— Это ты виновата… — тихо сказал Свен, не глядя в мою сторону.
Тут он прав. Во всем этом моя вина.
Но что я могу сделать? Сейчас не время. Не время умирать и даже рисковать своей жизнью. В моем состоянии я не смогу даже нормально идти, не то что пытаться с кем-то сражаться, еще и без оружия.
И вплоть до самого вечера я сидела у входа в пещеру, слушая крики старика, который в одночасье лишился всего, ради чего продолжал жить. Крики, затем плач, затем еще более истошные крики. Ублюдки не остановились на паре пальцев — они продолжали ломать их все.
И никто не стал им мешать.
Когда же наконец опустилась тень, меж деревьев проскользнула темно-зеленая тень, из которой выпрыгнула маленькая рыжая диверсантка.
Как и вчера, она пробежала мимо Свена, который и не пытался ее остановить, но лишь обратил внимание на цветы у нее на поясе.
— Это что? — спросил он, указывая пальцем на яркие соцветия.
— Лекарство, — ответила я. — Мне худо.
— Ложь. Докажи.
Черт. Вот это уже проблема.
Я послушно оторвала лепесток наперстянки. Хьялдур более всего рассказывал мне о ядовитых растениях, и это было одним из них. Осталось лишь вспомнить дозу, которая меня убьет.
В конечном итоге я просто зажмурилась и проглотила ядовитый лепесток. И с каждой секундой мне становилось все лучше и лучше. Проходило неприятное ощущение в конечностях, кровь снова нормально циркулировала по телу, а мысли немного прояснились. Свен что-то пробурчал себе под нос и отвернулся.
— Так это правда лекарство? — прошептала Кира. — Хьялдур говорил…
— Я сама об этом не знала, — пожала плечами я. Кира тихо усмехнулась.
— Трое.
— Всего?
— В сговоре с Офой. Говорят другим плохое о тебе.
Я кивнула. Указала большим пальцем наверх, вопрошающе глядя в глаза Кире. В ответ она кивнула, ухмыльнувшись.
— Не гарантирую что сработает, — улыбнулась она, сверкнув острыми зубками.
— Знаю, — улыбнулась я в ответ.
И после этих слов моя разведчица, услышав голоса снаружи, с улицы, поспешила на выход, но я поймала ее за руку и наклонила ее ухом к своим губам.
— Раздави. Нацеди сок. Отрави всю воду и источник. Совсем немного.
Я вложила цветки наперстянки ей в руку. Кира кивнула и выскочила прочь из пещеры.
А я снова проваливалась в сон без сновидений. Сон, который длился всего мгновение.
— Вставай, Майя, — Снорри тряс меня за плечо.
— Что такое? — непонимающе взглянула я на него.
— Идем. Я выведу тебя к дороге.
— А мама?
— Не могу! Идем! — зашипел он на меня, дергая за руку и буквально вытаскивая прочь из пещеры.
Было еще раннее утро, и густой туман спускался от болот вниз по склону, смешиваясь с морской пеной на берегу. Где-то вдали кричали чайки, а в высокой голубоватой траве еще трекотали ночные певцы — сверчки.
Снорри тянул меня за собой наверх, даже выше болот. Вверх по скалам, еще и еще. Туда, где никто не бывает. И где никто никого не услышит.
Я знала, что происходит. Знала, к чему все это. Но на душе у меня было какое-то особое спокойствие, которое я не могла бы объяснить сейчас постороннему. Оставалось лишь изображать волнение и непонимание. Таков был план.
Мы быстро поднимались вверх по скалам, на самую вершину фьорда, где, казалось, заканчивался мир живых и начиналось нечто иное.
Вокруг меня были лишь черные и серые скалы, кое-где покрытые кривыми трещинами, напоминающими шрам на моем лице. Вдалеке, у самого края утеса, стояли трое мужчин. В руках у них виднелись небольшие ножи. Один из них стоял чуть впереди, ближе всех ко мне, и даже сделал пару шагов навстречу мне и Снорри.
Он нагло потрепал моего друга по белобрысой голове и вложил в его ладонь треугольную сверкающую монетку.
— Хорошая работа, Снорри, — ухмыльнулся он.
Снорри зашел ему за спину и встал ко мне лицом, пристально глядя мне в глаза.
