— Нам вроде по ту сторону реки переправляться? — приблизительно прикинув в голове местонахождение общины, спросила я.
— Нет, — покачал головой Тенла.
— Как нет? — удивилась я и еще раз просчитала в голове маршрут. — Ты же говорил, что община на северо-востоке лесов!
Огонские леса, занимавшие широкую территорию на юго-западе страны, иногда попросту называли Огонией. Примерно посередине леса делились рекой Янькой, бравшей свое начало от Сусловских гор, на две большие части: южную и северную. Так что не переходя реки на северо-восток попасть было невозможно.
— Да, там. Но мы с тобой сейчас идем не туда.
— А куда? — окончательно растерялась я.
— Обоз вожака общины будет ждать нас под Тантароном, это к западу против течения Яньки. Они тебя захватят с собой до общины.
— А почему ты сразу не сказал?!
— При Тонре не хотел говорить, — признался Тенла. — Она бы сразу сказала, что это небезопасно.
— А это небезопасно? — вопросительно изогнула бровь я.
— Что за чушь, — отмахнулся оборотень. — Они тебя не тронут. Если Сит приказал, общинники не посмеют ослушаться его приказа.
— Поверю на слово, — с сомнением отозвалась я. — Ты же еще что-то говорил про амулет-портал?
— Я не соврал. Это если успеем нагнать другой обоз.
— Сколько вас, оказывается, по дорогам ездит, — не поверила я. — А в Академии нам говорили, что численность истинных оборотней не превышает нескольких сотен.
— «Несколько сотен» ты в своей работе и напишешь.
— А на самом деле?
— Не могу сказать.
— Такая большая тайна? Если скажешь, то вынужден будешь отрезать мне язык?
— Нет, я просто не знаю. Но точно не несколько сотен, — подумав, сказал Тенла. — В Огонии много общин оборотней, в особенности волков и рысей. Думаю, общая численность несколько тысяч, две-три. А может оказаться, что пять или больше — я с севера, не знаю, как обстоят дела на юге. Да и не все истинные.
— А остальных?
— Что остальных?
— Ну, ты сказал «в особенности волков и рысей», — нетерпеливо повторила я. — А остальные животные?
— «Животные», — саркастически усмехнулся Тен. — Если скажешь так в общине, то, боюсь, кто-то из оборотней ослушается приказа вожака не трогать тебя. Это «сущность», Итиль!
— Так бывают другие сущности?
— Я слышал о людях-птицах и нагах, хотя даже не знаю, относятся ли последние к оборотням. Но в северной части их точно нет.
— А в южной?
— Не знаю. Люди-птицы живут в Сусловских горах, мне дед рассказывал.
Я вынула из-за пазухи свиток-черновик и, встряхнув ручку-самописку (прощальный подарок Тонры, который она вручила мне после того, как я отдала ей свой кинжал), написала «численность оборотней: около тысячи». А что, получилось достоверно. Я же точно не написала, около какой тысячи — второй, пятой, десятой…
— Конспектируешь? — ехидно спросил Тенла.
— Конспектирую, — кивнула я и нечаянно поставила на полях кляксу. — Потом буду сверять то, что наговорили вы с Тонрой с тем, что скажут общинники.
— Думаю, они будут прибедняться.
— Почему?
— Потому им так выгоднее.
— Но я хочу написать в работе так, как есть, а не так, как выгодно оборотням, — нахмурилась я.
— Итиль, у тебя все равно не получится описать все достоверно на сто процентов. Потому что абсолютной правды тебе никто не скажет.
— Даже ты?
— Даже я и Тонра.
— Но почему? — недоумевала я.
— Итиль, ты как ребенок, — вздохнул Тенла. — К нам в Огонию уже лет десять никто из людей и магов не суется, и слава всем волкам. Мы вас не трогаем и вы нас не трогайте.
— Это политика?
— Это борьба за выживание.
— И все-таки я не понимаю!
— Информация из твоей работы может быть направлена против нас. Ты в своей работе укажешь: такая-то община, в северной части Огонии, и это будет правильно. А если укажешь точные координаты, вплоть до тайных ходов, то скоро у общины будут враждебно настроенные гости, ясно?
— Но я так не укажу! Я вообще могу не указывать, в какой части Огонии находится община.
— Это был общий пример.
— Знаешь, Тонра как-то понятней объясняла, — нахмурилась я.
— Вы, женщины, вообще лучше друг друга понимаете.
Добавив в черновик еще пару предложений, я дала чернилам высохнуть и свернула свиток обратно. Надо будет поблагодарить Тон за ручку-самописку, я бы такую никогда себе не купила. Меня бы задушила жаба отдать за нее целых четыре эгля.
За поворотом дорога круто пошла под гору. Березовый лес расступился и в низине, у реки, показалась деревня. Ни табличек, ни указателей — что это за деревня, я не знала, пока Тенла не сказал, что это та самая Боровлянка. Если на центральных трактах королевским указом таблички были натыканы чуть ли не каждые пять верст, то тут о таком даже не слышали.
— Что это за река? — спросила я.
— Варишка, приток Яньки, — развернув карту, поведал мне Тенла. — Ну так что, останавливаемся здесь или пойдем дальше?
Я посмотрела на горизонт. Солнце садилось, окрашивая небо ярко-красным. Аритта говорила, что такой закат осенью — к заморозкам. Хотелось бы думать, что сейчас старинная примета окажется неверной, потому как ни зимних сапог, ни дубленки у меня не было. Меховым жилетом из белки да легкой круткой я вряд ли обойдусь.
— Итиль! Так останавливаемся? — повторил оборотень.
— А? Да, конечно, — очнулась я.
На постой мы попросились в дом высокого чернявого мужика с хитрющими глазами, который оказался старостой. Жена, как он сам рассказал, умерла в родах, а единственный сын уехал на заработки в Янек, так что большая изба полностью была в нашем распоряжении. Сам староста ушел ночевать к другу, прихватив бутылку мутного самогона и плошку с солеными огурчиками.
Мы проводили его понимающими взглядами и пообещали ничего не красть. Хотя красть, в общем-то, было нечего. В избе был минимум утвари и мебели, из ценного только стоящий в углу большой, почти новый сундук с тяжелым навесным замком. Но его мы при всем желании вряд ли смогли бы поднять.
Накрыв на стол, мы с Тенлой принялись за кашу, оставленную нам добрым хозяином за умеренную плату. Я проглотила свою порцию в мгновении ока, даже не обратив внимание на вкус. Расслабившись, я поняла, насколько устала и как хочу спать.
— Красиво здесь, — глядя в окно, сказала я. — Глушь, лес березовый, речка…
— В Огонии красивей, — усмехнулся Тен.
— Я там не была ни разу, — призналась я. — Но тут все равно красиво.
— Красиво, не спорю.
На этом оборотень посчитал разговор оконченным и стал устраиваться ко сну на лавке. Я в последний раз посмотрела на потемневшее небо и полезла на печь. День выдался тяжелый.
