— Забавно… Особенно то, что ты приехала сюда… Так звали еще одну женщину. Жену Кокичи Микимото. Это она поддерживала его и не давала сдаваться, пока он не научился выращивать жемчуг.
— Выращивать?
Я ничего не знала о жемчуге, кроме того, что его находят в море. Идея выращивать жемчуг казалась мне совершенно фантастической, она захватывала.
— Пойдем, покажу.
Дэниел-старший оказался потрясающим рассказчиком. Он был влюблен в свое дело и знал о жемчуге, перламутре и раковинах все, что только можно было знать. Его рассказ о чисто научных методиках и современных достижениях перемежался старинными легендами разных стран и народов. Через два часа он обрел в моем лице одержимого неофита.
— А можно мне попробовать?
— Конечно, — Дэниел лукаво улыбнулся, — Только помни, что это не только умение и наука. Это всегда немного магия. Давай помогу.
Он установил раковину в штативе и еще раз показал, как ее открыть.
Я подцепила пинцетом крошечную перламутровую бусину, обернутую тончайшим слоем мантии другой жемчужницы.
— Прости, маленькая, — прошептала я, — Мне придется сделать тебе больно.
Раковина вздохнула. Вот только не надо думать, что я свихнулась. Я действительно услышала ее вздох, только не ушами, а сердцем.
— Прости, прости! Потерпи совсем немного. Я буду очень аккуратной. Я постараюсь причинить тебе как можно меньше боли. А потом все пройдет, боль кончится, и тогда в тебе зародится маленькое солнышко. И скоро, очень скоро — ты же постараешься для меня, правда? — оно станет большим и засияет рассветом. Это будет твой дар. Ты ведь щедрая малышка, а я очень не хочу обижать тебя. Но просто иначе не будет рассвета, так что нам надо постараться. Чем скорее в тебе вырастет солнышко, тем раньше наступит рассвет.
Я не шептала, я пела. Знакомый с детства мотив, много раз слышанный на улицах Нового Орлеана, обрел новое звучание и глубину, заполнившись странными новыми словами мольбы, обращенной к жемчужнице.
Я сделала крошечный разрез в мантии моллюска и опустила в него бусину.
— Вот и все, маленькая. Теперь все позади. Теперь все зависит только от тебя. Я в тебя верю. У тебя получится. И скоро, совсем скоро, мы встретим розовый восход, который ты нам подаришь.
Я выдохнула и подняла глаза на Дэниела. Я была счастлива. У меня получилась. Но тут я встретила взгляд старика. В нем было удивление, восторг и в то же время, кажется, суеверный ужас.
— Что ты сейчас сделала? — спросил он так, словно ему было трудно говорить.
— Как что? То, что вы сказали, поместила бусину в разрез и…
— Я не об этом. Ты пела ей.
— Да? — мне стало неловко, — Глупо, конечно. Я просто очень нервничала.
— На каком языке?
— Что?
— На каком языке ты пела?
— На… на английском, — я вконец растерялась, — Или на французском?
Дэниел покачал головой.
— Мне показалось, ты пела на языке моря. Я никогда не слышал ничего подобного. А о чем? Что ты ей сказала?
Я смутилась еще больше и пожала плечами.
— А все же, — настаивал старик.
— Ну… Я знала, что делаю ей больно, и просила простить меня и потерпеть, потому что… потому что тогда очень скоро она принесет нам рассветное солнышко. Вот. Извините. Знаю, это глупо.
— Это не глупо, девочка. Это магия.
Я засмеялась.
— Ты не понимаешь. Некоторые годами, десятилетиями работают с жемчугом и так и не могут поверить, что он поддается лишь магии, а не науке. А ты почувствовала это сразу. Ты услышала его песню. О, а вот и Дэн.
А потом была магия уже для нас двоих и закончилась она на закате, на золотом песке пляжа. Но нам тогда казалось, что она не кончится никогда. И я пообещала, что обязательно вернусь. Это обещание я не выполнила.
Отец закончил дела раньше, и уже на следующий день самолет уносил нас обратно в Штаты.
Артефактер Рен-Атар
Если бы двумя днями раньше Грэм не перенес перелет в Австралию совершенно безмятежно, я бы решила, что он боится летать. У меня было такое впечатление, что ему больше всего хочется немедленно перекинуться на глазах у ни в чем не повинных пассажиров, забиться под кресло и скулить. Не знаю, может это я одна такая умная, но все остальные его поведению значения не придавали. Через проход от нас Бриза очень оживленно, хоть и шепотом, что-то рассказывала Штреду об облаках, уютно устроившись в его объятиях. Синдин и вовсе надулся на меня из-за того, что я предпочла общество вервольфа соседству с ним. Может, это было ошибкой?
Уже в аэропорту, перед самым вылетом, Марта вдруг отвела Грэма в сторону и принялась что-то горячо ему втолковывать. Поначалу оборотень слушал ее в пол уха, но постепенно Серебряной леди удалось привлечь его внимание. И тогда он начал мрачнеть. Под конец Марта небрежно потрепала его по щеке, крепко обняла, и подмигнула мне через плечо вервольфа.
Почти сразу же нас пригласили на посадку. Грэм держался особняком, пока нас везли к самолету, и только войдя в салон, я заметила, что с ним творится что-то не то.
Попытки выяснить, все ли у него в порядке ни к чему не привели. Он отвечал односложно и явно не собирался поддерживать разговор.
Через полчаса я не выдержала. Меня достало смотреть на его окаменевшую фигуру, зеленую физиономию и нервно подрагивающие на коленях, до белизны сжатые кулаки.
— Хватит, Грэм! Объясни, что случилось!
— Ничего, — прорычал он сквозь зубы.
— Что Марта такого тебе наговорила?! Думаешь, я не заметила, что ты взбесился именно после ее слов?
Грэм вдруг обмяк, словно из него выпустили весь воздух, откинулся, наконец, на спинку кресла и прикрыл глаза.
— Я не взбесился, Рената. Я… я испугался.
— Испугался?
— Да. Кажется, впервые в жизни испугался по-настоящему.
— Чего, Грэм?
— Что она меня не ждет. Что забыла.
Я покачала головой, забыв, что он на меня не смотрит. В том, что он говорит об Алене, я не сомневалась. И теперь догадывалась, что именно Марта могла ему сообщить. За шесть с небольшим часов остававшихся до отлета ни я, ни она, ни тем более Павел, так и не нашли в себе сил поговорить с Грэмом на чистоту. Видимо, Серебряная леди все же решила взять на себя это бремя. Предупредить. Предостеречь. Спустить с небес на грешную землю. Я не думала, что Марта в открытую сказала оборотню, что Алена не хочет, чтобы ее искали. Наверняка она как-то смягчила информацию, постаралась просто привести его к мысли, что немедленного счастливого воссоединения может и не случиться. Но даже этого хватило. И все же я была ей благодарна за то, что она взяла это на себя. Теперь Грэм напуган, но уже не прибывает в блаженной эйфории неведенья. Следующий шаг за мной, именно я должна проследить, чтобы он не слетел с катушек, если Алена его не примет.
