как что называется, где растет и когда собирать… Охотничал тоже без сложностей, слугой в замке стал — вообще замечательно, думать ни к чему! Подай-поднеси-убери-застели-сопроводи! В свободное время можешь книжку приятную почитать, с девицами подурачиться, за кружкой чего-нибудь этакого посидеть. А тут — ломай себе голову, да и только! Вот почему графа и принцессу пощадили? Куда графа нелегкая понесла? Что за оборотень вторую ночь с нами встречается? Откуда у волчьей бабушки Мартины королевский перстень? А главное — в чем это я провинился, за что именно мне эти загадки разгадывать?
— Душновато здесь, вот нам и не спится, — сказал Малыш, вставая. Вот и мучаемся над всякими загадками. Ишь, как высоко здесь окна…
