Вспомнив предостережение Дамиана, Ульрик взял револьвер, под чёрную рубаху Палача надел корсет, прошитый стальными пластинами. В десять часов вечера — время первой трапезы carere morte, фургон покинул Пустошь.
«Палач» — не кардинские газеты, Ульрик сам нарёк себя этим прозвищем ещё на Балу Карды. Охотником, после всех событий Бала, он не желал называться. Его пути с Орденом разошлись навсегда. Ульрик не хотел признавать за carere morte право на исцеление после того, как увидел смерть Избранной от руки исцелённой вампирши. Он возненавидел прежних боевых товарищей, за то, что те признали за Мирой Вако — вероломной carere morte! — право именоваться охотником. Когда он услышал о пожаре в Академии — обрадовался: осквернённые присутствием вампирши стены цитадели Ордена очистились огнём.
Ульрик полюбил называть себя также Чистильщиком: прозвище Палач быстро подхватила местная пресса и смешала с грязью. Он чистил улицы Карды от вампиров. Он мечтал очистить от Бездны весь север. И он был один — гнал добровольных помощников, не просил помощи у Ордена. Он не хотел делиться своим безумием ни с кем. После Лиры Диос, жестоко обманувшей его доверие, он не верил никому в мире. Один Дамиан поддерживал его, но Ульрик не замечал этой поддержки. Старый слуга, в детстве заменивший отца, давно был частью Ульрика.
Он остановил фургон у кардинского кладбища, так и не доехав до города. Кладбище было излюбленным местом свиданий carere morte и их смертных почитателей.
По кладбищу гуляли двое — Ульрик осторожно следил из-за склепа. Девушка и юноша, carere morte была девушка. Её спутник, вероятно, ещё не обращён. Пара вела тихий разговор, и Ульрик решил подождать. Вампирша захочет утолить голод, и Палач сможет подойти к ней незамеченным.
Вампирша была голодна — это можно было заметить по блеску холодных пустых глаз. Ульрик всё смотрел в них, и скоро ему почудилась там, на их дне, она — Лира Диос. Тогда он вышел из-за склепа и пустил стрелу в вампиршу. Стрела пробила ей горло. Расчёт был точным: теперь вампирша не сможет вдохнуть воздух, чтобы обратиться крылатым зверем. Девушка схватилась за шею, чуть отступила от спутника. Чёрные от расширенных зрачков глаза остановились на Ульрике, и она издала не то вскрик, не то всхлип. Юноша сначала бросился к ней, но, увидев Палача, оставил подругу и побежал прочь. Палач подскочил к вампирше, одним ударом снёс ей голову. Потом он выхватил револьвер и выстрелил вслед юноше. Тот упал, пораженный в спину, и Ульрик уже неторопливо пошёл к нему, гадая, приходил сюда этот парень за обращением или просто покормить возлюбленную. Впрочем, умирающего он не стал спрашивать. Отрубил ему голову и, подобрав её, возвратился к вампирше. Голова той подкатилась к могильной плите, залив чёрной кровью подножие. Ульрик прочитал имя на плите, и страшная ноша выпала из ослабевшей руки. Он упал на колени перед могилой.
«Лита Солвиния Фабер», — прочитал он. Имя Избранной.
Её светлый призрак, казалось ему, стоял над этой могилой. Лита была грустна. «Кто ты? Разве это ты?» — шептала она снова и снова.
«Я — Палач».
Он хотел сказать, что выбрал этот путь добровольно, что, после случившегося, другого пути для него нет, но снова прочитал имя и даты на плите, и слова остались несказанными. Здесь была похоронена не Лита. Женщина умерла за пять лет до последнего Бала Карды. И звали её Лика Силвания Фабер.
Да, разумеется. Не могли похоронить светлую Избранную в страшном затенённом краю carere morte! Конечно, Литу увезли в Прэсто, где совсем нет Бездны. Он ошибся.
Ульрик поднялся с колен. Скоро он отправился к своему фургону, неся головы вампирши и её спутника за волосы. Закинул страшную ношу внутрь и опустил парусиновый полог.
Новая, неотступная мысль терзала его: «Где-то на этом кладбище должна быть могила Лиры Диос!»
Он хотел возвратиться и поискать, но передумал. Повозка тронулась, Палач спешил в город. Он вернётся найти имя Лиры на белой могильной плите днём. Днём яркое солнце избавляло несчастного от тягостных видений.
Охоты в городе не получилось. В начале Патенса за фургоном увязались три куклы. Марионетки были частыми спутниками Палача — кукловоды Дэви присылали их из «Тени Стража».
Ульрик свернул в тесный переулок, где carere morte не могли полностью расправить крылья, и остановил фургон. Он спустился на тротуар и, насмешливо улыбаясь под платком, стал ждать, когда противники спустятся.
Вампиры покружились над крышами, потом кукловод всё же решил спустить их. Сложив крылья, они ринулись на человека внизу с трёх сторон. Одной Ульрик отрубил голову ещё на подлёте, двух других отбросила его защита — последний оставшийся атрибут из прошлого охотника. Он наступил на крылатую тень, не давая вырваться, и обезглавил вторую куклу. Третья успела удрать.
Их хозяин в далёком убежище выл от боли… Ульрик закинул головы в фургон, затащил туда и тело меньшей куклы. Он шёл к козлам, когда две тени выступили из темноты улицы. Это были смертные, не куклы.
— Полиция Карды. Что в фургоне? — спросил один.
Ульрик действовал молниеносно. Два выстрела — и тени легли на землю. Один успел выстрелить, пуля угодила Ульрику в середину груди, но её задержали пластины корсета. Палач постоял над безжизненными телами, размышляя, как поступить: прежде он не убивал служителей закона. Всё же он обезглавил и этих и снова откинул полог фургона…
После инцидента с полицией Ульрик направил экипаж домой. Кураж был потерян. Он чувствовал себя грязным, больным. Возможно, заражённым какой-то страшной болезнью. Последние две смерти были несправедливы. Но они проистекали из прежних дел Палача… И Ульрик грустно думал: в дальнейшем количество подобных смертей будет только увеличиваться. И он опять будет чувствовать себя больным. Безумным.
«Кто ты? Разве это ты?»
Золотисто-белые видения Бала вновь заполняли голову.
Дамиан не успел подготовить большую печь в подвале. Пламя в ней только разгоралось. Ульрик швырнул сегодняшние головы в угол подвала, в кучу других. Он снял запачканную в чужой крови рубаху, корсет, и сел у печи смотреть на пламя.
Всполохи огня плясали в глубокой чёрной пасти. Они были красно-жёлтыми, золотистыми… рыжими… Рыжими! — И он опять вспоминал те волосы цвета огня, цвета меди. Вот полено в печи треснуло, из него вырвалось зелёное яркое пламя и потухло. Зелёное! Как те обманчиво-правдивые глаза…
— Господин? — Дамиан стоял в дверях. — Господин, сегодня для вас передали письмо.
— От кого?
— На письме печать Ордена. Желаете прочесть?
— Да, неси его сюда.
Скоро Ульрик рассматривал конверт. Да, действительно, герб Ордена: кинжал и солнце. Юноша надорвал конверт и достал один тонкий, вдвое сложенный лист.
