— Брат Самаэль, похоже, не понимает, о чем мы говорим, — послышался голос третьего крестоносца, того, что сидел рядом с колдуном. — Нам абсолютно все равно, что делаешь ты здесь, на континенте. Каждый из нас по молодости играл в эти игры. Если помнишь, мы ничего не сказали тебе даже после того, как ты, брат Самаэль, нарушил течение истории, послав к месту гибели ребенка смертного, чтобы тот спас его. Но когда ты вернул на свет мертвого, выпросив у Стана обличие живого, чаша нашего терпения переполнилась.
— Он мне нужен не в могиле, — колдун всеми силами старался быть спокойным.
Крестоносцы разом заговорили, тыкая в колдуна пальцами. Кто-то, из-за капюшона не видно было кто именно, пытался поднять посох. И если бы не старший из крестоносцев, глава совета, неизвестно, что бы стало с Самаэлем.
— Тише, братья мои. Тише. Отец наш Гран взывает к вашему разуму. Брат Самаэль слишком молод и не понимает что творит. Вызвав мертвого, заключив сделку со Станом, он забыл, что тем самым нарушил Старый Договор, который был заключен между Крестоносцами и Избранными много столетий назад. Именно благодаря этому Договору мир долгое время находился в блаженном равновесии. Но теперь, взломав печати, брат Самаэль позволил Избранным поступить точно так же, как поступил он.
— Избранные не узнают.
— Но мы же узнали!
Самаэль опустил голову. Глава совета прав. Избранные рано или поздно узнают о том, что ворота смерти распахнуты в обе стороны. И тогда им ничто не помешает пройти через них. Но он, Самаэль, знал об этом тогда, когда обращался к духу смерти. И он верил, что делает это не по ошибке, а по велению своего сердца.
— После битвы при Брило, которая произошла три столетия назад, Избранные были отброшены нами в безвестность. Они даже не помышляли встать нам поперек дороги. Но сейчас, после твоего безумного поступка, надо ждать страшных событий. Надеюсь, Брат Самаэль, тебе известно, что Избранные весьма активно сотрудничают с этим кровожадным завоевателем по имени Каббар?
— Это одна из причин того, что я здесь, а не с вами, — ответил колдун.
— Тогда тебе ведомо и то, что именно с помощью Избранных Кэтер создал Империю, равной которой не было в этом мире. Мы также думаем, что страшный мор, опустошивший некие земли, прошел не без участия Избранных.
— С помощью Грана я уничтожу эту Империю.
Из-за стола послышались смешки.
— О, брат наш, ты мнишь себя равным богам? Или ты настолько могуч, что способен уничтожить армии людей? Не думаешь ли ты, брат Самаэль, что вырвав мальчика из рук смерти, ты тем самым уже одержал победу над Избранными? Нам жаль тебя. И жаль заблуждения твои.
— Я не нуждаюсь ни в чьей жалости.
— Может быть ты не нуждаешься и в нашей помощи и в нашей поддержке?
Крестоносцы разом замолкли. Наступила тишина, нарушаемая только треском горящего масла в бронзовых светильниках.
Самаэль поднялся с кресла. Оглядел долгим взглядом ждущих его ответа. Он уже знал, что скажет. Знал, что ответит старцам, которые воспитали его, создали его и вложили в его руки силу и знания. Он боялся того, что хотел сказать. Потому что знал, обратно дороги не будет. Знал, но сказал:
— Не так давно, когда я только пришел в эти земли, она была счастливой и богатой. Люди, встречаясь со мной, улыбались в ответ. Из каждого дома неслись радостные песни и детские голоса. Мир был счастлив. Мир был спокоен. Никто из его обитателей не нуждался ни в нас, Крестоносцах, ни в Избранных. Они жили своей жизнью, встречали рассветы и видели прекрасные сны. Мы, крестоносцы, уединившись за морем от всего этого мира делали вид, что своими молитвами создаем тишину и спокойствие. Держим мир в равновесии. Знаете, я тоже верил в это. Верил свято, до глубины своего глупого сердца. Но потом пришли чужие солдаты. Солдаты, которые потопили в крови этот прекрасный и добрый мир. В один миг исчезли улыбки, песни, детские щебет. Осталась только кровь, красная, как ваша остановившаяся звезда Юпитиус. И я решил помочь этому миру. Сначала я молился за него, умоляя духов послать бедной земле избавление. Но духи не слышали меня. Они отворачивались при первых же словах моих. И знаете что я тогда понял?
Крестоносцы молчали, внимая каждому слову колдуна.
— Я понял, что Отец наш Гран выбрал своими слугами не тех духов. Я решил, что помогу этому бедному миру без помощи тех, кто отвернулся от него в трудную минуту. Поэтому я остался здесь и стал делать то, что делаю. Если хотите знать, я ничуть не жалею, что спас королевского ребенка, на чьем роду была написана столь ранняя смерть. Я ни капли не жалею, что вызвал мертвого, вложив в руки его оружие. Потому, что этот ребенок и этот мертвый, вызванный из глубокой могилы, сделают для несчастного мира гораздо больше, чем сделали мы все, за все эти столетия. Я верю в это. Мне не нужна ваша помощь, как не нужна она миру, за который вы так слезно молитесь.
Колдун закончил говорить и сел на свое место. Долгие мгновения никто не издавал ни звука. Все ждали, что скажет глава совета Крестоносцев.
— Отступник, — прозвучали тихие слова.
Самаэль стиснул зубы.
Это был приговор. На одиночество. На забвение. На отречение от совета. Больше он никогда не сможет вернуться в рай, под названием Зарабия. Больше его голос не будет решающим на тайных собраниях. И никогда больше Крестоносцы не назовут его своим братом.
Но это ему больше было не нужно. Он выбрал свою дорогу.
— Тот, кто звался братом Самаэлем! Встань!
Колдун, повинуясь, поднялся. Встали и все девять крестоносцев. Глава Совета, поддерживаемый с двух сторон соратниками, грустно покачал головой:
— Мне жаль, что все заканчивается так печально. Жаль, что лучший из нас предал нас. Гран знает, мы все надеялись, что ты, Самаэль, когда-нибудь примешь власть над нами. Жаль, что не дождались мы этого.
— Я не предавал вас, — подал голос колдун.
— Теперь это не важно. Ты не захотел следовать законам и открыл двери в запретный мир. Ты, может быть сам того не сознавая, вверг этот мир в череду страшных по разрушительности событий, коим нет оправданий. Мы не в силах помешать тебе. Но с этой ночи ты больше никогда не сможешь спросить нашего совета и потребовать нашей помощи. Ты стал одиночкой. Мы отвергаем тебя и все, что связано с тобой. Оставайся с миром, и пусть Гран позаботиться о твоей душе.
Масляные лампы вспыхнули ярко и погасли едино. Комната на мгновение погрузилась в кромешную тьму. А когда робкое пламя фитилей вернулось, в каменной комнате оставался один только Самаэль.
— Проклятье! — прошептал он, яростно опуская руку на каменный стол.
