Потом попробовали искать сушу здесь, в морском промежутке — Рес очень боялся врезаться в берег. Зеркало ничего не показывало.
— Вся суша скрыта колдовством? — удивился Рес.
— Скорее всего, здесь просто нет суши.
Леск повозилась еще, и зеркало показало серо-белые заснеженные торосы.
— Наверное, это лед на крайнем севере, — сказала Леск. — Или на крайнем юге. Я натравила зеркало не на сушу, а на твердь.
— Ага, стало быть, здесь тоже на самом севере холодно. Тогда и жаркие страны должны быть.
— Верно. И что?
— А то, что в нашем мире погода от солнца зависит. Где оно каждый день в зените бывает, там жарко, а где ниже всего над горизонтом поднимается, там холодно, так? А здесь никакого солнца не видно, и все равно где-то лед, а где-то, наверное, жара.
— Ты думаешь, здесь солнце на самом деле есть, просто мы его не видим?
— А можно посмотреть через зеркало, что там наверху?
Леск попробовала, но ничего не увидела — либо белесая муть, либо сплошная чернота. Попробовала найти в морском промежутке людей, и зеркало показало «Эйку», Реса и Леск, склонившихся над этим самым зеркалом. Рес даже голову задрал, высматривал, откуда это он сам на себя смотреть может. Ничего не увидел, кроме бледного неба.
Пытались заглянуть с помощью зеркала в таинственную стальную шкатулку. Открывать ее не решились, и правильно — когда Леск, повозившись, настроила зеркало так, что шкатулка выглядела полупрозрачной, стало видно, что в ней еще одна, а между шкатулками не то густое масло, не то мелкий порошок. Явно лучше не трогать его. Ну а в самом нутри — два тугих свитка. Да только прочитать их не вышло — не потому, что туго свернуты, с этим Леск бы управилась, но заполнены были сложной тайнописью.
Еще проверили на всякий случай, не водится ли в здешнем море каких-нибудь чудовищ. Не водилось.
— Слушай, ветер усиливается, — заметил Рес. — Нельзя глянуть, что там на северо-востоке? Вдруг буря идет?
Зеркало показало огромные валы, с которых ветер срывал пену. И беглецы свернули паруса, бросили плавучий якорь. Принялись задраивать и закреплять все, что можно, потом затягивали потуже.
Ветер усиливался медленно, но неуклонно. Достиг силы шторма, потом урагана, потом стал еще сильнее. Поднялись огромные, шагов двадцать в высоту, волны, похожие на горы из прозрачного хрусталя. «Эйка» то соскальзывала в ложбину между волнами — тогда на несколько мгновений наступало затишье, — то поднималась на гребень, и ветер обрушивался, как удар дубины. Плавучий якорь удерживал «Эйку» носом на волну, но все равно кораблик трясло и болтало. Скрипели сочленения, дрожали снасти. Большой корабль уже давно развалился бы, но «гонец» держался. А обычного для ураганов дождя, хотя бы туч — не было, впрочем, это хорошо.
Сначала Рес все время прислушивался к ветру, ждал, что тот начнет стихать. Потом не верил, что шторм закончится. Потом — привык, казалось, что на свете есть только ветер, волны и белесое небо, никогда не было и не будет ничего другого.
Тем не менее, буря стихла примерно на пятые сутки. Причем очень быстро, как будто это был порыв, а не ураган. Наступило полное безветрие, однако волны унялись не сразу — еще долго катились, становясь все ниже. До этого ветер, хоть натягивал снасти, помогал суденышку держаться ровно, а сейчас стало бросать и крутить гораздо сильнее. Скрипы усилились, новые появились. Рес попробовал утяжелить якорь, то выбирал, то вытравливал якорный канат. Если и помогало, то слабо. «Эйку» заливало пеной, порой обрушивались такие удары, что зубы лязгали. Леск боялась, что днище не выдержит и откроется течь, Рес успокаивал жену, хотя и сам боялся. Несчетное количество раз повторил на разные лады:
— Так весело еще никто не штилевал!
В конце концов, волны уменьшились до совершенно безопасной зыби, а потом и она исчезла, даже ряби не было. Океан превратился в зеркало, казалось, что «Эйка» зависла в бесконечном белесом пространстве.
Проверили кораблик, подтянули, что разболталось. Течь все же открылась — небольшая, с полведра в день, с такими десятки лет плавают, — но если подобные ураганы в промежутке случаются часто, то нужно отсюда убираться. Нужно, а нельзя — Леск измерила широту и долготу, наложила измерения на карту обычного мира, и получилось, что они окажутся на суше, посреди Пахотных равнин, если выйдут из промежутка.
Ветра не было долго, четверо суток. Но Рес и Леск не скучали — первым делом наловили и нажарили рыбы, а то все время урагана одной сухомяткой питались и забортной водой запивали. Потом отсыпались, занимались любовью, опять спали. Рес упражнялся с мечом и тесаками, Леск тоже присоединялась — хоть и не хватало ей силы в плече, чтобы рубануть, однако приемамов знала много. Еще училась быстро взводить и заряжать самострел.
В волшебное зеркало смотрели — проверяли, как там друзья, близкие, знакомые. Большинство побережников спаслись, только старый Сэн, проводник обоза, от которого Леск и Рес отбились, сидел в тюрьме Высокой Скалы. Особого уныния не показывал, обращались с ним хорошо. А вот Иэя Туомоса так в зеркале и не увидели — неужели советник разведки скрыт колдовством? Скорее всего, он просто был в столице, которая вся спрятана от колдовского подглядывания.
Кроме того, пытались разглядеть через зеркало другие промежутки, а еще лучше — миры. Первый Порог так и не посмотрели — конечно, колдуны его прикрыли. Удалось полюбоваться уже однажды виденным в зеркале промежутком с растениями-плавниками. Жаль, что нельзя просто сказать зеркалу, чтобы показало какой-нибудь промежуток, точнее надо распоряжаться, а Леск для этого не хватало знаний. Все же, кое-что удалось посмотреть: в одном промежутке увидели вроде как медленно кипящее море. В другом — россыпи совершенно прозрачных, как стекло, округлых глыб, и не скажешь какого они были размера, не с чем сравнивать. Может — песок это при большом увеличении. В третьем промежутке — темно, однако бегут непрерывными вереницами разноцветные огоньки по спутанным дорожкам, с высоты сложный светящийся узор получается. В четвертом — серая каменистая равнина, какую и в родном мире можно найти, но по ней текут реки из ярко-желтого дыма. В пятом — лес из огромных грибов с зеркальными шляпками. Ну и скучные промежутки попадались — то туман непроглядный, то темнота, то заснеженные сопки, то море, то пустыня.
А вот другие миры зеркало не показало. Леск полагала, что для этого посложнее колдовство надо, чем скороговорка лучников. Жаль, любопытно было бы посмотреть.
Когда Леск спала, Рес от скуки взялся читать свитки. Сочинения какого-то южанина Татая из рода горных зеркальщиков возмутили Реса, он высказал жене, когда она проснулась:
