– Да. Миконины там спускаются к морю крутыми лесистыми склонами и высокими гранитными скалами. Там тысяча бухт и заливов, и хотя бьонарцы считают то место своим, они ни разу туда не ступали. – Он опять повернулся к Ролу и взглянул ему в лицо. – Туда я и отправился бы, где ни одно войско не могло бы до меня добраться. Говорят, в Ганеше есть город, тайный город, куда не ведут дороги. Ганеш Ка.
– Слышал. Это легенда у моряков.
– Да. – Крид подступил к нему ближе, словно собираясь доверить тайну. Он понизил голос так, чтобы его слов не смог разобрать рулевой у руля: – Отец рассказывал мне, что бывал в Ганеш Ка в юности. Он утверждал, что город существует на самом деле. Пиратский город, где живут свободные люди, которые не могут выносить власть Бьонара. У них есть боевой флот, они управляют своими делами и приветствуют всех пропащих и беглецов, которые являются к ним в горе и отчаянии, дают им поддержку и новый дом.
– И ты в это поверил? Ноздри Крида расширились.
– Он был моим отцом. И взошел на эшафот, не сказав за всю жизнь ни слова лжи.
Рол спросил осторожней:
– Ты веришь, что город все еще существует? Бьонарцы оставили следы своих окровавленных сапог на большей части материка в то или иное время, а это место не может быть более чем в ста пятидесяти лигах от самого Миконна.
– Миконины защитили его, и непроходимые леса на их склонах. Ганеш не место для войск. Город там, поверь мне.
Рол кивнул. Не стоило здесь и сейчас убеждать Крида в нелепости его веры. У осужденного было лицо человека, не утратившего последнюю надежду, несмотря на то что не на что было надеяться.
– Что предстоит осужденным, когда мы пристанем в Ордосе? – спросил Рол рипарийца в ту ночь на вахте. Оба стояли у гакаборта, наблюдая, как звезды вращаются над головой и слушая ночные скрипы, всплески и ропоты живого корабля под их стопами. Капитан зевнул и одной рукой поскреб бороду.
– Я передам их старине Харемну в порту. А он назначит их таскать грузы или что еще вплоть до решения Купечества.
– И они вернутся в каменоломни?
– Вероятнее всего. Пиратство – не то занятие, на которое Союз взирает снисходительно. А жаль. Одиндва из этих ребят так славно нам подошли, и послушны будто ягнята.
– Старина, они теперь наши товарищи. Нельзя чтото придумать?
Капитан сурово поглядел на первого помощника.
– Не пытайся меня ни на что подначивать. Признаю, отчаянно стыдно, что таким парням придется подыхать в рудниках и каменоломнях, куда их будут водить из острогов, но они сделали к этому первый шаг, когда начали резать глотки и жечь корабли по всем Двенадцати Морям. С этим ничего не поделаешь. И всяко не нам решать.
Рол кивнул и взглянул в небо на безразлично сияющие звезды. Каждая отсвечивала красным или синим в ясной морской ночи.
– Я так и думал.
Они провели в море две с половиной недели, двигаясь медленней обычного, и приближались к Каверрийским Проливам, когда Ран отвернул от них свое лицо и начал громоздить в небе черные тучи над южным Армидоном. Рол, рипариец и Протеро стояли на шканцах и молча наблюдали за ухудшением погоды. Остальные на судне занимались своими делами, как обычно, но несколько старых морских волков тоже прервали работу, оценивая взглядом нарастающую в небе угрозу. Элиас Крид тоже изучал горизонт на северовостоке, а затем перевел взгляд на троих на шканцах. Онто чуял, что зреет.
– Как ты думаешь, скоро? – спросил капитана Протеро. – У нас несколько часов, не больше. И стоит задраить люки, парни, скоро нас тряхнет или я земледелец.
Рипариец свистнул всех наверх, сонливая и брюзжащая вахта левого борта выползла из гамаков внизу и разошлась по рабочим местам. Две лодки на гиках были обвязаны дополнительными витками каната, вертлюги орудий закреплены, мешки уложены на все отверстия для канатов. Каждый люк был запечатан и накрыт сверху полотном, и, к величайшему неудовольствию всех на борту, был отдан приказ убавить паруса. Вскоре «Большой Баклан» шел дальше с одними только гротом и кливером. Ветер резко переменился на восточныйсеверовосточный, теперь он бил в правый борт брига близ кормы. Корабль начал глубже врезаться в серые валы. Узкие горловины Каверрийских Проливов были менее чем в пяти лигах впереди. Их и в лучшие времена суда проходили с трудом, ибо здесь воды Каверрийского моря с грохотом врывались в тесные русла, лоб в лоб встречаясь с течениями Внутреннего Предела. В спокойные дни на десять квадратных миль вокруг бурлила белая пена. А сегодня ветер с таким исступлением взбивал эти могучие воды, что «Большой Баклан» начал подпрыгивать и качаться, взлетая на высоты и падая в бездну, едва первые белопенные буруны ударили о киль. Ветер нарастал, пронзительно вопя в снастях. К мачтам присоединили добавочные поддерживающие тросы, руль закрепили намертво. Уже четверо находились у его рукоятей и противостояли ударам вод по рулю, не давая сбить бриг с курса.
– Ран сегодня тревожен, – с ухмылкой заметил рипариец.
Кавайллон по левому борту, Армидон по правому, две темные скалистые громады, а между них серое с белым море. Тучи собрались и сгустились над головой со скоростью, которую Рол когдато не счел бы возможной, но ему доводилось видеть бури, обрушивавшиеся на корабль быстрей нынешней. Черные шквалы, способные пронестись над судном, точно бешено скачущий конь, поставить набок и опрокинуть. Ран, придя в гнев, стремительно гонит суда к дальнему берегу, где разбивает их, подкидывает, точно игрушки.
Вспыхнула разветвленная молния, и отростков у нее было не меньше, чем корней у дерева. Несколько мгновений спустя последовал громовой раскат. Над проливами вздутые кулачищи бури остановились и воспарили, а затем что есть силы обрушились на клокочущие белые воды. Дождь еще не начался, он еще только обещал разразиться. Вновь воссияла разветвленная молния, свет превосходил солнечный, изгнанный с неба. Рол видел матросов за работой на палубе в коротких вспышках белого света, разделяемых ревущей чернотой. Он ощупал бакштаг. Тверд как дерево. Нужно бежать по ветру в надежде на лучшее. Возможности продвигаться против ветра в такую непогоду не было бы. Слава богам, дул восточносеверовосточный. Сохранялась вероятность, что он прогонит их на тот конец пролива, точно пробку через горлышко бутылки.
– Спасательные леера на нос и на корму! – проревел капитан, перекрывая вой ветра. Корабль подскочил в воздух, и рипариец согнул ноги в коленях с непроизвольной готовностью человека, привычного к морю. Двое из осужденных оказались не так проворны и покинули палубу. Один, точно мяч, закатился в шпигат, другой перелетел через поручень наружу, слишком изумленный, чтобы всегонавсего вскрикнуть.
