— Если из-за тебя нас лишат ужина еще раз, я тебя задушу ночью, — злобно прошипел его сосед.
Вчера Игорь два раза сбил такт, и надсмотрщик лишил вечерней еды всех четырех его соседей. Трое из них были казаки и хорошо относились к парню, а один, что сидел рядом, татарин-убийца, просто поедом ел новичка.
— Вонючий ишак! — ругался он. — Я отгрызу твои поганые уши и сожру их!
— Заткнись, Абдурохман! — прошипел казак Михайло. — Чего пристал к парню? Он и так из сил выбился.
— Меня из-за него вместо ужина накормили плетью. Пес!
— Сам ты пес! — выругался Михайло. — Стамбульский ворюга! Свинья поганая!
— Гяурская собака! — не остался в долгу Абдурохман.
Но тут к ним подскочил надсмотрщик Реджеп. Его плеть стала хлестать рабов, без жалости опускаясь на спины и головы.
— У вас еще есть силы разговаривать, грязные свиньи! Вот! Вот! Получайте, собаки! Грести!
Игорь налег на весло. Ему не хотелось подставлять товарищей. Цепи лишили его сверх силы, и он вновь стал обычным человеком, но сила духа его не оставила. Он верил в лучшее, в то, что сумеет вырваться отсюда. Но для этого надо было выжить.
Галера везла в столицу дань кровью. Османам требовалось пополнять янычарские Орта.* (*Янычарские Орта — роты нового войска (Янычары — от тюркских слов Ени Чери — Новое войско). Набиралось из "дани кровью", которую турки изымали с покоренных народов в виде мальчиков 10–12 лет. Затем они воспитывались в исламских семьях преданными фанатиками-мусульманами.) Сотни христианских мальчиков, отобранные у родителей станут со временем непреклонными и неустрашимыми газиями **(**Газия- борец за веру.) ислама. За них капудан-ага отвечал головой. Но кроме них на корабле был и личный товар Закир-паши, 12 девушек. Их он рассчитывал продать и деньги положить себе в карман. За девушками приглядывал Абу-Реза, жирный евнух. Он следил, чтобы те хорошо питались, а это наносило убыток хозяину.
— Как состояние рабынь, Кизляр-Оглы***(**Кизляр-Оглы — буквально девичий начальник, евнух, смотритель гарема.)? — спросил Закир-паша.
— Хорошо, эфенди! Я слежу за ними. Все здоровы и упитаны. Хоть сейчас на базар.
— Смотри мне. Я чересчур дорого заплатил за них. И должен получить прибыль!
— Получишь, господин. Все в руках Аллаха! А он милостив к тебе! Все они девственны и чисты. И за таких можно будет взять в этом году по 10 000 цехинов.
— Что? — не поверил Закир-паша. — Да таких цен нет и в Трапезунде. В Стамбуле за девушку не дадут и семи тысяч, будь она хоть сама Шахрезада.
— А если предложить их в гарем падишаха и показать их самому главному евнуху султана? Евнух ведь хочет угодить повелителю и за такие дела заплатит! И 10 000 тысяч это самый минимум.
Закир-паша пригладил свою бороду и произнес:
— Если так будет, то с каждой рабыни тысяча тебе!
— Тысяча? Ты клянешься Аллахом в том господин? Если я сумею продать каждую по 10 000 тысяч, то получу лично себе тысячу с каждой пленницы?
— Именно так. Ты все верно понял. Мое слово закон, клянусь бородой пророка…..
Светлана с Татьяной вместе с другими пленницами пребывали под неусыпным надзором евнуха в роскошно обставленной каюте. Подобной не было даже у капитана. Здесь пленницы не нуждались ни в чем и за ними ухаживали словно за принцессами царской крови.
— Твоя история интересна, Танюша, словно из романа приключенческого.
— Еще бы до такого не всякий автор мог бы додуматься. Из дома гадалки перенестись в древний Новгород и встретить там невидимого проводника. Я тогда просто выть хотела от ярости и отчаяния.
— А теперь? — спросила Светлана.
— А что теперь? Думаешь, соблазны этого мира так очаровали меня? Я по-прежнему желаю домой.
— Ну, это сейчас. А если тебе удастся осуществить то, что от тебя ждут? Тогда тебя ждет награда. Неужели и тогда ты просто вернешься домой?
— Вернусь! — решительно заявила Татьяна. — Жить здесь бы я не хотела.
— А мне этот мир понравился больше чем наш. А тот колдовской понравился еще больше.
— Это потому что ты еще не знаешь его хорошо.
— А скажи, Таня, Игорь тебе нравиться? Ну, я имею в виду как мужчина?
— Я даже не думала об этом, Света. До того ли мне было?
— И ты ни разу не подумала о нем, как о мужчине? Вы же много времени были вместе.
— Не так и много и за все это время у нас не было и минут спокойной.
— А я много думала о мужчинах, когда пребывала в плену у толстомордого купца. Он купил меня у грязного татарина за 500 монет. Сама видела, как они рассчитывались.
— А татарин не посягал на тебя?
— На мою девственность? Ты что, я для него выгодный товар. Без девственности я стала бы стоит вдвое дешевле. А вот толстый купец тот приглашал меня поиграть.
— Что? — не поверила Татьяна. — Так ты уже не девственна? Но нас так тщательно проверяли венецианские лекари пред продажей.
— Я не сказала тебе, что не девственна. Тот жирный купец тоже не дурак и позабавился со мной не нарушая моей девственности. Они все такие жуткие извращенцы. А еще наши училки в школе говорили, что у нас выросло развратное поколение, воспитанное на порнографии. Видели бы они, что творилось лет триста назад.
— А что тот толстяк с тобой делал?
— До сих пор с содроганием вспоминаю его жирное в потных и грязных складках вонючее тело. Его маленький и сморщенный член, который я ласкала руками. Блевать до сих пор хочется.
— Да, неприятные воспоминания.
— Не то слово, Таня. Не то слово. И я это терпела, хотя могла уничтожить этого мерзкого извращенца.
— Уничтожить? — не поняла Татьяна. — Это как? Задушила бы его своими волосами, как любовница задушила короля гуннов Аттилу?
— А хоть бы и так? Думаешь, не смогла бы?
— Но не смогла же? Ты удовлетворила его как он просил, и не посмела перечить.
— А ты что меня осуждаешь? — вскипела Светлана. — А сама то ты что? Не так бы поступила?
— Я ни с кем пока постель не делила, подруга. Но я тебя не осуждаю. Каждый идет своей дорогой.
— Однако в твоем голосе есть нотки презрения ко мне? — Светлана повысила голос.
— Тебе показалось! — ответила Татьяна. Затевать ссору ей не хотелось.
— Но ты служишь медноруким с собачьей преданностью. И даже не знаешь за какое дело сражаешься!
— А ты разве против медноруких? Послушай, Света, ты разве что-нибудь знаешь об этой войне?
— Нет, — поспешила уверить её в обратном Светлана. — Я это просто так предположила. Ты же действительно не знаешь с кем и за что сражаешься.
— Я сражаюсь против ведьм. И сражаюсь против Сунн.
— А ты знаешь кто такая Сунн? Почему это ты вдруг против неё?
