Открываю. Входит молоденький паренек в долгополом монашеском балахоне.
— Я от Кира Иоава и Кира Иорама, — произносит он. — Почтеннейший Палач Лиангхара, служба скоро начнется. Пора идти.
Уверенно ориентируясь в хитросплетении темных коридоров, он ведет меня в помещение, отведенное под святилище богини-танцовщицы. По дороге узнаю, что парень исминианец, послушник (или, по нашей терминологии, Слуга Лиангхара). На меня, Палача Лиангхара, он смотрит со странной, но лестной смесью страха, ненависти и любопытства. Если нас ненавидят — значит, мы идем верным путем. Главное, чтобы больше боялись.
Я не ошибся, холм изрыт подземными ходами, как головка сыра. Сначала я поражался, сколько же надо было орудовать киркой, чтобы это получилось, но потом сообразил, что к чему: в здешней породе вода легко промывает длинные пещеры. Правда, примерно половина ходов пробита именно людьми, но тут тоже ничего удивительного: захочешь жить — и не такое сделаешь.
Святилища (язык не поворачивается назвать их храмами, хотя бы Малыми) находятся в небольших закутках. Но как и храмы, они накапливают вполне ощутимую Силу. Различаю знакомую, послушно отозвавшуюся на зов своего мага, темную Силу святилища Лиангхара. Резко и зло, будто раскаленная игла, колет Сила святилища Аргелеба, супруга Исмины. А чутье на вражескую магию, развитое годами тренировок и боев, безошибочно выделяет в хаотичных токах разновекторных, многоликих магических сил знакомые составляющие: магию Аргишти, Амриты, Лаэя, Кириннотара, Элисара. В самой дали медленно и изящно, вполне подходяще для богини-танцовщицы, разливается Сила Исмины. Впрочем, в этом изяществе, на мой взгляд, и немало и яда. Она — как маленькая, но смертельно опасная змейка, что обитает в джунглях Южного Кханнама. Но именно туда (в смысле, в исминианское святилище, а не в Кханнам) и лежит наш путь.
— Вот здесь, — произносит парень. — Здесь во время службы находятся прихожане. Кир Иоав полагает, вам лучше посмотреть на службу глазами прихожан.
— Сам решу, — зло буркнул я. С каких пор послушники указывают Палачам, где находиться?! Но ведь я сам так решил. Последую-ка совету. И сделаю так, чтобы никто, в том числе почтеннейший жрец Иорам не увидел во мне Палача Лиангхара.
Это просто: на время стать обычным человеком, достаточно вспомнить то немногое, что было в моей жизни светлого и радостного. И приятно, но, увы, ненадолго: привычка в каждом видеть врага или временного союзника (в будущем, скорее всего, тоже врага), если формируется десятилетиями, никуда не исчезает, разве что приразжимает когти. Да и Сила… я слишком пропитался магией Владыки, стал ее частью, а она — моей. От себя не уйдешь. Можно лишь ненадолго загнать свое «я» в подсознание, перевоплотиться, подобно хорошему разведчику или актеру на сцене.
Осмартиваюсь. Все-таки, первый раз в жизни в Храме Исмины. Стены святилища расписаны сценами из Ее жизни. Возмущенно морщусь. Известно же, что «благая богиня» обожает танцы, веселье и, так скажем, любовь. Поменьше, кнечно, чем Амрита, но все же… Некоторые сценки на стенах вполне могут служить наставлением по этому тонкому искусству. Само по себе все это — не грех. Но тратить время, которое можно использовать для обогащения или уничтожения врагов, на чепуху — расточительство, а расточительство — страшный грех перед Владыкой. В дальней нише большое изваяние богини в позе танца, выполненное из потемневшего от времени серебра. Изображение никак не младше времен Нарамис и Ахава Атарга. Не новодел. В голове завертелись цифры — где-нибудь в Темесе или Ствангаре, если знать, кому сбыть, можно зараз обрести состояние. Может, потом стянуть?
Что ж, серебро — это понятно. Самый подходящий для изображений Исмины материал. Такой есть у каждого из богов. Потому изваяния Аргелеба непременно отливаются из стали, Лаэя — из золота, Элисара — из бронзы, Кириннотара — из меди, Аргишти — высекаются из гранита, а Амриты — из малахита или же мрамора. Идолы Лиангхара делаются чугунными или, если без печи внутри — свинцовыми: они должны напоминать людям о тяжкой и мрачной деснице Владыки, о том, что все в Мире — только в Его власти…
Богиня изображена в облике юной, грациозной и немного лукавой женщины, застывшей в одной из изящных поз танца. На лице играют причудливые отблески огня лампад, заправленных ароматическим маслом. Узенькие язычки пламени, точно живые, трепещут в почти густом, наполненном ароматом благовонного дыма воздухе. Я знаю, зачем ее так изобразили: по легенде, богиня создавала мир посредством космического танца, и каждый, кто принимается танцевать, тем самым выражает ей свою преданность и любовь, а сам становится, в той или иной степени, Ее земным отражением. В какой — определяет совокупность веры и мастерства исполнителя.
Вот ведь бред: канонический металл богини — серебро, а украшения на храмовых танцовщицах почти всегда золотые, притом, что золото — металл Лаэя. Но я в жизни насмотрелся на людскую глупость, а потому не возмущаюсь. Просто принимаю, как данность.
Чушь, конечно, и все эти легенды о сотворении Мира посредством танца: как можно не знать, что Мир создавал Владыка, существовавший испокон веков, Несотворенный и Всемогущий, и только он может дать истинную Силу. Достигается эта Сила не танцами (тоже довольно глупым времяпрепровождением), а стяжанием богатств и неустанными трудами во имя Владыки. Богатство, конечно, не самоцель, но оно — верный признак милости Владыки. То, что мы зовем избранностью.
Но в чужой монастырь со своими уставами не ходят. Подавляю желание проповедовать истину, готовлюсь смотреть и запоминать. Только не подумайте, что я переметнулся и стал исминианцем, или допустил хоть на миг, что можно веровать по-другому. Нет, я собирался бесплатно посмотреть красивое, хоть и глупое зрелище. Красивое — оно вообще чаще бессмысленное, ибо считает свою красоту самоцелью, а себя — самодостаточным. Потому Владыка изображается в, мягко говоря, отнюдь не прекрасном облике колоссального десятиногого паука.
Народ собирается. Самые разные люди — от нищих из Черного города, проклятых Владыкой, до весьма состоятельных купцов, не из последних. Ну, голытьбе из Черного города терять нечего, им хоть к Исмине, хоть к Аргишти беги — все едино. Но вот что тут делают купцы? Кое-кто даже смутно знаком… Эти-то, вполне возможно, избраны Владыкой! Не страшно после смерти кормом стать? Одеты все в странные одежды, яркие, но в то же время довольно-таки скромные: чего-чего, а бахвальства своим богатством не терпят ни Исмина, ни Аргелеб, ни Лаэй, ни мой Владыка. Есть у тебя деньги — не сори ими и не клади мертвым грузом в погребе, а используй так, чтобы их стало еще больше. Показуха — пустое мотовство. Поэтому даже королевский дворец у нас довольно неказист снаружи, как городская тюрьма в столице Ствангарской Империи. Да и внутри — мрачная роскошь, с которой выполнена внутренняя отделка, призвана вызывать у иноземцев, если они туда допущены, трепет и желание пасть ниц перед Владыкой — что для искусного в коммерции человека неплохая возможность обогатиться…
