Исчезли. Холливэлл не знал, как объяснить свои размышления Анджеру, поэтому оставил их при себе. Но сам он постоянно возвращался к одной и той же мысли. Убийца возникает ниоткуда. Высокий, приметный, бросается в глаза в своем плаще, или что там на нем было. Убивает девочку средь бела дня и каким-то образом умудряется бесследно исчезнуть. Потом появляется Баскомб с таинственной незнакомкой — и тоже словно бы ниоткуда. И так же исчезают. Можно было сколько угодно обвинять полицию Коттингсли в некомпетентности, но Холливэлл знал, что копы тут ни при чем. Один-два полицейских действительно могли опростоволоситься, но чтобы целое отделение не смогло выследить в собственном городе троих чужаков? Чужаков, у которых, очевидно, не было ни автомобиля, ни иного транспортного средства? Это казалось совершенно немыслимым.
«Но как же тогда? — спрашивал он себя раз за разом. — Как мог убийца, не говоря уже о Баскомбе, прибыть в Коттингсли и покинуть его незамеченным? Почти так же, как Оливер покинул родительский дом на Роуз-Ридж-лейн в Киттеридже…»
Эта часть головоломки у Холливэлла никак не складывалась.
Обхватив себя руками и почти стуча зубами от холода, он смотрел на заснеженный лес, начинавшийся прямо за станцией.
— Куда же они пошли?.. — спросил он, обращаясь, скорее, к самому себе.
— Сначала — на север, — ответил Анджер.
— Откуда вы знаете? — встрепенулся Холливэлл.
— Их видела компания охотников. Вернее, они видели женщину-азиатку в шубе. Из лисьего меха, как они утверждают. Она стащила у них из машины ружье с патронами и убежала в лес.
— Это новая информация, — сказал Холливэлл.
— Поступила всего несколько часов назад, — подтвердил Анджер.
— Позвольте, я угадаю… Они побежали за ней, а она исчезла в лесу?
Анджер кивнул.
— Проклятье! — пробормотал Холливэлл и почесал в затылке, не отрывая взгляда от леса.
— И… есть еще кое-что, — произнес Анджер.
Холливэлл повернулся к детективу, но тот старательно избегал его взгляда. Сцепив руки за спиной, он вглядывался в убегающие на юг рельсы, словно с минуты на минуту ожидал прибытия поезда.
— Да?
— Кое-что, чего не было в предварительном отчете. И… не появится в окончательном.
— Что-то не нравится мне это, — сказал Холливэлл.
Анджер по-прежнему притворялся, что высматривает поезд.
— Дежурные следователи, первыми осмотревшие место преступления, сообщили, что в глазницах Алисы… в глазницах жертвы содержалась некая субстанция. И коронер это подтвердил. Она… — Детектив покачал головой и выдохнул: — Ее туда каким-то образом поместили. При этом никто из свидетелей ничего не заметил. Я хочу сказать, все видели, как он покалечил ее… то есть как он вырвал у нее глаза. Но никто не заметил, чтобы он чем-то набивал пустые глазницы.
В его голосе звучала гулкая пустота, эхо которой впоследствии еще долго преследовало Теда Холливэлла.
— Так что же он туда положил? — спросил он.
Наконец Анджер повернулся и посмотрел прямо на Теда. Его ноздри раздувались от гнева — или от ужаса. Он произнес одно-единственное слово, морщась, словно от боли:
— Песок.
Запахло вишнями.
Демон, затаившийся на ветках над головой Оливера, со смехом накинулся на свою добычу. Ружье было разряжено, но Оливер инстинктивно вскинул его и двинул прикладом в морду Аэрико. Паучьими пальцами демон вцепился противнику в горло. Кожу словно обожгло. Оливер был уверен, что его шея покрылась такими же волдырями и ожогами, что и запястье, но не обращал внимания на боль. Приклад ружья разрубил вишневую кожу Аэрико. Под ней скрывалась все та же влажная, розоватая ягодная мякоть.
Визжа от боли, Аэрико упал на землю, но быстро развернулся, стоя на четвереньках, и оказался лицом к лицу с Оливером. Одной из своих невероятно длинных лап он зажимал рану. Розовые глазки пылали бешенством.
Вдруг демон снова засмеялся и опустил лапу. На месте раны уже распускались цветы вишни, заштопывая кожу. Значит, Аэрико способен к самоисцелению… Оливер вздрогнул, вспомнив, какая судьба постигла на вишневом дереве Фроста, представил себе ледяное тело, пронзенное копьями острых сучьев, раны, покрытые вишневым цветом.
«Здесь наверняка не обошлось без магии, это не просто раны. Ведь он — Джек Фрост, снежная буря в человеческом обличье…» Оливер вспомнил о ядовитом прикосновении демона. Наверняка все дело в нем. Аэрико каким-то образом обездвижил Кицунэ и зимнего человека, напав на них из засады. Сначала — их, потому что они представляли для него опасность. Были слишком могущественными, чтобы он осмелился сразиться с ними в открытую.
— Да ты трус, — сказал он, произнося вслух мысль, которая только что пришла к нему на ум.
Демон перестал смеяться. Стараясь держаться в тени, он снова начал приближаться к Оливеру. Осторожно косясь на ружье, которое Оливер превратил в дубинку, Аэрико готовился к новой атаке.
— Ты мне не нравишься, Баскомб, — презрительно произнес Аэрико, и запах спелой вишни усилился. — Я могу доверху заполнить тебя вишневыми косточками, моими семенами. Вот увидишь, сколько деревьев сможет вырасти из твоего тела… Их корни пронзят тебя насквозь, до самой земли… Я стану долго выращивать их, но не дам тебе умереть…
Оливера так измучила боль в сломанном пальце, боль от волдырей, ожогов, содранной кожи, ушибов на спине и плече, что страх отступил куда-то очень, очень далеко. Он отстранился от страха. Изнеможение и боль притупили все чувства, кроме злости и нетерпения.
Сквозь заросли он опять услышал, как скулит Кицунэ.
Взмахнув ружьем, как бейсбольной битой, он кивком поманил демона к себе. Будь Оливер человеком другого склада, он нашел бы какие-нибудь язвительные слова и ответил, как настоящий мачо. Но он просто хотел жить.
Аэрико подскочил к грушевому дереву и, вскинув длинные лапы, уцепился за нижние ветки. Вероятно, хотел вернуться на дерево, чтобы снова напасть из тенистой гущи ветвей. Удивляясь сам себе, Оливер ринулся вперед, чтобы не дать Аэрико такой возможности. Он поднял ружье…
Но ударить не успел.
В тот самый миг, когда демон попытался влезть на дерево, по земле словно прокатился шепот. Из нее стремительно полезли желтые и зеленые ростки. Корни деревьев обвили задние лапы Аэрико, вонзаясь в нежную вишневую плоть. Стебли кукурузы и пшеницы с сухим свистом прорывали почву, оплетали передние лапы и шею демона, захватывая Аэрико в сети. Он закричал и попытался вырваться, но его держали крепко.
Земля дрожала; словно из воздуха, появлялись высоченные кукурузные стебли и другие злаки — пшеница, ячмень, рожь. А посреди злаков возникло деревце, и вскоре стало ясно, что это яблоня. Пока вишневый демон жалобно хныкал, извиваясь в опутавших его сетях, дерево быстро росло и достигло человеческого роста.
