— Возможно, это белки, — сказал Александр, чтобы успокоить ее.
— Ты думаешь? Хотя, возможно…
Но она знала, что не осмелится выяснить, кому принадлежит это дерево.
Они поднялись в усадьбу.
— Вот старый дом, где жили Тенгель и Силье, — сказала она. — Теперь здесь живет Тарье. Зайдем?
— Твоя семья долго жила здесь? — спросил Александр.
— Собственно говоря, нет. Я родилась в Гростенсхольме, но я думаю, что они поселились здесь в тот год, когда родился дядя Аре. Это было в 1586 году. Моя мать родилась не здесь.
— И где же жила семья до этого?
— Все это несколько мистично. Они жили в горной долине в Трёнделаге. В долине Людей Льда, как ее называли. И люди говорили, что там было полно ведьм и колдунов.
Колгрим слушал, навострив уши.
— Первым присягнул Дьяволу Тенгель, Тенгель Злой, — продолжала Сесилия. — Или, во всяком случае, кто-то из них…
— Да, — улыбнулся Александр, — ты как-то говорила, что он закопал где-то кувшин с колдовским зельем, вызывающим силы Зла.
— Так оно и есть. Бабушка Силье вела в те годы дневник.
— Было бы любопытно его прочитать.
Сесилия улыбнулась.
— Представляю, как трудно было ей писать: образования ей явно не хватало. Я спрошу мать, где этот дневник. Я никогда не видела его. Возможно, он потерян.
— Жаль, если это так.
Они вошли в пустую прихожую дома, где их голоса отдавались эхом.
— Какой витраж! — изумленно произнес Александр. — Это же просто шедевр!
— Да, Силье училась у настоящего церковного мастера много лет назад…
Появился Тарье.
— Привет, — сказал он. — Что так рано?
— Мы разбудили тебя… — сказала Сесилия.
— Я не пил слишком много, — улыбнулся он. — И проснулся уже давно. Тебе нравятся портреты наших предков, Александр? Они весьма отличаются от портретов твоих предков!
— Я бы не сказал! — заметил Александр, глядя на прекрасный портрет Суль.
— Это моя бабушка! — с гордостью произнес Колгрим. — Она была ведьмой!
— Могу себе представить, — вздрогнул Александр. — Ее звали Суль, не так ли?
Мальчик радостно кивнул.
— Теперь я вижу, что ты похожа на нее, Сесилия. Она действительно очень красива, Колгрим! Тебе есть чем гордиться!
«Благодарю за этот косвенный комплимент», — подумала Сесилия.
Теперь Колгрим смотрел на Александра как на своего любимца.
— Она умела колдовать! — сказал он.
— Мне говорили.
— Я тоже умею!
— Не говори глупости, Колгрим, — настороженно произнесла Сесилия.
Глаза мальчика стали совершенно желтыми.
— Я умею! Это так!
— Я верю тебе, — торопливо произнес Александр. — Сесилия тоже знает, что ты это умеешь. Она просто пошутила.
Огонь в его глазах стал слабее.
Александр продолжал рассматривать портреты.
— А это Даг, такой белокурый!
Тарье засмеялся.
— На его голове осталось не так уж много белокурых волос!
Сердце Сесилии сжалось. Ей не хотелось, чтобы ее любимый отец старел.
— Ага, — сказал Александр. — А это Лив, я сразу узнал. А самый последний — Аре. Твоя бабушка, в самом деле, была хорошей художницей.
— Тебе нужно посмотреть ее живопись, ее гобелены! Увидев все это, Александр захотел взять с собой в Габриэльсхус что-нибудь — и Сесилия обещала поговорить об этом с детьми Силье.
Заметив ее незаметный кивок, Тарье взял Колгрима за руку, и они продолжали осматривать усадьбу уже вдвоем. Тарье заверил мальчика в том, что они хотят обменяться колдовским опытом — и тут уж Колгриму пришлось уступить.
Покинув Липовую аллею, они направились по лугу в сторону леса. В своей глубокомысленной беседе они шли дальше и дальше — и получилось так, что они пришли на потайное, залитое солнцем место Суль возле ручья, куда она имела обыкновение ходить со своей кошкой и колдовать.
Они опустились на траву, наслаждаясь лесной тишиной, пением птиц и солнечным теплом.
— У меня появилось такое предчувствие… — сказала Сесилия, лежа и глядя на облака.
— Какое же? — спросил Александр, щекоча травинкой ее лоб.
— Что я уже была здесь.
— Это вполне возможно.
— Нет, насколько я помню, я никогда не была здесь. Здесь так чудесно!
— Да, здесь мы отгорожены от всего мира!
И на этом месте, где Суль имела обыкновение раскладывать свои колдовские штучки и произносить над ними заклинания, семя Александра нашло свой путь и положило начало новому поколению.
Суль выбрала действительно хорошее место!
У Бранда и Матильды родился мальчик, такой же крепкий и красивый, как и они сами. Этого крестьянского малыша из Липовой аллеи окрестили Андреасом, и Аре с Метой переселились в старинную часть дома, чтобы дать место молодым.
Тарье снова отправился в Тюбинген, чтобы завершить свою прерванную учебу. Война продолжалась, но теперь протестантское войско возглавила Швеция. Густав II Адольф был более одаренным стратегом, чем Кристиан, так что теперь появилась перспектива наступления.
Датский военный поход закончился плачевно. Весьма плачевно. Армия была охвачена паникой, узнав, что наемники Валленштайна идут по пятам. Воины побежали домой, в сторону Ютландии, грабя и разбойничая по дороге. Протестантская армия тоже состояла, в основном, из наемников. Населению Ютландии пришлось туго, ведь в ту осень — а это было в 1627 году — был неурожай, и к тому же отступавших преследовал Валленштайн со своей страшной армией, которая разоряла все на своем пути. Валленштайн занял всю Ютландию, и многие датские крестьяне и дворяне бежали с полуострова в Зеландию и в Норвегию.
Король Кристиан чувствовал себя неважно. У него болела рана на руке, полученная на войне, его мучила ревность к жене Кирстен Мунк, которая стала к нему совершенно холодна и отталкивала его, и в довершение всего он тяжело переживал свое поражение в войне. Его задевало то, что теперь шведский король идет в наступление.
Александр и Сесилия вели замкнутую жизнь, отгородившись от мира. В Габриэльсхусе, где теперь красовалась на стене одна из картин Силье, командование взяла на себя Урсула, что вызвало у Александра скрытую ярость. Узнав, что Сесилия опять ждет ребенка, она тут же приехала: чтобы на этот раз ничего не случилось с наследником родового имени, имущества и всего остального. Уж на этот раз Урсула твердо решила проследить за всем!
Им посчастливилось предотвратить ее приезд во время длительной болезни Александра. Но теперь отговаривать ее было все равно, что останавливать ветер.
И как она командовала! Она была такой мягкой, милой и заботливой, она хотела всем только добра, но могла до смерти замучить своей заботливостью любого. Во взгляде слуг появилась безнадежность.
