— Что вам угодно, сэр? — поинтересовалась секретарша.
— Я с проверкой символического механизма, — отвечал Аззи.
— Проходите. Вас ждут.
Аззи шагнул через дверь в пространство обескураживающе замкнутое и в то же время безграничное, универсальную полноту, заставленную бесчисленным содержимым. Это походило то ли на фабрику, то ли на ироническое трехмерное замечание по ее поводу, ибо глаз отказывался охватить необъятное. Место вне пространства и времени, казалось, было до отказа забито механизмами, бесчисленным разнообразием колес, шестеренок и приводных ремней — все, по видимости, ни на чем не держалось и беспрерывно шуршало, позвякивало, тренькало.
Ряды механизмов уходили в бесконечность, разделенные узкими деревянными помостами. На одном из таких помостов стоял высокий призрак в сером комбинезоне с белыми лампасами и такой же кепке. Он то и дело пускал в ход масленку, следя, чтоб машины работали гладко.
— Что здесь происходит? — спросил Аззи.
— Здесь земное время сжимается в одну узкую полоску и протягивается между вальцами. А вот тут оно выходит наружу: широкая, тончайшая узорчатая ткань.
Старик показал Аззи широкие вальцы, которые превращали временную нить в пестрое полотно, символизирующее и в некотором роде представляющее собой историю космоса до сего момента. Аззи взглянул и увидел фабричный брак.
— Что это? — спросил он.
— А, здесь погибла Венеция, — объяснил старик. — Город был одной из главных нитей исторической основы, и теперь возник своего рода разрыв культурной традиции; пространственно-временная связь цивилизаций не восстановится, покуда место Венеции не займет другой город. А может, весь узор, лишившись одного из главных своих украшений, навеки потеряет блеск. Последствия таких крупных сбоев труднопредсказуемы.
— Жалко это так оставлять, — сказал Аззи. Он осмотрел натянутую основу. — Глянь, если выдернуть одну эту ниточку, Венеция уцелеет.
Он отыскал сюжетную нить, которой сам и положил начало, затеяв историю с подсвечниками, — точку, где была предрешена участь Венеции. Чтобы восстановить космический порядок, надо было удалить ее из переплетения причинности.
— Мой дорогой юный демон, тебе отлично известно, что в переплетение времен вмешиваться нельзя. Я согласен, это было бы несложно, и все равно не советую.
— А что будет, если все-таки вмешаться?
— Попробуй — узнаешь.
— Ты попытаешься меня остановить? Старик покачал головой:
— Мой долг — ничего не останавливать, просто следить за выползающим узором.
Аззи протянул руку и решительно выдернул нить, на которой встретился с паломниками. Вырванная нитка вспыхнула ясным пламенем.
Медленно ползущая ткань мгновенно восстановилась.
Венеция была спасена. Так просто.
Аззи повернулся, чтобы уйти, и замер: спины его коснулся ледяной палец. Он глянул через плечо. Ткач исчез.
Зловещий голос произнес:
— Аззи Эльбуб?
— Да. Кто ты?
— Зови меня Безымянным. Похоже, ты снова наворотил дел.
— Наворотил чего?
— Вызвал новую неприемлемую аномалию.
— Ясно… А тебе-то что?
— Я — Глотатель Аномалий, — отвечал Безымянный. — Я — Особое Обстоятельство, возникающее в утробе Вселенной, когда превышен порог допустимого. Я — тот, о ком Ананке пыталась тебя предупредить. Своими действиями ты вызвал меня к существованию.
— Очень жаль, — сказал Аззи. — Я вовсе не хотел пробуждать тебя от сна несозданности. Что, если я пообещаю никогда больше не вызывать аномалий?
— Поздно, — отвечал Безымянный. — Ты крепко увяз, старина. Твое последнее вмешательство в механику Вселенной оказалось роковым. А раз уж я здесь, я подумываю заодно уничтожить космос, свергнуть Ананке и начать все снова в качестве Высшего Божества.
— По-моему, это перебор, — сказал Аззи. — Чтобы устранить аномалию, ты намерен произвести еще большую.
— Да, так и погибают вселенные, — кивнул Безымянный. — Боюсь, придется тебя уничтожить.
— Попробуй, — с вызовом произнес Аззи. — Только почему бы тебе не начать с Ананке? Она тут главная шишка.
— Я предпочитаю действовать последовательно, — отвечал Безымянный. — Начну с тебя. Съем твою душу, запью твоим телом, а там посмотрю, за кого приняться следующим. Такова моя программа.
Безымянный махнул подобием руки, и Аззи, не успев даже проститься с ткачом, оказался за столиком в уличном кафе посреди города, архитектурой напоминающего Рим.
На Аззи произвела сильное впечатление переброска, осуществленная без всякой видимой аппаратуры. Однако демон постарался скрыть свое восхищение: Безымянный и так только что не лопался от собственной значимости. Он был тут же, облаченный в мясистое человеческое тело с нахлобученной сверху тирольской шляпой.
Подошел официант в белом смокинге. Аззи заказал чинзано и повернулся к Безымянному:
— Так насчет поединка… Установим какие-то правила, или это будет вольная борьба?
Аззи понимал, что не устоит перед Безымянным, в котором подозревал новорожденное сверхбожество. Однако держался смело, надеясь, что блеф даст какие-нибудь результаты.
— В каком виде борьбы ты сильнее всего? — спросил Безымянный.
— Я всегда отличался в состязании без правил, — отвечал Аззи.
— Вот как? Тогда установим правила.
Правил Аззи не боялся. Он с рождения умел их обходить, и потому уже видел преимущество, хотя, разумеется, не подавал виду.
— По каким правилам будем бороться? — спросил Безымянный.
Аззи огляделся.
— Мы в Риме?
— Да.
— Тогда начнем с гладиаторского устава.
Не успел демон произнести эти слова, как перед глазами у него поплыло. Когда прошло головокружение, он увидел, что стоит в огромном амфитеатре. Пустые скамьи уходили ввысь. Наготу Аззи прикрывала набедренная повязка — очевидно, новое божество тяготело к ханжеству. Это следовало запомнить.
Осмотрев себя, Аззи обнаружил, что держит в одной руке древнего вида щит, в другой — стандартный римский короткий меч.
— Быстро как, — произнес Аззи.
— Я схватываю на лету, — отвечал Безымянный словно ниоткуда.
— И что теперь? — поинтересовался Аззи.
— Рукопашный бой, — отвечал Безымянный. — Один на один. А вот и я.
Сбоку распахнулись ворота. Послышалось урчание, и на арену выкатилось нечто большое, металлическое, на гусеницах. Аззи видел такое раньше — когда посещал сражения первой мировой войны во Франции. Это был типичный армейский танк с обычной броней и пушкой.
