— Нет времени делать отвары… — вздохнула я и приподняла голову мальчика, склоняя ее набок.
Он мог реагировать на меня и прекрасно меня видел, однако чувствовал себя так паршиво, что не мог сопротивляться. Тем лучше — я резким движением сунула ему в рот два пальца, надавливая ими на горло и заставляя мальчика исторгнуть из желудка все, что там было.
— Пока что так… На всех не сработает, нужен отвар ревеня и жостера.
— Ты хочешь чтобы весь фьорд еще с десяток лет вонял после твоих проделок? — уже не скрывая улыбки, спросил Хьялдур.
— А как иначе убрать то, что прошло ниже, в живот? — улыбнулась я в ответ.
Однако мы быстро перестали улыбаться друг другу. В конце концов, хоть мы и рады были друг друга видеть — особенно Хьялдур обрадовался мне и тому, что я жива — ситуация была неподходящая. Сейчас мы должны были стать максимально серьезными и суровыми лекарями, но, честно говоря, лечение рвотой и крепким слабительным не звучало как что-то серьезное.
— Майя, — негромко обратился ко мне Хьялдур, осматривая очередного пациента.
— М?
— Зачем ты сделала это?
Его вопрос застал меня врасплох. Еще пару минут назад я думала о том, как же хорошо, что он встал на мою сторону, понял меня. Но, выходит, он ничего так и не понял? Выходит, мне и перед ним нужно теперь оправдываться?
— А как я могла поступить, учитель?
— Не мне судить — твое преступление касается лишь людского мира. Впрочем… Да, я могу похвалить тебя за то, что ты сдержала свое обещание перед морским змеем, но…
— Но? — я взглянула на друида.
— Но, Майя… Ты ведь сама все прекрасно понимаешь. Все эти люди напуганы. Они устали.
— И если бы я просто их простила, то не дожила бы до этого утра.
Хьялдур тихо вздохнул и окончательно погрузился в свои мысли.
Так мы и продолжали пытаться помочь людям — одному за другим. Мы больше даже не пытались завести беседу — нечего тут было обсуждать, да и ситуация, как я и сказала, не та. Все складывалось довольно паршиво, надо признать, и каждый шаг вперед стоил мне двух шагов назад каждый раз, как я пыталась что-то предпринять.
Когда мы осмотрели почти всех, мой взгляд зацепился за неприметную пещерку в скалах. Двое воинов ярла под руки выводили оттуда мою мать — бледную, с синяками под глазами и осунувшуюся. Глядя на ее лицо, я не могла прочитать ни единой эмоции — будто бы она уже была мертва глубоко внутри, и лишь ее тело продолжало дышать и двигаться.
— Несчастная Хельга… — вздохнул Хьялдур.
Я взглянула на него, лишь бы не смотреть на состояние своей матери. Какой бы строгой она ни была ко мне, все же это зрелище мне было тяжело вынести.
Друид взял мою руку и крепко сжал в своей огромной ладони, будто бы пытаясь защитить в эту минуту.
— Она не была готова к рождению такой девочки как ты, Майя.
— Хм? — я подняла взгляд на лицо Хьялдура.
— Твой отец был тем еще дебоширом, надо сказать. Нигде ему не было места — скитался то тут, то там. Но даже такой человек, как он, осел на одном месте, когда ты появилась в животе своей мамы. Будто бы он чувствовал, что это важно.
Я ничего не ответила. От слов об отце на душе становилось еще противнее, словно тот небольшой лучик, что загорелся внутри от разговоров с учителем закрывали тяжелые, свинцовые тучи. И это были даже не черные грозовые махины, готовые разверзнуться громом, застилающим небесный свод, а скорее тоскливое, скучное серое полотно ноября.
— Нам пора.
Когда Хьялдур сказал это, у меня будто бы упало что-то внутри груди. Это был не первый раз, когда меня судят, однако мне все еще было страшно. Черт возьми, да я же всего-навсего маленькая девочка!
Я подняла руки, жалобно заглядывая в глаза друиду, и тот, вздохнув, поднял меня на руки, кряхтя от напряжения.
— Что за законы Первого Царя? — шепнула я ему на ухо.
— Не переживай, — шепотом ответил он. — Я буду защищать тебя. Мой учитель заставлял меня учить эти законы в юношестве.
