— Правильно я понял, — я сразу перешел к делу, — что если маг ставит ментальный щит, то на это идет его энергия. А значит, он чуть слабее в остальной своей магии?
— Правильно, — не сводя с меня глаз, подтвердила Нина. — Но чем лучше он это умеет, тем меньше энергии на это тратит. Так что с опытным магом разница будет не слишком ощутима. Но здесь таких по пальцам посчитать…
— А у остальных, если они захотят усилить магию, ослабнут щиты?
— В принципе, да, — вновь подтвердила она.
На несколько секунд между нами повисла тишина. Нина смотрела на меня и улыбалась, ожидая новых вопросов и позволяя мне рассматривать себя в ответ. Однако, как ни вглядывался, эмоцию, которую была у нее в этот момент, я не видел. Вот что такое ментальный щит — настоящая стена, за которой можно спрятаться.
— Объясни, пожалуйста, — после паузы заговорил я, — как их ломать… Знаю, что учиться долго, — добавил я, опережая ее возражения. — Но ты объясни вкратце, вдруг пойму…
— Примерно так же, как и стену, — с улыбкой ответила она. — Берешь и ударяешь, вызвав максимальную эмоцию, которую человек прячет в этот момент…
— Так?
Я резко шагнул к ней, сокращая расстояние между нами из небольшого до безумно близкого. Моя грудь коснулась ее груди, ее дыхание опалило мне шею. Улыбка мигом слетела с ее коралловых губ. Наклони голову — и их можно поцеловать. Казалось, я слышал, как быстро стучит ее сердце. На долю мгновения между нами проскользнул алый пылающий огонек интереса, который она тут же спрятала и стремительно отпрянула к холодной стене.
— Неожиданно, — пробормотала она, чуть покраснев, — и немного не комфортно…
— Обещаю без предупреждения так больше не делать, — я слегка отступил назад.
В принципе, я так и думал. Какими бы сильными ни были, маги все же люди — с разумом и чувствами. И добраться до их эмоций можно если не магией, то хитростью, дерзостью или провокацией. Чтобы сломать щит, мне просто надо раскачать того, кто его поставил.
Нина прижималась к стене, словно пытаясь охладиться, и задумчиво рассматривала меня. Легкий румянец все еще гулял по ее щекам, напоминая о том горячем огоньке, который она прятала.
— Ты очень талантливый, — тихо сказала она, поймав мой взгляд. — Такими темпами тебя скоро все будут делить…
— А чего меня делить? — усмехнулся я. — Я целый, и принадлежу только себе.
Но с тобой, пожалуй, могу и поделиться.
— Что насчет поцелуя на удачу? — спросил я.
Она сложила руки на груди, глядя на меня теперь чуть с иронией.
— А по-другому никак?
— Ты сама задала стандарт, — парировал я.
Синие глаза прищурились, гуляя по моему лицу — с глаз на щеки, с них на губы и снова к моим глазам.
— Поцелую, — после паузы сказала Нина, — если победишь.
— Куда? — тут же поинтересовался я.
— Не наглей, — ответила она и, улыбнувшись мне напоследок, ушла в кабинет студсовета.
Я же поспешил к друзьям проверить, как там идет процесс. До поединка оставалось все меньше времени.
Глава 20. Три мастера
— Даже не сомневался, что у тебя получится, — похвалил я, глядя на артефакт.
На столе Лёниной лаборатории — небольшого кабинета в пристройке главного корпуса с двумя столами, кучей книг, коробочек, луп и странных инструментов, похожих на резцы — лежал мутно-прозрачный продолговатый кристалл размером с небольшое зеркальце. Его поверхность с двух сторон густо украшали аккуратно вырезанные причудливые символы, напоминавшие буквы давно забытого языка.
— Наш собственный владыка стихий… — пробормотал Генка, рассматривая артефакт вместе со мной.
Работа явно была кропотливой — я бы даже сказал ювелирной.
— Это не тянет на владыку стихий, — отозвался Лёня, растирая глаза, уставшие от огромных круглых очков, в которых он наносил узор.
— Тогда назовем владыкой металла, — предложил я.
