— Нет. Вам нет. Знаете, я вас почти не понимаю. Иногда мне странно видеть вас среди этих холодных перворожденных, будто вы не принадлежите им, будто относитесь к другому виду. А временами я вас боюсь.
Хазеель насторожено замер, а потом перевёл недоуменный взгляд на мальчика. Почувствовал? Даже через клеймо почувствовал? Неужели его зверь так силён, или дело в наличии запечатанных магических силах.
— О чём ты?
— Ну, — Васька на мгновение замялся, а потом продолжил говорить. — Временами у вас такое выражение лица, что хочется бежать без оглядки. Далеко, далеко. А временами, хочется смотреть затаив дыхание, будто смотришь на какую-то ценность. Я не знаю, как объяснить.
Васька нахмурился и с усилием потёр лоб. В его голове слова складывались в красивые понятные фразы, но вот произнести всё вслух оказалось делом не простым.
— Надо же, какой ты глазастый. И не боишься мне всё это говорить?
— Нет, не боюсь, — Васька вздохнул, — устал бояться и потом мне почему-то верится, что вы мне ничего плохого не сделаете.
— Вот, прямо милашество какое-то. — Пробормотал эльф и задумчиво замолчал. В чём-то мальчишка, конечно, был прав, его он ни коем случае не стал бы трогать. Он вообще не понимал, как можно обидеть ребёнка. Может потому, что его самого в детстве часто обижали. Тяжело пережить обиду, когда ты ребёнок, но ещё тяжелее, если ты не понимаешь, за что тебя обижают, и втройне тяжело, когда ты понимаешь, что обижают тебя намеренно. Платить по чужим счетам не должен никто, и тем более не должны это делать дети. Взрослые потому и делают детям больно, потому что чувствуют свою слабость, свою вину в чём-то. Они не знают, как решить жизненные проблемы, им легче обвинить во всех неурядицах ребёнка и заставить его отвечать за собственную несостоятельность.
Хазеель хотел было что-то спросить у Васьки, но повернувшись к нему, увидел, что мальчик уже сладко спит, закутавшись в своё одеяло с головой. Временами по лицу мальчика пробегали тени беспокойства, но тут же исчезали, будто их и не было. Невесёлые, видимо, снились мальчику сны.
Хазеель гляну в окно. Яркие звёзды разукрасили небосвод сияющими хороводами созвездий. Откуда-то раздавалась заунывная песня ночной птицы. Лес жил своей жизнью, не вспоминая о том, что обрёк своих детей на вымирание. А может и помнил, может и жалел о своей вспыльчивости, но повернуть всё назад, не мог, да и не хотел. Уроки необходимо учить, иначе всё произошедшее теряет свой смысл.
Эльф тяжело вздохнул. — Надо будет встать пораньше.
Через какое-то время брюнет провалился в сладкую дремоту. В эту ночь ему ничего не снилось. Впервые он не просыпался с бешено бьющимся сердцем, как бывало обычно, когда он ночевал в своей комнате. На природе ему спалось обычно лучше. Когда над головой светят звёзды, дурные сны его не беспокоят, а вот во дворце всё меняется.
— Хорошо. — Эльф хотел уже было потянуться, с довольной улыбкой, когда почувствовал, что ему что-то мешает. Он скосил взгляд вниз и заметил, что за ночь, Васька передислоцировался к нему под бок, и теперь бессовестно дрых у эльфа под мышкой. Будить мальчишку совсем не хотелось, но необходимо было вставать. Брюнет постарался двигаться как можно осторожнее, но мальчик всё равно проснулся. Васька непонимающе захлопал глазами, потом закатил их к потолку, мученически вздохнул и откатился от эльфа подальше.
— И ничего смешного.
— Конечно нет, — Хазеель старательно маскировал смех за кашлем, — но, видел бы ты свою физиономию, просто песня. С утра пораньше самое то, для того чтобы проснуться.
Васька обиженно передёрнул плечами и тут же понял, что зря так активно шевелился. Вчерашнее обезболивающее перестало действовать, и боль вгрызлась в тело с новой силой. Хазеель сразу же понял в чём дело, и в мгновение ока став серьёзным, вызвал целителя. Стейф явился по первому зову, выглядел он неважно, видно было, что почти всю ночь не спал.
— Что-то случилось.
— Ночью привезли двух охотников, их кабан покалечил. Конечно, удалось всё исправить, но само по себе событье довольно странное.
— Да уж — Задумчиво проговорил советник.
— И что ты сделал с ребёнком, что он у тебя в таком разобранном состоянии. — недовольно проговорил целитель, сменив тему.
Хазеель покосился на замершего Ваську и недовольно проговорил. — А нечего от меня с утра пораньше шарахаться. Я, между прочим, не кусаюсь. Почти.
— Я просто не ожидал. — Буркнул Васька, с облегчением глотая обезболивающее. Болезненные ощущения потихоньку стали сходить на нет.
— Чего не ожидал, что ночью замерзшее тело само по себе потянется к ближайшему источнику тепла?
— Нет.
— Ну и глупый. В этом ничего страшного или предосудительного нет. Хорошо, сейчас я тебя накормлю, а потом мне придётся уйти. Дела зовут.
— А мне что делать?
— Всё что хочешь, за исключением одного. Не вздумай окидать комнату.
Васька скептически осмотрел свою бренную тушку и перевёл взгляд на эльфа.
— Ну, я постараюсь. — Протянул он, — но ничего обещать не могу. Должен же я куда-то девать энергию. Она ведь из меня так и лезет.
— Шутить изволишь? — Прищурившись, проговорил брюнет.
— Да ни в жизть. Какие тут могут быть шутки.
Целитель старательно делал вид, что смешивает очередное зелье, но при этом его плечи подозрительно подрагивали.
— Всё я пошёл.
— Эй. А одежда?
— А что одежда.
— Когда мне её вернут.
— И зачем тебе одежда. Покидать комнату ты не собираешься. Ты и так весь в бинтах, так что тебя почти и не видно, так что можно обойтись и без штанов.
— Так не честно. — Страдальчески воскликнул мальчик.
— А никто и не говорил о честности. Я вообще-то отвечаю за тебя перед Сантионом, и мне совсем не хочется говорить ему о том, что ты свалился с лестницы, потому что тебя ноги не удержали или ещё столь же банальное.
— Я не собираюсь ходить по лестницам.
— Вот и посиди тихо.
— Я не умею сидеть тихо. От меня этого даже Ксанка не требовала.
— Я не она.
— Я заметил.
— Вот и замечательно, а теперь будь умничкой и отдыхай. Я сейчас отправлю тебе слугу с завтраком. Стейф, ты уже ел?
Целитель вздрогнул и с удивлением посмотрел на советника. — Нет.
— Поешь вместе с Васькой. Тебе тоже не мешает немного отдохнуть.
* * *
Спрятаться в эльфийском лесу от эльфов, оказалось на удивление просто. Лес явно благоволил Ксанке и Зею слушался довольно охотно. Старательно прячась от остроухих шпионов, в большом количестве шныряющих поблизости, путники совершено не принимали в расчёт другие опасности, а вот они о них не забывали.
