Тигр скользнул на моё место, и мы даже не успели дойти до машины, как из палатки донеслось легкое присвистывание. Вот же нервы у человека… Только что усыпил ниндзю-наблюдателя, и тут же улегся спать, как ни в чем не бывало.
Ладно, это всё понятно. Когда наблюдатель очнется, то с помощью возможного тепловизора сможет увидеть, что в палатке находятся два тела. Но вот как быть с Шизуки и замещающим сэнсэя телом?
Норобу поймал мой взгляд, обращенный на дом:
— Не тревожься, на моём месте тоже лежит человек.
— Кто это?
— Да какая тебе разница?
— Ну, в принципе, никакой разницы, — пожал я плечами.
— Малыш, тогда поехали, — проговорил сэнсэй и скользнул на переднее сиденье.
— Поехали, — кивнул здоровяк, после чего мы тронулись по узким улочкам района, выбираясь на широкие автодороги.
До Титибу на этот раз мы добрались гораздо быстрее, чем в прошлый. Сказывалось полуночное время поездки и отсутствие пробок на дорогах.
Показывал дорогу сэнсэй, а я даже задремал, укачанный ровным гулом мотора и плавным покачиванием на заднем сидении. Похоже, что сказывалось напряжение последних дней и организм стремился всеми силами урвать минутку, чтобы расслабиться.
— Вот тут направо, а тут держись левее. Поверни сюда, — доносился сквозь дремоту голос сэнсэя.
Так продолжалось до тех пор, пока сэнсэй не скомандовал остановиться.
Мы вышли в темноту японской ночи. Тучи скрыли звезды и луну, погрузив землю в первозданную темноту. Сэнсэй извлек из багажника сумку и вытащил два темных комплекта коричневато-зеленой расцветки. Один он протянул мне.
— А как же классический черный костюм? — спросил я.
— Ты будешь чернеть в темноте и станешь хорошей мишенью, — пояснил Норобу. — Это всё сказки про черные костюмы, взятые из театра кабуки. Там служка театра, которому было положено оставаться в темноте, носил такой костюм. А уже остальные распиарили это, как костюм ниндзя. Так ты будешь более скрытен среди леса.
Пока я одевался, то успел оглядеться. Мы находились вовсе не в том месте, в каком были в первый раз. Темнота не давала рассмотреть всё капитально, но что-то удалось вычленить. Два скальных выступа образовали расщелину, со стороны которой слышалось журчание воды.
— Ты завез нас не туда? — спросил я сэнсэя.
— Да, завез с другой стороны деревни, скрытой в бамбуке. Тут начинается «Тропа чести», финальное испытание для молодых ниндзя, которые хотят проявить себя и показать, что они могут быть задействованы в настоящих делах. Прохождение этой тропы чревато травмами, даже смертью, поэтому она и не охраняется как следует — нет таких дураков, которые сунутся по этой дороге.
— Но почему не пойти по тому пути, по которому мы шли в первый раз?
— Потому что ловушки изменились и без провожатого мы не сможем пройти даже половины пути. Тем более ночью. Или ты не заметил, что нас вела Шизуки?
— Да задолбали ваши интриги, ужимки и прыжки, — проворчал я. — Неужели нельзя было сказать сразу и выложить всё начистоту?
— Нельзя, — вздохнул сэнсэй. — Тогда бы ты не смог сыграть так реалистично…
— То есть, ты знал, что придется убивать кого-то нормального?
— Догадывался, — уклонился от ответа Норобу. — Только не знал — когда именно это произойдет. Ладно, мы будем выяснять отношения, как две истеричные школьницы, или же займемся делом?
— Делом, — буркнул я в ответ.
— Сиди здесь и никого не пускай. Выключи фары, — строго сказал сэнсэй. — От наших действий зависит судьба твоего отца и… И потом, после всего случившегося, я выгоню тебя из якудза. Ты не приспособлен к этой роли.
Малыш только хмуро кивнул в ответ. Похоже, что он уже всё для себя выбрал. Что же, кому-то нравится уголовная жизнь, а кто-то к ней не очень-то и приспособлен. Малыш своими эмоциями доказал, что он больше заботится о родне, чем о благе начальника-вакасю, а значит и всего клана.
— Следуй за мной и не отставай, — скомандовал сэнсэй. — Я буду тебя подстраховывать.
— Ты? Подстраховывать? — улыбнулся я.
