Он сказал медленно:
— А зачем оно им?
— В самом деле, — согласился Альбрехт. — Если превосходят любого нашего рыцаря, как мы превосходим… даже не знаю, с чем сравнить, чтобы вас не обидеть!
Норберт произнес мрачно:
— Не обидите. Слишком много достойных рыцарей погибло, не причинив чужакам никакого вреда. Да, они сильнее нас. Как лев сильнее козы. Даже козленка.
— Спасибо, сэр Норберт, — сказал я. — В данном случае признание реальности важнее, чем наша гордость и уязвленное достоинство. Они сильнее, неизмеримо сильнее, но это можно повернуть против них…
— Как? — спросил Альбрехт, а Норберт не сводил с меня вопрошающего взгляда.
— Они изначально были сильнее, — сказал я. — Адам был изгнан в жестокий мир, где оказался одним из слабейших существ. Чтобы выжить, ему пришлось взять в руку камень, а потом дубину. Очень быстро придумал, как сделать лук и копье, но и это не поставило его царем природы, а только чуточку сравняло силы.
Норберт кивнул.
— Да, ваше величество. Если бы я стоял тогда на пути последнего кабана, которого добыл до Маркуса, тот просто смел бы с пути!.. Убил бы одним ударом.
— Потому, — подхватил я, — они так и не научились ничего брать в руки! Они и так сильнее всех. Но сейчас прибыли к нам, где все мы хоть и намного слабее, но умеем вооружиться.
Он покачал головой.
— Ваше величество… Должен напомнить, чужак легко побивает рыцарей, сколько бы их ни встретил. Они и двигаются так, что глазом не уследить, и бьют так, что панцирь в лепешку. Наше вооружение…
— Это если контактное, — уточнил я. — А как насчет метательного?.. Из пращи?.. Гастрафареты? Катапульты?.. Нет-нет, я не говорю, что они все решат! Просто нужно искать, искать, искать… Господь назначил нас владыками всего мира!.. Потому мы должны обуздать наглецов, что посягнули на доминантность человека. Думайте, думайте!..
Они оба чуть придержали коней, а мы с не проронившей ни слова Боудеррией выдвинулись вперед, через пару минут въехали в тень от Маркуса.
Я зябко повел плечами. Всего лишь тень, но не просто прохладно, а холодно, вот-вот трава покроется инеем. Пусто, ни одного кузнечика, ни божьей коровки, ни бабочки, даже вездесущих муравьев нет. Муравьи хоть ничего и не боятся, но в неприятные места заходить избегают.
Я всматривался в приближающуюся стену: что же ты за, почему, ну не верю уже, что ты продукт высоких технологий. Скорее, плод озарений, слишком уж предельно прост даже с виду. Это Эркхарта — сложнейшее сооружение, куда вложен труд тысяч высококлассных специалистов, где нашли применение результаты работ физиков, химиков, электронщиков, в то время как Маркус, вижу и чувствую, нечто единое целое…
Голова начала кружиться от страстной жажды понять, что же это такое и как удалось его создать. Что же такое увидели те звездные твари в окружающем мире, что создали Маркус, как Архимед создал водяную мельницу, наблюдая за движением воды, или как древние рыбаки придумали раздувающий их рубашки ветер ловить в растянутые полотнища на мачте.
Но не понять, не вижу того, что доступно этим существам. У них и диапазон зрения от инфра до ультра, наверняка видят рентгеновские лучи, а то и все космические, потому звездное небо для них выглядит совсем иначе…
И природу понимают не так просто и примитивно, как мы. Нет, понимают — не то слово, просто видят в ней больше, а также чувствуют ее лучше.
Страх и даже ужас пронизали все тело, словно я ощутил себя падающим в бездну или же оказался в черном космосе. Зажмурился, сердце стучит в панике, я с великим трудом заставил грудную клетку раздвинуться и сделать вдох.
— Да что за хрень, — пробормотал кто-то, я не сразу узнал свой измененный ужасом голос, — им дано больше… но и нам что-то обломилось тоже. Подумаешь, древнейшая цивилизация! У муравьев она еще древнее, а заслуг прям не счесть…
Боудеррия сказала испуганно:
— Ваше величество!
Я прошептал:
— Что?
— Не оборачивайтесь, — предупредила она. — Нельзя, чтобы лорды увидели ваше лицо, а то начнется паника.
— Ну спасибо, — буркнул я. — А говорила, красавец.
Она запротестовала:
— Никогда такого не говорила! И не скажу. Ни за что. Ну вот, сейчас вы уже похожи просто на мертвеца, а то было вообще жуть…
— Я впечатлительный, — проговорил я тихо. — Молотком по пальцу, бывало, и сразу так впечатлен, так впечатлен!.. А если еще не по пальцу… И не молотком… В общем, общая картина проясняется. Боудеррия, смутно вижу дорожку к трудной, но великой победе. Но через тернии. И всякое там еще. Давай объедем эту гору, посмотрим с тылу.
— С тылу?
— Ну да, — сказал я, — сзади.
— А где зад?
— Не придирайся, — сказал я строго. — А то скажу где.
Она молча пустила коня рядом с арбогастром, так обогнули Маркус, но чудовищная гора из полированной стали упорно отказывается раскрывать свои тайны. Норберт в конце концов отбыл к своим разведчикам, Альбрехту я тихонько велел увести это цветное стадо лордов обратно в лагерь.
Боудеррия бросала Бобику бревнышко, она при деле, остальные с неохотой подчинились. Я проводил их взглядом и повернулся к обоим преданным.
— Проголодались, морды?
Боудеррия оглянулась.
— Это нам?
— Бобику, — пояснил я, — но если хочешь, тебя тоже покормлю.
— Из той же мисочки?
— Какие мисочки? — удивился я. — Бобик ловит на лету. А ты сумеешь?
— Пастью? — переспросила она. — Нет, сдаюсь.
Я покинул седло, арбогастр отправился шагом к мрачно блестящей стальной стене, попытался там отгрызть кусок, вернулся с обескураженным видом.
— Я бы тебе эту штуку всю скормил, — сказал я, — да ухватиться не за что, верно?.. Садись с нами, пообедай.
Арбогастр подумал, мотнул головой и отошел в сторону, где отыскал вкусный булыжник и жутко захрустел им, размалывая в песок.
Боудеррия поколебалась, глядя, как на белой скатерти появляются блюда, грациозно села, красиво и очень по-женски подогнув ноги, а перед нею на больших глиняных тарелках продолжали возникать бифштексы, копчености, тушеное, печеное и запеченное, вырезка, стейк, карбонад, ветчина, буженина, корейка, кровяные колбаски, крабовое мясо, бекон…
— Это что, — спросила она с подозрением, — я должна съесть?
— А что, — поинтересовался я, — мало?
— Да как-то ты…
— Успокойся, — прервал я. — Это вам на двоих.
Бобик, стоя с Боудеррией рядом, уже смотрел на мясо жадными глазами.
Боудеррия буркнула:
— Так бы и сказал.
