— К воде спускаться будем? — Спросил у Эда, подъехавший стражник.
— Нет. Поворачиваем в крепость, — скомандовал Дайрен.
— Никак не возможно, — бухнул мужик в бороду. — Господин Пелинор приказал…
— Тебе?
— Что?
— Тебе приказал?
— Ну.
— Ты и оставайся, а мне некогда.
Эд легко развернул на месте своего тонконого Волька, махнул на прощание оторопевшим бородачам и понесся по лесной дороге назад.
Интересно, успеет он доскакать до развилки, прежде чем переполошатся медведи? Может не успеть. Что санкции воспоследуют, он уже не сомневался.
Эд вдруг увидел всю ситуацию под другим углом. Почуял Пелинор, что гости засобирались восвояси и хитро подыграл: Эда отправил на внутреннюю границу; Шака, — зуб можно поставить, — на внешнюю. Лошадку молодую — с ним. Чтобы подруга постоянно перед глазами мельтешила, от всяких лишних мысмлей отвлекала. А Санька в это время остался без присмотра.
Тупица! Осел! Понужал себя Дайрен, пришпоривая коня. Ведь почти с самого начала скребло присутствие некоей фальши в поведении Пелинора. Эд бы и сейчас мирно пространствовал вдоль всей внутренней границы в компании звероподобных надсмотрщиков, но на чистой, залитой солнцем, простроченной тенью облаков поляне вдруг снизошло. Какое там, снизошло — толкнуло под дых: беда! Все — не так! И самое верное — погонять пока не падет лошадь. А когда падет — ножками, ножками. Вдруг еще успеет?
Опушка показалась, когда конь уже начал екать селезенкой. Но Эд не притормозил, единым духом долетел до межевого камня и ушел в поля. Влад сам проболтался, что его медведи хороши только в лесу. Открытого пространства бурые не жаловали.
Так оно и вышло. В лесу и конь, и седок чуяли за спиной зверя. На равнине преследователи отстали.
Дайрен спешился и сам, едва волоча ноги, повел запаленного коня в поводу.
* * *
— Господа, студиозусы. Сегодня у нас торжественный день, — возвестил, едва поместившийся за кафедрой, свин, заместитель ректора по хозяйственной части. К потолку взлетел короткий розовый палец. Все три подбородка торжественно вздрогнули.
Студиозусы, что надо особо отметить, сидели смирнехонько. Будь перед ними только проректор, давно бы уже пересмеивались, и устраивали разные другие безобразия. Но сегодня за спиной тучного свина выстроился ряд кафедральных кресел с резными спинками.
В трех центральных расположились ректор, Камибарам Мараведишь и Аграм Тутанх. Во втором ряду — весь старший преподавательский состав.
Ректор напряженно улыбался. Змея и скарабей демонстративно отвернулись в разные стороны. Но даже не это сообщало моменту особость и уникальность. В зале наравне со студиозусами присутствовали высочайшие гости: сам Великий Герцог и глава недавно созданного совета по вопросам развития в стране науки, паранаучных дисциплин, религии; этическим вопросам, морали, нравственности… итд, итп. Название занимало примерно треть, убористо исписанного листа. Устав — десять страниц. Коротко же новая организация именовалась Клиром. Председателем клира был Крен.
Безвестный колдун появился в доме Эда, когда Дайрен только-только закончил два курса. И всего за каких-то пять лет превратился в третье лицо государства. Первым лицом, естественно, был сам герцог. Вторым — наследник престола, ведавший всеми военными силами державы.
Правители аллари, династия которых корнями уходила в глубину тысячелетий, посадили рядом человека!
Эду и раньше приходилось встречать колдунов. Одно название. Несомненно, какие-то способности у них были. Но они не шли ни в какое сравнение с даром председателя Клира. Крен к тому же обладал поразительной для человека интуицией и, — Эд кривился, но признавал за ним это свойство, — массой обаяния. Не знай Дайрен его лучше, пожалуй, относился бы вполне терпимо, во всяком случае, уважительно.
Крен умел подчинять себе окружающих, причем некоторых, против их желания. Он ломал людей. Сила личности придворного мага бросала тень даже на герцога. К сожалению, наследник престола, увлеченный игрой в солдатики, не очень вникал в дела Дома. Но Эд наверняка знал, Крена он тоже недолюбливает.
К аллари придворный колдун относился с видимым почтением. При наездах Эда домой, он не раз пытался втянуть его в разговор. Как-то они даже заспорили. Эд завелся. Крен был вежлив и держался с достоинством. Однако позже, остынув от полемики, Дайрен пришел к выводу, что сам предмет спора не стоил выеденного яйца. Колдун просто ловко втянул его в дискуссию.