— Майя… — вздохнул мужчина. Я уже знала его имя, но прокляла его на всех известных мне языках. Для меня это был всего-лишь червь, который посмел помешать мне.
Внутри меня закипала ярость только лишь от того, что это существо назвало мое имя. Имя, которое мне дал мой отец! Я еще раз взглянула на Снорри, держащего в кулаке треугольную монетку, и, наконец, кивнула.
Снорри выкрикнул короткий, громкий звук, напоминающий зов высотной птицы, и Варс с Кирой, спрятавшиеся меж угловатых камней, резко дернули за веревки, которые были привязаны к кольям, вбитым в край утеса. Раздался страшный грохот, за которым не слышно было ни крика двух людей, упавших в море вместе с куском скалы, ни крика их жалкого предводителя, которому в этот же момент сломал колено Снорри одним хорошим ударом дубинки.
— Это — двое! — закричала я во весь голос в сторону пенящегося моря. — И будут еще!
Человек, упавший передо мной на колени, схватил меня за ногу, и Снорри тут же сломал ему и руку.
— Ты думал… — зарычал Снорри, нанося ему тяжелый удар по спине. — Что я… — еще один глухой удар по позвоночнику. Послышался хруст ломающегося ребра. — ПРЕДАМ МАЙЮ?!
Я остановила руку Снорри в последний момент, когда он уже собирался было добить моего врага одним точным ударом по голове. Я протянула руку, и Снорри вложил в мою ладонь маленькую треугольную монетку. По виду она была бронзовой.
Я медленно подняла с земли камень достаточного размера, а Кира, подбежавшая к нам, схватила ничтожество за грязные волосы, задирая его голову.
Я приставила монетку острым углом к темечку. Резкий удар, слегка задела свои пальцы, но монета вонзилась в черепушку урода. Он закатил глаза, изо рта пошла кровавая пена. Еще удар и он перестал дрыгаться.
— Забирайте его голову, — сказала я, уходя обратно к спуску вниз.
Солнце вставало на востоке, а ветер дул с юга, развевая мои спутавшиеся и измазанные кровью и потом волосы. За последние дни они стали темными, грязными, почти что черными.
Рядом со мной шли мои друзья. Мои пиявки. Варс, осмелившийся рискнуть матерью и братом, чтобы помогать Кире вбивать клинья в скалу. Снорри, не предавший меня даже несмотря на опасность своей семье. И Кира, без хитрости и безумия которой я бы сгнила в сырой норе.
Мы вместе спускались вниз по склону, петляя меж елей и берез, а вокруг нас пытались встать на ноги отравленные люди, но ноги их подкашивались и они падали на землю. Никто не мог даже нормально взглянуть на меня, но все понимали, что несет в своей руке Снорри.
Кира, хохоча и скалясь на людей, лежащих возле погасших костров, ускакала куда-то в кусты и вернулась уже с четырьмя длинными палками, заточенными с обеих сторон.
— Этот! Этот! — радостно закричала она, указывая на маленького мальчика, лежащего в лужице собственной рвоты.
Сын одного из заговорщиков.
Я подняла с земли небольшой каменный топорик. Острый край кремня с глухим звуком впился мальчику в область виска, а еще пара ударов раздробили позвонок у самого основания шеи. Снорри кинул голову отца Варсу, а сам руками оторвал голову ребенка от тела.
— И эта! — воскликнула Кира, указывая рукой на девочку, пытающуюся отползти от меня прочь.
Три удара понадобилось, чтобы ее юное тело, которое только-только начало созревать, перестало трепыхаться. Ее голову я понесла сама.
На берегу лежала Офа. За ней тянулся длинный след на песке — она пыталась убежать к воде, добраться до корабля. Увы, но передозировка соком наперстянки не позволит никому здесь подняться на ноги еще как минимум несколько часов.
— Ты сказала мне, что я заигралась с богами, — прохрипела я, схватив ее за седые волосы.
— Н-нет… — хрипло прошептала она.
— А ты заигралась со мной, Офа.
Кира воткнула пики в мягкий песок. Кровь медленно, капля за каплей, стекала по длинным древкам вниз, где ее слизывали пенистые воды ледяного моря.
Бездыханные тела детей Снорри и Варс выбросили в темную пучину. Я отдала свой долг сполна, и даже дала морскому змею больше, чем договаривались.
