И они оба знали об этом - о том, что Антаргин обязательно позволит ей высказаться, и даже внимательно выслушает, хоть сути это и не изменит. Он всегда будет поступать так, как сочтет нужным. А пока, как и подобает, Ираи почтительно склонила голову, пропуская первого их Рожденных с духом.
При всей неординарности их отношений женщина не могла себе позволить накинуться на Антаргина с упреками на глазах у других Истинных, но это не помешало ей недовольно поджать губы и проводить его встревоженным взглядом. Она волновалась за него, и на это у преданной сиделки имелись серьезные причины. Никто, кроме Ираинты не знал, насколько сложно приходится Перворожденному, и чего ему стоит с гордым видом спускаться по лестнице, не опираясь при этом на перила или стену. Она же вполне могла предположить, сколько сил он на это затрачивает, ибо совсем недавно собственноручно помогала мужчине добраться от кровати до кресла у камина.
Путь от собственных покоев до средоточия жизненной силы Рианы показался Антаргину как никогда долгим, а вкупе с нескончаемыми остановками - бесконечным. Каждый из встреченных мужчиной тресаиров считал своим долгом задать ему несколько вопросов, проигнорировать которые Перворожденный не смог бы, даже имей он подобное желание. Все они волновались так же, как и он сам, а с момента последнего сокращения Саришэ это волнение приобрело панический характер. И Антаргин не позволял себе винить их за это. Оказавшись практически запертыми в пределах замковых стен, лишившись даже видимости свободы, Истинные окончательно растеряли те крупицы надежды, что теплились в них ранее, но, несмотря на это, продолжали вести себя вполне достойно. Пусть не все, но большинство. Нерожденная могла гордиться своим народом, в трудное для всех время тресаиры не теряли присутствия духа.
У спуска в подземелье Антаргин отослал Сидьяра, который пытался незаметно следовать за ним с тех пор, как увидел. Парень смутился, поняв, что его сопровождение раскрыто, но Перворожденный не стал щадить его чувств, велев немедленно вернуться к братьям. Оказавшись возле стены, мужчина прижал ладонь к теплому камню с нетерпеливым воззванием принять его. Риана медлить не стала. Черная пропасть разверзлась перед ним, и уже через мгновение Повелитель стихий предстал перед Нерожденной.
- Что происходит? Я не понимаю рьястора, - потребовал Антаргин ответа и, не дожидаясь просьбы, принялся оплетать ее нитями своей сути, чтобы клубящееся над головой облако обрело единообразную форму.
Ее "спасибо" прошелестело в нем прежде, чем сверкающий вихрь собрался в подобие телесной оболочки, и Риана смогла явиться ему в образе женщины.
- Ты разделил силы Повелителя стихий, а теперь столкнулся с последствиями, - ответила она, вскользь коснувшись мягкой шерсти.
- Объясни!
Перворожденного сжигало нетерпение, наряду с беспокойством духа, который все также метался, ища способ донести до него что-то важное.
- Ты и сам все знаешь. Только за своим беспокойством о сыне забываешь о причине вашего единства с ним, - укорила его Нерожденная, и Антаргин нахмурился, задетый ее тоном.
Он вновь обратился к духу, ища объяснение происходящего в самом себе, пытаясь уловить малейшие изменения в состоянии рьястора. Озарение пришло в тот миг, когда Риана закончила свою обличительную речь.
- Повелитель стихий - часть тебя, я никогда не смогу почувствовать или услышать Лутарга, пока дух слит с тобой. Его суть для меня недосягаема, даже притом, что в нем есть часть рьястора.
Дух рыкнул, соглашаясь со словами Нерожденной, а Антаргин осознал, что сомкнуть связь, существующую между ним, сыном и рьястором, возможно лишь при непосредственном соединении. Именно таким образом он делился с Лутаргом воспоминаниями Повелителя стихий. Именно так узнал некоторые подробности из жизни сына - те, которые тот не умел держать сокрытыми, которые непрестанно терзали его, а потому находились на поверхности сознания и стали доступными для духа. Мужчина понял, что лишь коснувшись сына, он сможет узнать о том, что так настоятельно стремится передать ему рьястор в данный момент.
Это было плохо для них обоих. Слишком многое Лутарг не успел узнать, покуда находился в Саришэ. Слишком многое осталось необъясненным и недоступным для него, в том числе возможности Повелителя стихий. Думать о том, что произойдет, если рьястор, подпитываемый кариалом, выйдет из-под контроля Лутарга, было попусту страшно. Но самым худшим открытием из всех для Перворожденного стала невозможность передать сыну те сведения, которыми он обзавелся совсем недавно. Он не мог предостеречь Лутарга насчет Риана, не мог сказать ему, кто настоящий отец Рьястора и для чего когда-то дух понадобился ему. Антаргин мысленно застонал.
- Я говорила тебе об этом… Еще тогда…
Теперь в голосе Нерожденной сквозило сожаление, а многозначительные паузы, одаривающие его возможностью додумать невысказанное, жалили словно иглы.
Способен ли Повелитель стихий противостоять непосредственно Риану? - В свете полученных знаний этот вопрос стал для Антаргина первостепенным, но у мужчины не было уверенности, что Риана сможет ответить на него. Подробности противостояния брата и сестры он прекрасно помнил, ибо принимал в нем непосредственное участие, наряду с Сальмиром и остальными, ныне запертыми в Саришэ тресаирами. Но никогда, ни единого раза за все это время Антаргин не сходился напрямую с Рианом. Тогда он не интересовался, отчего так происходит. Это казалась неважным, несущественным. Главным было выстоять, спасти всех, кого только возможно. Сейчас же потенциально-допустимых объяснений стало чересчур много, чтобы, не задумываясь, безошибочно выбрать единственно верное.
Именно поэтому, во избежание слепых метаний в поисках правды, Антаргин задал свой вопрос той, кто в равной мере знал их обоих: и брата, и сына. Той, которая, как он надеялся, захочет раскрыть еще одну из своих тщательно хранимых тайн.
***
Следуя за провожатым по сумрачным коридорам эргастенского дворца, Матерн представлял себе, с каким удовольствием вскоре обрушит на голову сестры все то негодование, что накопилось в нем за время ее отсутствия. Мало того, что Милуани не сочла нужным предупредить его о своих планах, оставив мучиться в неведении относительно того, куда она запропастилась, так еще и приказала скрывать, что цель предпринятого ею путешествия - встреча с божественным правителем рианитов. Об этом мужчина узнал лишь по возвращении основного посольства, то есть не далее как прошлым вечером. Сама же Луани, как выяснилось, прибыла во дворец пятью днями ранее, о чем ему только что милостиво сообщил посыльный.