— А чего ты щеришься? Думаешь, что раз я стар, то не смогу дать тебе фору? Да я твой доспех могу месяц таскать, не снимаючи, а ты после пробежки и тренировки уже задыхаешься.
— Всё понял, сэнсэй, — склонил я голову. — Веди…
Сэнсэй двинулся вперед. Он прошел между двумя скальными наростами так тихо, словно был призраком. Я же пошел за ним.
Когда мы сошли с дороги, то сэнсэй остановился так резко, что я едва не клюнул его в спину.
— Встань возле стены и не двигайся, — проговорил сэнсэй.
Я беспрекословно повиновался. Вряд ли Норобу будет меня расстреливать, но вот что-то он явно задумал.
Его пальцы быстро-быстро замелькали, создавая странного вида мудры. Я едва видел его движения, полускрытые полночной мглой. После полуминутного плетения он резко выбросил руки, после чего я понял — почему сэнсэй велел встать мне возле стены. Его горячие ладони накрыли мои глаза. Я бы отшатнулся, но стена не дала этого сделать.
В мозгу вспыхнула вспышка такой яркости, как будто посмотрел на баловника-сварщика. Немного заныли зубы.
— А теперь открой глаза, — послышался голос Норобу.
Я повиновался и чуть не ахнул. Конечно, я стал видеть не как днем, но гораздо лучше прибора ночного видения. Словно на мои глаза наложили киношный фильтр, превращающий день в ночь. Деревья, скалы, кустарники обрисовались в голубоватом свечении. Я смотре как будто через синие солнцезащитные очки в пасмурную погоду.
— Ну как? Поморгай, повернись и попрыгай на месте, — посоветовал сэнсэй. — Так быстрее привыкнешь.
Он по новой начал плести мудры.
— Чего же ты мне в «коридоре смерти» этого не сделал? — спросил я.
— Эффект кратковременный, когда дойдем до места — он с тебя спадет.
— Поставишь новый, — пожал я плечами.
В этот момент сэнсэй наложил ладони на свои глаза. Он чуть вздрогнул, выдохнул и взглянул на меня.
— Это оммёдо требует много сил. Поэтому и надо было тебе выучить тот путь назубок. А этот… На эту дорожку у меня силенок хватит. Давай, посмотри на меня — делай, как я!
После слов классика песенного жанра Богдана Титомира сэнсэй двинулся по расщелине в сторону обрыва. Туда, откуда раздавался плеск воды.
Тощий старичок, затянутый в маскирующую одежду, подошел к правой скале и, чуть подпрыгнув, ухватился за выступающий камень. Левая рука метнулась дальше и следующий выступ оказался в плену крепких пальцев. Сэнсэй распластался на полости скалы, вися только на вытянутых руках. Он выдохнул, подтянул правую руку и снова выбросил левую. Новый выступ оказался захвачен.
Подобно ленивому пауку на стене сэнсэй продвигался вглубь расщелины. Я подпрыгнул и двинулся следом.
Да уж, я подивился выносливости старика, который держался лишь кончиками пальцев. Порой приходилось цепляться чуть ли не ногтями за мелкие выщерблены. Но сэнсэй беззвучно скользил впереди, а мне оставалось только двигаться за ним. Где-то внизу раздавался плеск воды.
Мы проползли метров двадцать, пока я не заметил, как сэнсэй соскочил на выступ, позволяющий слегка перевести дух. Впереди покачивались распиленные вдоль бревна в человеческий рост длиной. Они были подвешены за лианы, которые верхними частями крепились к растущим на краях скал деревьям.
— Ещё не сорвался? — спросил Норобу. — Учти, внизу острые, как клыки, скалы.
— Да, ты умеешь подбодрить, — ответил я, всё также держась за выступы камней. — Что дальше?
— А дальше мы будем изображать веселых обезьянок, — вздохнул сэнсэй. — Ты уж извини, я старенький и пойду первым…
Что этим Норобу хотел сказать, я понял чуть позже. Он чуть присел, а потом оттолкнулся и взвился в воздух. Только пятки сверкнули. Мгновением позже он орлом приземлился на боковину бревна, обхватил распил руками-ногами и застыл, как будто переводя дух. На самом же деле от толчка висящее бревно качнулось и пошло в сторону от второго. Когда уже оно пошло на возврат, то сэнсэй дождался крайней точки, после чего кузнечиком сиганул на другое бревно.
