С каменным лицом Дукан обмотал вокруг кинжала свой расшитый платок, брызнул на него маслом из склянки и снова заработал кресалом. Всё это время Анижа дышала коротко и надрывно, всё хуже и хуже. Её глаза не среагировали на зажёгшийся свет.
— Да ей голову пробило, парень, — безжизненным тоном констатировал старик.
Кальдур уже видел. Видел как кровь вытекает из открытой раны у виска, видел в ней осколки кости, видел, что тело девушки переломано, и что дышит она плохо из-за того, что лёгкие её пробиты её же костями. И что делает она последние свои вздохи, потому что скоро захлебнётся своей кровью.
Никогда ещё Кальдур не плакал так и не молился. Никогда ещё не просил так отчаянно и от всего сердца у Госпожи милости. Никогда ещё не боролся так со своим дыханием и концентрацией.
Утёр гроздья солёной воды, сыпавшиеся с его щёк и челюсти. Положил ей руку на голову. Почувствовал, как металлический крест в его спине молчит и не реагирует на его молитвы. И только под его беззвучными криками и приказами, ломящимися от боли и отчаянья, как под ударами плети, проклятый крест проснулся. Стал раскаляться внутри, всё сильнее и сильнее расцветать небольшим солнцем.
— Великая Госпожа…— прошептал Дукан, прежде чем свет ослепил его.
Девушка на полу хватанула воздух судорожно и закричала, криком безумным и животным. Её крик заглушил треск её же костей, выламывающихся назад, встающих на свои места, и дробящихся, чтобы заполнить пустоты и трещины. Боль лишила её сознания, и даже судороги её прекратились. Свет исчез, а девушка смотрела на потолок остекленевшими глазами. И больше не дышала.
— Нет, — прошептал Кальдур, не в силах поверить в то, что перед ним. — Нет-нет-нет...
— Ну-ка отошёл, парень, — рявкнул на него Дукан, толкнул его в грудь и попытался сдвинуть с места.
Кальдур отпрянул сам, отшатнулся от того, что сделал, от того в чём был виноват. Грохнулся на пол, хотел ползти назад, забиться где-нибудь в угол, но не мог перестать смотреть. Дукан упал на колени рядом, сцепил руки, упёр ей в грудь и несколько раз с силой надавил. Бросил. Рванулся к её лицу, вытянул подбородок наверх, зашёл нос и вдохнул. Снова упёр руки ей в грудь.
— Не нужно… — прошептал Кальдур. Он слышал новый треск её костей под весом Дукана. — Хватит…
— Дупло своё завалил! — коротко рявкнул Дукан. — Не мешай!
И вдруг остановился. Сердце Кальдура болезненно сжалось и снова пошло, как часы, которым отпустили стрелки. Грудь девушки вздымалась сама. Она снова дышала, и он услышал болезненные и редкие удары её сердца. Она была жива.
Кальдура затошнило, его ноги стали ватными, в ушах зашумело. Он откинулся назад, облизнул сухим языком онемевшие губы и тоже принялся просто дышать.
— Чёрт, да я так во время боя не вспотел, — с усмешкой сообщил Дукан и тоже присел отдышаться. — Как ты, Розари?
— Я живая. Сойдёт, — она прокашлялась из темноты. — Главное сработало. Не думала, что второй раз выйдет. Как мелкая?
— Дышит. Камнями её накрыло. Но Кальдур, похоже, поправил дело.
Розари промолчала.
— И что теперь? — спросил Кальдур, немного отдышавшись и всматриваясь в темноту.
— Что-что… устраивайся поудобнее, парень. Чтобы когда нас нашли, ещё лет через тысячу, у тебя был более-менее товарный вид.
Слух доспеха различил гулкие удары откуда-то сверху, которые вскоре прекратились.
— Не очень удачная шутка, старик. Они не скоро до нас доберутся. Если вообще захотят.
— Ты их слышишь?
— Уже нет.
— А нашего уродливого гигантского друга?
— Тоже нет. Быть может ему нравиться теснота и темнота… Чувствует себя как дома и отдыхает. Ублюдок каменный, Мрак его раздери.
— То, что он не пытается прорваться к нам, меня уже устраивает.
— Так всё-таки. Что теперь?
— Что-что… — Розари нашла в себе силы выбраться из лужи, подошла к нему и расстелилась рядом. — Мы не в западне и это не наша могила. Отсюда есть выход. Нужно вытащить отсюда девку и старика.Потом вернусь за тобой. Буду отдыхать между вами по часу. Доставлю всех на болота. И мы начнём всё заново. Будем ходить туда-сюда, вынюхивать и ни черта не делать. Этого ты хочешь, мальчишка? Хочешь сбежать с поля боя и спрятаться? Как ты уже делал?