Шаг за шагом мы приближались к берегу. Нас уже поджидал Куаннинг в окружении своих воинов, а подле них стояли мои пиявки со связанными руками. Также вокруг собрались те, кто уже пришел в себя, и в числе них был и Кнуд, который о чем-то переговаривался с Куаннингом.
Наконец, когда мы подошли достаточно близко, Хьялдур поставил меня ногами на берег. Ко мне тут же подошел один из воинов и, грубо занеся мои руки за спину, перевязал запястья крепкой веревкой, а затем подтолкнул к остальным пиявкам.
— Привет, ребята, — устало протянула я.
— Привет, Майя, — так же устало в голос ответили они.
— Тишина! — прикрикнул Куаннинг. — Майя Бортдоттир, ты…
— Нет, погоди, — я перебила его. — Руки развяжите.
— Нет, тогда ты попы…
— Да что за бред, в самом-то деле?! — возмутилась я и топнула ножкой. — Куда я убегу? Я не ела нормально несколько дней!
— И все равно…
— Нет, не все равно! — я снова топнула ногой. Люди вокруг начали перешептываться. — У меня нос чешется!
Куаннинг вздохнул, закрывая ладонью лицо.
— Почешите ей нос! — крикнул он своим людям.
— Почешите ей но-о-ос! — в голос прокричали пиявки, передразнивая паренька.
— Тихо! — снова заорал он. — Не чешите!
— Да я сама почешу… — наигранно обиженно сказала я и уже свободной рукой стала чесать нос.
Воины ярла похватали копья и направили на меня. Кира тихонько захихикала, и остальные пиявки также сбросили с рук веревки.
— Я требую, чтобы со мной говорили как с равной. Иначе можете прямо сейчас бросить меня в море с обрыва, — уже серьезно сказала я, глядя прямо в глаза Куаннинга.
Тот на секунду опешил, а затем у него на лице появилась искренняя гримаса раздражения.
Точно! Он не может меня убить! Ярл ему не позволит! Значит, этот раунд за мной, слащавый капитанишка.
— Майя Бортдоттир… — вздохнул, наконец, он и махнул рукой, приказывая воинам опустить копья. — Ты и твои… пиявки обвиняетесь в трех убийствах, двух детоубийствах и убийстве ставленника ярла. По древнему закону за одно только убийство полагается…
— Стоп, — Хьялдур вышел вперед, расталкивая людей. — Майя никого не убивала. Она защищалась.
Я уверенно закивала.
— В это можно поверить, учитывая то, что трое мужчин из деревни кораблестроителей убили ее отца и подстрекали остальных на расправу над ней. Однако как можешь ты оправдывать убийство их детей? Убийство женщины по имени Офа, которая унаследовала власть от почившего мужа?
— Я не могла оставить отпрысков в живых, — зашипела я. По толпе пронесся шепот и негромкие возгласы. — Пока их род жив, за них есть кому мстить.
— А месть порождает месть. Так сказано в законе Первого Царя, — вставил свое слово Хьялдур. — То же касается и Офы, которая, будучи наделенной властью, не остановила убийство Борта, отца Майи.
— Но какое бы зло не замыслила Офа против Майи Бортдоттир, она все еще ставленница ярла, — Куаннинг ухмыльнулся и зыркнул на меня. — Убить ее значит предать власть нашего правителя.
— Правителем был ее муж, — поднял руку Хьялдур.
— И она унаследовала его титул, — возразил Куаннинг.
— Тише… — прохипел вдруг вышедший вперед Кнуд. — Она была здесь не единственным старостой. Но важно не это.
Все взгляды устремились на усатого старика, который потирал пальцами висок и будто бы пытался что-то вспомнить.
— Моя семья… — снова прохрипел он. Ему кто-то подал чашу с водой, которую он сперва понюхал, а затем осушил одним глотком. — Моя семья была первой в сосновой бухте. Первая пришла в те земли. И потому наш род считался главным в деревне.
— И то же с семьей Офы, — Куаннинг кивнул. — Ее предки первыми поселились в тех землях, и по древней традиции ярл даровал им правление над деревней.
— Но кто первым ступил на этот берег, парень? — прохрипел Кнуд.
По толпе пронеслась довольно громкая волна шепотов и негромких разговоров. Люди пришли в движение, разговоры становились все громче.
— Ну? Кто готов солгать первым? — усмехнулась я. — Или перед воинами и духами этого места вы уже не такие смелые, как с маленькой девочкой, а?
