Он молчал довольно долго, чтобы я добавила:
— По сравнению с тобой — с проблемами на твоих границах и ослабшей магией — полагаю, моя жалость к себе абсурдна.
— Если у тебя из-за этого болит душа, — сказал он, его слова ласково обволакивали. — Тогда я не думаю, что это абсурд.
— Почему? — безжизненный вопрос и я бросила розу в кусты.
Он взял меня за руки. Его мозолистые пальцы, сильные и крепкие, нежно поднесли мою руку к его рту и он поцеловал мою ладонь. Так, словно этого было достаточно для ответа.
Его губы были гладкими в сравнении с моей кожей, а дыхание тёплым, и у меня подогнулись колени, когда он поднёс к губам вторую мою руку и тоже поцеловал. Поцеловал бережно — так, что у меня внутри вспыхнул пульсирующий жар, между ног.
На его губах сияла моя кровь, когда он отвёл мои руки от своего лица. Я посмотрела на руки, которые он всё ещё держал, и не нашла ни одной раны. Я снова посмотрела ему в лицо, на его позолоченную маску, на загорелую кожу, на покрытые кровью губы, когда он прошептал:
— Не вини себя за мгновение, приносящее удовольствие.
Он шагнул ближе, отпустив одну мою руку, чтобы заправить сорванную мной розу мне за ухо. Я не знала, как она оказалась у него в руке и куда исчезли шипы.
Я не смогла удержаться от назойливого вопроса:
— Зачем… зачем всё это?
Он наклонился ближе, так близко, что мне пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его.
— Потому что ваша человеческая радость восхищает меня — то, как вы ощущаете вещи на протяжении вашей жизни, так дико и глубоко и всё сразу, это… восхитительно. Меня тянет к этому, даже когда я знаю, что этого не должно быть, даже когда я пытаюсь избежать этого.
Потому что я человек, я буду стареть и… я не могу позволить себе зайти так далеко, когда он склонился ещё ниже. Медленно, словно давая мне время отстраниться, он коснулся губами моей щеки. Мягко, тепло и душераздирающе нежно. Это едва ли было нечто большее, чем нежность, прежде чем он выпрямился. Я не шевелилась с момента, как его губы коснулись моей кожи.
— Однажды… однажды будут ответы на всё, — сказал он, отпустив мою руку и шагнув назад. — Но не ранее, чем настанет время. Пока не станет безопасно.
В темноте, его тона было достаточно, чтобы понять, что в его глазах появилась горечь.
Он оставил меня, а я неровно выдохнула, не понимая, что до этого не дышала.
Не понимая, что я желала его тепла, его близости, пока он не ушёл.
***
Томительный стыд из-за того, в чём я призналась, из-за того, что… изменилось между нами, заставил меня сбежать из поместья после завтрака, искать убежище в лесах, чтобы подышать свежим воздухом и изучить свет и цвета. Я взяла с собой лук и стрелы, как и инкрустированный драгоценностями охотничий нож, который дал мне Люсьен. Лучше быть во всеоружии, чем попасться с пустыми руками.
Я кралась между деревьями и кустами, около часа назад почувствовав слежку за собой — кто-то подбирался всё ближе и ближе, спугнутые животные стремились скрыться. Я улыбнулась сама себе и, двадцать минут спустя, я притаилась на сгибе высокого вяза и приготовилась ждать.
Зашелестели кусты — едва ли громче порыва шуршащего ветерка, но я знала, чего ожидать, знала признаки.
Щелчок и по землям проносится эхо разъярённого рыка, распугавшего птиц.
Спустившись с дерева и выйдя на маленькую поляну, я лишь скрестила руки и посмотрела на Высшего Лорда, чьи ноги попали в подготовленную мной ловушку.
Даже вверх ногами, он лениво улыбнулся мне, когда я подошла.
— Жестокий человек.
— Вот, что бывает, когда ты кого-то преследуешь.
Он усмехнулся, а я подошла достаточно близко, чтобы осмелиться коснуться пальцем шелковистых золотистых волос, свисающих чуть выше моего лица, чтобы полюбоваться множеством оттенков — пшеничного, жёлтого и коричневого. Моё сердце грохотало и я знала, что, вероятно, он может это слышать. Но он наклонил ко мне голову — безмолвное предложение, и я пробежалась пальцами по его волосам — мягко, осторожно. Он мурлыкал, урчащий звук эхом проскальзывал сквозь мои пальцы, руки, ноги, всё тело. Я задумалась, как бы ощущался этот звук, если бы он полностью прижался ко мне, кожа к коже. Я шагнула назад.
Он взвился вверх плавным, мощным движением и перерубил вьющуюся лозу, которую я использовала в качестве верёвки, всего одним когтём. Я набрала воздуха, чтобы закричать, но он перевернулся в падении и мягко приземлился на ноги. Для меня никогда невозможно будет забыть кто он и на что способен. Он шагнул в мою сторону, на его лице всё ещё плясало веселье.
— Сегодня чувствуешь себя лучше?
В ответ я пробормотала нечто неопределённое.
— Хорошо, — сказал он, то ли отбросив, то ли запрятав своё веселье. — Но, на всякий случай, я хотел бы дать тебе это, — добавил он, вытянув из туники какие-то бумаги и протянув их мне.
Уставившись на эти три листа бумаги, я прикусила щёку изнутри. Это была цепочка из пятистрочных… стихотворений. Всего их было пять, и я уже начала потеть, глядя на слова, значение которых не понимала. У меня уйдёт целый день только на то, чтобы выяснить, что эти слова означают.
— Перед тем, как ты сбежишь или начнёшь кричать… — сказал он, обойдя меня, чтобы заглянуть через моё плечо.
Если бы я решилась, я могла бы откинуться ему на грудь. Его тёплое дыхание согревало мою шею и ухо.
Он прочистил горло и прочитал первое стихотворение:
— Жила когда-то на свете леди прекрасная
Энергичная, и если бы только не немного необыкновенная
Её друзьями были немногие
Но люди пред ней выстраивались очередью
Но от неё получали они только отказ.
Мои брови подпрыгнули так высоко, что я подумала, будто они коснулись волос, и я обернулась, прищурившись на него, наше дыхание смешалось, когда он с улыбкой дочитал стихотворение.
Не дожидаясь моего ответа, Тамлин забрал бумаги и отступил на шаг, чтобы зачитать второе стихотворение, которое уже не было таким вежливым, как первое. К тому времени, когда он читал третье стихотворение, моё лицо горело. Тамлин замолчал, прежде чем зачитать четвёртое, и вернул бумаги мне.
— Заключительные слова во второй и четвёртой строках в каждом стихотворении, — сказал он, кивнув подбородком на бумаги в моих руках.
Необыкновенная. Очередь. Я посмотрела на второй стих. Убийство. Разрушительный пожар.
— Это… — начала я.
— Твой список слов был слишком интересным, чтобы не обратить на него внимания. И далеко не самым хорошим для любовных поэм.