— Можем вырваться и убить их всех, — огрызнулся на неё Кальдур. — У меня хватит сил пробиться сквозь эти камни, пусть это займёт какое-то время. А потом перейдём к резне. Это будет в твоём стиле, да? Этого ты хочешь? Идти вперёд и оставлять за собой горы трупов? Но вот что, девочка — их слишком много. Мы живы по одной просто причине — нам везло, но это везение кончиться в любой момент. Ты получишь не одну стрелу, а две или три. И всё. Этого хватит, чтобы убить тебя, Избранная.
Она повернулась к нему, и он разглядел на её лице лёгкую улыбку и нетипичное полное отсутствие злобы во взгляде.
— Ты не хочешь со мной спорить. Ты хочешь сделать то, что нужно. Просто тебе страшно. Мне тоже страшно, — в угасающем свете промасленной тряпки она решилась на миг посмотреть на Анижу, вздрогнула и тут же отвернулась.
— О чём ты говоришь, чёрт тебя дери?
— Мы должны пойти в белую пустыню, Кальдур. Она там. Ты знаешь это. Ты это чувствуешь, так же как и направление энергии, что бьёт от лучей этого Храма прямо на север. Далеко-далеко. Так далеко, что мне кажется, что там кончается мир…
— Ты с ума сошла, — ответил Кальдур, пытаясь удержать внутри рвущиеся раздражение. — Это бред. От нас даже пыли не останется, как ты не понимаешь? Это не сработает.
— Сработает. Тебе просто нужно верить, Кальдур.
— Во что верить?! Во что?! — рявкнул он.
— В то, что ты упал с неба и выжил не просто так. Что воды объяли тебя и несли до доброго человека не просто так. Что ты прятался и ждал своего часа не просто так. Ты Её Избранный, Кальдур. И Она призывает тебя. Шестая Битва ещё не закончилась…
— Ты спятила!
— В равной мере доспех был создан, чтобы разрушать и чтобы спасать. И сейчас он должен спасти Её. Пока не поздно. У нас нет времени. Мы сейчас чуть не умерли. Можем умереть в следующую секунду. Нужно действовать. Пока есть силы и возможность.
— Я верю ей, парень, — вставил Дукан. Голова Анижи лежала у него на коленях и он поглаживал её волосы. — Я буду с девушкой.
— А если мы не вернёмся? — прошипел на него Кальдур.
— Значит, всё, — Дукан многозначительно замолчал.
— То есть вы оба голосуете за самоубийство? — брови Кальдура поползи наверх. — Да в жизни никто не прыгал так далеко, мы даже не знаем, возможно ли это вообще.
— Верь, — лаконично ответила Розари.
— Да кто вбил тебе это в голову, дурочка? «Верь»…
— Мастер Лотрак отставил меня, потому что он был уверен в том, что я справлюсь. Я сказала ему тогда: «но я же столького ещё не знаю». А он ответил: «ты знаешь всё, что нужно. Просто верь и всё получится».
— Получится стать фаршем к примеру, — усмехнулся Кальдур.
— Доспех сделан из чар и чудес. Чары требуют контроля, а чудеса веры. Ты бы не взобрался на эту гору, если бы ты не мог подчинить свои страх и слабости. И ты бы не нашёл сил без веры. Ты Избранный, Кальдур, и поэтому ты можешь творить чары и совершать чудеса. А значит, для тебя нет преград.
— Да откуда ты взяла это?..
— Посмотри на неё, — Розари указала на Анижу. — Посмотри. У неё нет доспеха Кальдур. Каждая из тысяч ран, что ты получил на службе у Госпожи, для неё бы была смертельной. Она не дура и знает это. И всё равно здесь. Потому что она верит. И каждая щепотка её веры до этого момента совершала чудо. Позволила ей дойти сюда. Посмотри на неё, Кальдур и посмотри на себя.
Кальдур стиснул зубы и смотрел.
— Ты не сможешь утащить нас двоих так далеко. Даже если я позволю тебе взять. Даже если это вообще возможно.
— Не смогу, — спокойно ответила она. — Ты сделаешь это сам.
— Мой. Доспех. Сломан, — выплюнул Кальдур каждое слово, всё ещё смотря на Анижу.
— Ты тоже был сломан, когда мы нашли тебя, Кальдур. Я буду держать тебя за руки. И всё получиться.
