А теперь мне нужно было действительно подумать о многом. Прийти в себя, наконец, и поразмышлять о том, как я оказалась в таком положении, и что мне с этим делать.
Но, черт возьми, я все еще жива. Я ведь все еще не умерла, верно? Хотела, но не умерла!
Мама к этому моменту уже проснулась, но вид у нее был крайне плачевный. Все, что она сейчас могла — тупо пялиться в стену, в сырой, острый камень, окружавший нас. Она была полностью опустошена эмоционально и, быть может, отдала мне свои последние силы. Потому что знала — я могу все исправить. И я исправлю.
Во рту дико першило от жажды. Губы потрескались и кровоточили, но у меня не было времени обращать на это внимание. Впрочем, вскоре к этим проблемам добавилась еще и абсолютная пустота в желудке, а выйти наружу не было никакой возможности — прямо у пещеры сидел молодой мужчина, максимум двадцати пяти лет от роду. Сидел и наблюдал. Выжидал, ожидая того, когда я решу вылезти наружу. Но этого не произойдет. Для таких целей у меня есть мои пиявки, а мне осталось лишь придумать, как передать им сообщение.
К вечеру у меня ужасно разболелась голова, а конечности начали неметь. Стало очевидно, что от голода и жажды у меня подскочило давление, но план вырисовывался в моей голове все отчетливее. Впрочем, в нем было довольно много переменных, из-за чего все становилось немного сложнее. И одной из таких переменных была Кира.
Говоря прямо — я не знала, что с ней случилось после того, как нас с матерью загнали в угол. Ворон не видел рыжего чертенка, как и ее бездыханного тела, а значит, она осталась жива. В этом, впрочем, я и не сомневалась с самого начала. Оставался один вопрос — где она сейчас? От того, как скоро она выйдет со мной на связь, зависело то, насколько успешным и своевременным будет мой план. А на исполнение того, что я задумала, у меня есть, по моим расчетам, всего три-четыре дня. И дело здесь вовсе не в том, что за эти четыре дня остатки влаги окончательно покинут мое тело, и я умру от обезвоживания, нет. Проблема была в том, что Хьялдур должен вернуться с помощью, уже когда все будет готово.
С этими мыслями я встретила закат, и все это время парень все также сидел напротив моей крохотной пещерки со скучающим видом. Нужно было что-то с ним сделать, иначе Кира при всем желании не сможет подобраться ко мне близко.
Я подползла ближе ко входу в пещеру, и парень вдруг вскочил на ноги, подходя ближе. Я невольно ухмыльнулась, глядя на него снизу вверх.
— Как твое имя? — спросила я, едва шевеля пересохшими губами.
— Хочешь мне зубы заговорить, колдунья?.. — довольно тихо ответил он.
Колдунья? А вот это уже что-то новенькое.
— Майя. Майя Бортдоттир.
— Свен… — вздохнул парень.
— Приятно познакомиться, Свен.
Черт! А что дальше-то? Дальше я разговор продумать не успела.
Увидев, что я не собираюсь вылезать из своей сырой и холодной тюрьмы, парень отошел обратно к стволу поваленного дерева и уселся, стараясь не смотреть в мою сторону.
— Я хочу пить, Свен.
— А мне-то какое дело?
— Никакого, — кивнула я. — Но я бы дала воды, если бы была на твоем месте.
— Ты?
— Да, я. Я не такая злая и ужасная, как тебе рассказывали.
Парень хмыкнул и отвернулся, будто бы разглядывая что-то в стороне берега. Там действительно было на что посмотреть — люди что-то делали с драккаром, однако дело было совсем не в этом, а в том, что мне повезло. Этот самый Свен слишком мягок для того, чтобы полностью согласиться с Офой, и сейчас для него я не только хитрожопое чудовище, но и просто маленькая девочка.
— И что с того? — вздохнул наконец он.
— Может не надо ко мне так? Со злобой.
— Ты этого заслужила. Мой брат умер из-за тебя.
— Твой брат? — спросила я и села поудобнее, оперевшись спиной об холодный камень. — Как его звали, Свен?
— Гундир, — пробурчал парень.
— Гундир? Из моей деревни?
— А тебе-то что с того? — раздраженно спросил Свен, взглянув на меня глазами, полными ненависти.
