– Мара, господин сияющий дан…
– Почему ты опять плачешь? – Участливо поинтересовался я.
– Ах, господин сияющий дан, – неожиданно улыбнувшись сквозь слезы пробормотала девчонка, – вы не представляете, как давно никто не называл меня «дитя»!
– Верно, последним, кто это делал, была твоя матушка? – Улыбнувшись спросил я.
Улыбку мою она конечно видеть не могла, но интонацию уловила совершенно верно и снова улыбнулась в ответ.
– Нет, господин сияющий дан, моя матушка умерла родами. Это мой отец называл меня так… Десять лет назад его… убили.
– Кто убил? – Невольно вырвалось у меня.
– Я не знаю… – она опустила взгляд, но тут же снова вскинула глаза на меня и с некоторым вызовом добавила, – потом мне рассказали, что это были люди… это были… ваши черные изверги. Отца обвинили в связи с… нечестью и… убили, как предателя рода людского!
– Да, обвинение очень серьезное… – задумчиво проговорил я.
– Отец зарабатывал тем, что заготавливал бревна и вывозил их из леса. Работал он один, потому что у него не было денег, чтобы нанять помощников. Как же он мог враждовать с… нечестью?.. Один в… нечистом лесу?..
Она замолчала и снова склонила голову. Несколько секунд мы молчали, а затем я возобновил свои расспросы:
– И с момента… гибели… твоего отца ты живешь здесь?..
– Нет, – она отрицательно покачала головой, – Корда хотел забрать меня, но наша соседка, бабушка Грета не дала. Два года я жила у этой одинокой старушки, но ее тоже сожгли черные изверги. Она была… целительницей, знала травы, корешки, камни…
– Ее тоже обвинили в связи с нечистью… – проговорил я, и это не было вопросом.
Девушка молча кивнула.
– Ну и как же ты попала сюда?..
Она пожала плечами и, не поднимая лица, произнесла:
– После того, как бабушку Грету сожгли, вольный кхмет Корда пришел и забрал меня к себе… Больше никто в нашей деревни спорить с ним не захотел.
– Ясно… – медленно протянул я, – Ну, и как же тебе здесь живется?..
Девчонка подняла на меня удивленные глаза и криво улыбнулась.
– Ясно… – повторил я.
Мы немного помолчали, а затем девушка неуверенно поинтересовалась:
– Так что, господин сияющий дан, мне можно возвращаться к хозяину?..
– А где ты ночуешь? – задал я ей неожиданный вопрос, который, как мне показалось, ее несколько смутил. И ответила она мне, слегка запнувшись:
– Ну… вообще-то у меня есть одно место на конюшне. Если я ночью… никому не нужна, то я забираюсь туда. Там тихо и спокойно…
– Тогда у меня к тебе будет небольшая просьба, – я старался говорить, как можно спокойнее, – Не могла бы ты прямо сейчас забраться в это свое местечко и просидеть там до утра? Ведь твой хозяин будет думать, что ты у меня и разыскивать тебя не станет!..
Несколько секунд она молчала обдумывая мою просьбу, а затем испуганно посмотрела прямо в мое забрало:
– А вы, господин сияющий дан, не скажите хозяину, что меня в вашем домике не было?
– Нет, не скажу, – я поднялся с кровати, давая понять, что разговор окончен, – но и ты меня не подводи, отправляйся на свою конюшню и до утра не показывайся!
Девчонка быстро вскочила со стула, неловко поклонилась и метнулась к выходу. Я последовал за ней и, придержав дверь, убедился, что она побежала в сторону длинного, низкого сарая, стоявшего на отшибе, в дальнем конце двора.
Когда девчонка скрылась в своем убежище, я оглядел темный двор. Ночь висела над ним, рассыпав в небе яркие искры звезд, и только три освещенных окошка отвечали этому небесному сиянию своим тусклым светом – два окна большого приземистого дома и одно в моей крошечной хибарке. Я отступил за порог и, прикрыв дверь, задвинул засов. А затем…
Пройдя к столику, на котором был разложен мой ужин, я взял в руки ковригу с отломанной горбушкой и внимательно оглядел спальню. Самым удобным для задуманного мной дела, показался мне умывальный стол. Подойдя к нему, я переставил большой кувшин и глубокий таз на пол, а вместо них водрузил на стол свою ковригу. Затем, отщипнув от своего магического кокона малую толику, я принялся составлять заклинание. Нужные слова, звуки, пассы на удивление легко приходили в мою голову, а хлеб был очень хорош – настоящий живой, деятельный. И тот маленький кусочек мякиша, который мне удалось приклеить к верхнему наличнику входной двери общей залы постоялого двора, отозвался практически сразу же.
Когда мое заклинание было полностью оформлено и произнесено, коврига на столе медленно растаяла, вслед за ней исчез сам стол, часть стены и потолка, а вместо них появилась общая зала… Не вся, конечно, а только ее центральная часть, но мне этого было более чем достаточно. Выскользнув из доспехов и улегшись на кровать поверх одеяла, я принялся наблюдать за происходящим в этой зале.
Компания пировала. Грубо накромсанные куски дымящейся кабанятины были навалены на огромное блюдо, расположившееся посреди стола. Вокруг блюда с мясом красовалось множество мисок с разными соусами, овощами, сырыми, солеными, мочеными, маринованными или обработанными другими неизвестными мне способами. Две-три краюхи хлеба, порезанные на крупные скибы лежали прямо на столе. Несколько разномастных кувшинов оживляли открывшийся мне натюрморт. Из всех собравшихся за столом только гном орудовал здоровенной двузубой вилкой, остальные предпочитали использовать в качестве столовых приборов собственные руки, иногда помогая себе здоровенными складными ножами. Разговора за столом не было, поскольку все были заняты жратвой. А над столом по-прежнему висело облако заклинания «Не своей Личины».
Это «буйство плоти» я наблюдал в течение, наверное, получаса. Наконец хозяин постоялого двора откинулся на спинку стула, громко рыгнул и, достав из кармана штанов здоровенную щепку, принялся ковырять в зубах. Спустя пару минут остальные три человека тоже насытились и отвалились от стола. Затем оба эльфа, лениво ковырявшие остывшее мясо, лежавшее перед ними, бросили на стол свои ножи, а следом за ними и пикси, бросив под стол обглоданную кость и хлебнув из кружки, принялся вытирать вымазанные жиром руки о свои рыжие лохмы. И только гном продолжал методично жевать, отправляя в рот аккуратно отрезанные ломтики кабанятины и какие-то меленькие зеленые овощи.
Семеро его товарищей некоторое время молча наблюдали за ним, а затем пикси, похоже самый шустрый из всей компании, пропищал своим детским голоском:
– Ну, Парпик, долго мы еще будем ждать, пока ты набьешь свое брюхо?
– Наелся, так помолчи!.. – буркнул в ответ гном между двумя кусками мяса.
– А чего его ждать?.. – проговорил тот самый кхмет, который беседовал со мной, – мы можем поговорить и под его чавканье!..