— В лучшем случае он приятель металла. Причем я не знаю насколько близкий…
— Толком протестировать не успели, — пояснила сидящая рядом Роза. — Только на этом…
Она показала на разбросанные по столам металлические предметы, которые удалось найти в лаборатории: циркули, линейки, кнопки, Лёнины странные инструменты и даже пару металлических пуговиц.
— Покажите! — оживился Генка.
— Некогда, — отрезал я, глядя на большие часы у стены.
До начала поединка оставалось меньше получаса. Бережно взяв артефакт, отлично умещавшийся в ее ладони, Роза завернула его в платок и убрала в карман. Всей компанией мы вышли из лаборатории, длинными коридорами добрались до главного корпуса и смешались с толпой студентов, сыто покидающих столовую. Мы же ужин пропустили. Вернее, я и Генка набрали еды и унесли в лабораторию, где плотно засели Лёня и Роза. Без лишних слов она забрала пару пирожков, стаканы с чаем и выставила нас, заявив, что мы только помешаем. В принципе, сейчас я понял чему: работа требовала огромной концентрации. Так что когда мы с Генкой, перекусив и послонявшись по коридорам, вернулись, артефакт уже был готов, предметы раскиданы по столам, а пирожки съедены.
Выйдя на улицу, мы торопливо разбрелись по общежитиям — мне и Розе надо было переодеться в светло-синюю спортивную форму — и вскоре встретились вновь на углу главного корпуса. Остальные студенты, с неприкрытым любопытством рассматривая нас и перешептываясь, двинулись в одну с нами сторону — к большой учебной арене, где пару дней назад проходил экзамен.
— Как на казнь ведут, — пробормотала Роза, нервно покручивая нить с шариками на запястье.
— Ну почему на казнь, — возразил я, — считай, что это поклонники…
Правда, некоторые из “поклонников” не в меру воодушевленно обсуждали, как скоро нас раскатают по песку. У арены наконец мы с толпой разошлись — будущие зрители направились занимать места, а наша компания зашагала к пристройке, откуда мы выходили после экзамена. В довольно просторном помещении под трибунами нас уже ждали Голицын Влад, два его прихвостня, с которыми будет поединок, и еще два парня, в одном из которых я сразу узнал Марка Островского — мастера Королевства собственной персоной, чье лицо гордо висело в самом центре почетной доски. Другой парень в узких треугольных очках стоял за его плечом как тень — его я тоже видел за столом их ордена, всегда по правую руку от своего мастера.
Мы подошли, и все пятеро окинули нас взглядами: члены Спарты иронично, а представители Королевства без явной эмоции, не выражая ни симпатии, ни неприязни, ни даже простейшего интереса.
— Судьей поединка буду я, — спокойно сообщил всем Островский.
— А не слишком большая честь? — ухмыльнулся Голицын.
— Я же говорил, — Марк повернулся к нему, говоря чуть жестче, — не вызвать первокурсников.
— Он сам моих ребят вызвал, — тот продолжал ухмыляться.
Глаза Островского медленно прошлись по мне — холодные карие глаза, совсем не такие, как у Нины. Казалось, они не изучали, не пытались узнать, а сразу ставили оценку — судя по всему, не слишком высокую.
— Здесь и сейчас, — вновь заговорил он, обращаясь только ко мне и Розе, — вы можете отказаться от поединка.
Голос звучал бесстрастно и равнодушно — его обладатель не проявлял заботу, а скорее наводил порядок. Интересно, а почему соперникам он этого не говорит?
— Нет, — с ходу отказался я.
— А ты? — холодные карие глаза остановились на Розе, чьи пальцы лихорадочно вращали браслет.
Словно давая ответ за нее, Голицын ухмыльнулся, и ее пальцы тут же замерли.
— Нет, — твердо произнесла она и торопливо затолкала руки в карманы.
— В таком случае, — невозмутимо подытожил Островский, — правила следующие. Первое — ношение защиты обязательно.
Его помощник молча показал на ящики со сверкающими похожими на доспехи пластинами — точь-в-точь такими же, какие у нас были на экзамене.
— Второе — все артефакты, с которыми вы собираетесь на арену, подлежат предварительному осмотру. И третье — поединок заканчивается, когда из него выбывают все участники одной из сторон. Есть три способа выбыть из поединка: добровольная сдача, потеря сознания или признанное судьей техническое поражение.