— Он работал на моей солеварне, — я прикрыла глаза, пытаясь вспомнить лицо человека, которому дала работу и надежду на будущее. — Он ведь был младшим в семье, так?
— Угу, — тихо ответил Свен.
— И у него не было земель.
— Заткнись, Майя Бортдоттир, — зло отрезал мой собеседник.
Я сдавленно усмехнулась в ответ на подобную грубость. Что ж… Заткнуться так заткнуться, хорошо.
Солнце все ниже опускалось к горизонту, и вскоре последний его луч осветил пушистые ветви елей, а затем огненный шар полностью скрылся за скалами фьорда. Подул холодный вечерний ветер.
Мой надзиратель приобнял свои руки, кутаясь в тонкую рубаху и пытаясь согреться. Мне же оставалось лишь мелко дрожать на ветру и вглядываться в сгущающуюся темноту снаружи, где я уже не в первый раз замечала, как двигается неприметная с виду кочка.
— Он не умер от голода в ту зиму, — тихо сказала я.
В этот же момент Кира сбросила с себя покрывало из сырого дерна, покрытого мхом и травой, и приставила обсидиановый нож друида к горлу Свена.
— Кира, нет.
— Майя! — шикнула на меня девочка, крепче прижимая стеклянное лезвие к кадыку парня.
— Отпусти.
Кира тихо, утробно зарычала и убрала нож за пазуху.
Свен лишь устало взглянул на меня. По нему было видно, что он очень не хотел быть здесь. Что ему было наплевать на мои распри с Офой, и что он понимал, что ситуация не такая однозначная, как это выставляет старуха. Это давало мне надежду на то, что еще есть шанс переубедить разумное большинство встать на мою сторону.
Кира накинула на плечи пласт дерна и быстро прошмыгнула ко мне, забираясь в пещеру. За поясом, помимо ножа, у нее также был заткнут небольшой бурдюк с водой из источника, а также маленькая корзинка с ягодами, сделанная из бересты.
Я буквально вырвала у нее с пояса бурдюк и прижалась к нему губами, жадно высасывая ледяную воду, пока она наконец не попала мне в нос, заставив закашляться и вспомнить про мать. Я тут же подползла к ней и поднесла бурдюк к ее губам, но она отворачивала лицо, будто бы отказываясь дальше бороться за жизнь. Пришлось сжать ее нос, чтобы она открыла рот и силой влить воду ей в глотку, но зато теперь она протянет еще немного.
А теперь настало время обсудить план с Кирой.
В течение примерно пятнадцати минут мы перешептывались с ней. Она схватывала все, что я ей говорила, на лету и даже предлагала некоторые мелкие корректировки в общую задумку, но в целом согласилась, что идея была вполне жизнеспособной. Разумеется, даже ее с ее прогрессирующим безумством смутили сроки исполнения, однако она пообещала подключить ко всему действию Варса и постараться успеть вовремя.
В конце разговора я дала ей небольшое напутствие — рыскать по лесу, использовать нюх и острый взгляд, чтобы найти прекрасный цветок наперстянки. Кира кивнула в ответ и выползла из пещеры, скрываясь меж корней деревьев в своей причудливой маскировке.
Дожевав небольшую гроздь кислых ягод, я медленно свернулась в клубок на холодном полу, и в момент, когда начала засыпать, снова почувствовала теплые руки матери.
***
— Слышишь?
Голос Свена заставил меня вернуться в реальность. Мне не снились сны, а ощущения были такие, словно я только-только прикрыла глаза, чтобы вздремнуть. Однако, сейчас был уже примерно полдень.
Я прислушалась к тому, что происходит вокруг. Легкие дуновения морского ветра, шум деревьев, где-то недалеко стрекотал кузнечик. И, разрывая эту тишину, наполненную звуками всего настоящего, раздался крик. Страшный, на грани срыва мужской крик.
— Что они делают? — прохрипела я.
— Офа обвинила вашего музыканта.
— Хендерсона?! — я буквально вскочила на ноги, но, почувствовав как кружится голова, медленно села обратно.
— Ему ломают пальцы.
Я села, оперевшись на скалы, и стала пытаться отдышаться. В ушах, не прекращая, раздавался пронзительный крик музыканта, с которым я провела долгие три года. Хоть я и не любила его уроки, но всегда считала его добрым, безобидным стариком.