Демагогия, как сказал бы Его Ученость, старый змей Камибарам. Колдун походил на сухую пустотелую тыкву, в которую насыпали горох. Много треска, — некоторые даже пугаются, — а по сути — забава.
Потом легкомыслие уступило место стойкой опаске. Тихий колдушок легко манипулировал человеческим сознанием и даже поведением. А однажды он продемонстрировал настоящее чудо. Сидя за столом в отцовской библиотеке, он силой взгляда заставил скользнуть себе в руку небольшую книгу. Свидетелем того опыта явился и Дайрен.
— Люди весьма скрытны, — убеждал отца Крен. — То, что Вы сейчас видели — чепуха. Способности отдельных магов заходят куда дальше. Но они держатся в глубокой тайне. Аллари в большинстве своем всегда были господами, хозяевами этой земли. Люди вас боятся. А страх — лучшая почва для возникновения тайных искусств. В течение веков эти искусства крепли и набирали силу. Посмотрите, сколько вокруг всяческих колдунов, знахарей, ведунов и прорицателей. Вы считаете их мелочью. А напрасно. Под личиной деревенского простеца, завязывающего по ночам в поле колоски, порой скрывается могучий чародей, который только ждет своего часа. Если сию минуту не взять это направление под контроль, рано или поздно оно превратится в опасную силу, способную сокрушить малочисленных беспечных аллари. До сих пор вас спасало то, что колдуны недолюбливают друг друга. Что если они объединятся?
— Отец! — Полез в спор Эд, как только за Креном закрылась дверь. — Сколько тысяч лет мы живем бок о бок с людьми?
— Трудно сказать…
— Не важно! Согласись — долго. Если бы угроза существовала в реалиях, а не только в воображении твоего колдуна, мы бы, так или иначе, о ней знали. Одно дело заговаривать бородавки, другое двигать силой мысли предметы. Не забывай, аллари куда более мощные эмпаты нежели люди. Думаю, Крен продемонстрировал тебе свой собственный чистый магический опыт, по большому счету — трюк, чтобы убедить в своей правоте.
— Зачем?
— Он чего-то от тебя добивается. Не удивлюсь, если он твоими руками хочет убрать своих коллег по колдовскому цеху. Вполне возможно, он — единственный, кто способен на подобные фокусы, и других таких вообще нет.
— А если есть?!
— Он тебя специально запугивает, — пошел на обострение Эд.
— А как же эмпатия? Ты только что про нее говорил. Я ничего не чувствую. Ты, я уверен, тоже. А теперь послушай. Ты никогда не занимался серьезным делом. Ты представления не имеешь о проблемах государства. Семь лет ты учился всякой чепухе, нахватался в своем университете верхушек и смеешь обвинять меня в близорукости, а моего помощника в тайных замыслах! В Убрейе, хотя бы, обучают управлению. Сарагон, по большому счету, вообще лишнее заведение…
— Это не твои слова, отец. Это песни твоего колдуна!
— Вон! — слово хлестнуло как плетка.
— На конюшню? — с вызовом спросил Эд. Он уже не сдерживался. За последнее время отец из мудрого, доброго, расчетливого и сильного правителя превратился… Сын не находил точного определения отцовской метаморфозе. Не Крен ли тому причиной? Шептал, предостерегал, въедался, лил воду на мельницу подозрительности. Результат — Эду указали на дверь. Дайрен брякнул про конюшню по старой памяти. Но отец и не думал переводить разговор в шутку:
— Если в течение двух часов не уберешься из этого дома, тебе не миновать кнута. Ты не имеешь права вмешиваться в политику. И не возвращайся до тех пор пока вместе с не доигравшим детством не оставишь свой щенячий максимализм. Ты никогда не умел правильно судить. Тебе наплевать на всех, кроме себя. Ты глуп и нахален!
Эд не узнавал отца. А еще он был поражен и уязвлен. Дайрен встал, вытянулся в струнку как на воинском смотру, коротко кивнул и вышел.
С того разговора прошло полгода. С отцом за это время они так ни разу и не увиделись.
Свин уступил место за кафедрой ректору. Его Высочайшая Ученость был краток:
— Ученый совет и ректорат рассмотрели просьбу герцога об открытии при университете школы для людей. Остальные пункты ходатайства нуждаются в более глубоком и всестороннем изучении. Мы не готовы пока вынести решение по этому вопросу.
Студенческая масса заволновалась. О школе давно ходили слухи. Сегодня они получили подтверждение. Другое дело, что по остальным пунктам герцогского ходатайства от ректора не последовало никаких объяснений.
