Игорь Всеволодович выглядел сегодня еще хуже, чем вчера.
«Наверное, ему тоже какая-нибудь гадость приснилась», — решил Макс.
Все четверо пылили по дороге, в сторону магазина — именно этим путем дядя Юра решил повести компанию ко вторым кругам.
— Знаешь, чего я подумал, — обратился Макс к Дениске.
Мальчишки специально приотстали, чтобы взрослые не услышали их разговора.
— А вдруг наши с тобой круги просто-напросто исчезли из-за дождя.
— То есць? — моргнул приятель.
— Ну накануне шел дождь. Что, если колосья, которые мы пригибали, просто потом поднялись обратно?
Дениска задумался.
— Можа быць, — сказал он наконец, тяжело вздыхая. — Гэта добрэ. А што ж тады з сапраудными кругами? Йих-то мы не рабили!
— С ними потом разберемся, — отмахнулся Макс. — Сегодня вон сходим, поглядим на вторые, а потом примемся за твой план.
Помолчали.
(«И кто меня, дурака, за язык тянул?! Может, он уже забыл давно обо всем. Так я вот напомнил. Эх…») («Няужо ен бы забыуся? Дарэмна я учора сказау. Дурацкая идзея. Але не адмауляцца ж цяпер…»)
— А, кстаци, вяроуку я уже знайшоу.
— Ну и отлично. Эй, а чего они к магазину сворачивают?
Как раз в это время дядя Юра обернулся, чтобы сообщить:
— Игорь Всеволодович где-то зажигалку «посеял». Зайдем, купим спичек — а потом к кругам.
— Говорю ж тебе, что-то с ним не так, с этим корреспондентом, — прошептал Дениске Макс. — Нервный он какой-то.
Приятель скептически хмыкнул:
— Кожный, хто штось губиць, по-твоему, «не такой»? Гэта смишна.
Ну что тут сказать?
6
Если честно, Игорь предпочел бы купить зажигалку, но он подозревал, что в местном магазине таковых не продают. И стоило молодому человеку оказаться внутри здешнего «универсама», как его подозрения, нагло разорвав кокон надежды, превратились в бабочку уверенности: «Не продают».
Он иронически улыбнулся самому себе, глядя на оклеенные допотомными обоями стены, на старенькие весы и обшарпанный прилавок. Единственным признаком того, что лавочка все же каким-то образом связана с современностью, был карманный калькулятор, с кнопками, цифры на которых уже давным-давно стерлись.
Продавщица, кстати, смотрелась в этом «музее» на удивление естественно — эдакая пенатша без определенного места прописки. Не исключено, что и жила она в магазине, во всяком случае, вела себя здесь по-хозяйски, с изрядной долей хамовитости.
— Соли няма, — заявила Пенатша, едва только покупатели нарисовались на пороге.
И, не отвлекаясь, продолжала работать челюстями.
— А мы не за солью, — сказал Юрий Николаевич.
Эти, казалось бы, самые обычные слова, привели продавщицу в невероятное изумление, чуть не закончившееся катастрофой. Подавившись очередной порцией семечек, Пенатша долго кашляла, колотила себя в грудь кувалдоподобным кулаком и наконец, немного прийдя в себя, грозно вопросила:
— Што гэта вы, нетутэшния, да?
— Точно.
— А то я гляджу, зусим збожаволили людзи, — успокаиваясь, произнесла она.
— Соль им не патрэбна! Эт!
И неодобрительно покачала головой, мол, вот ведь какие еще есть в наше время чудаки.
— А чаму вы вырашыли, што нам патрэбна соль? — вмешался Игорь, почувствовавший в этой детали нечто очень важное. Да и впрямь, странно, когда вдруг продавщица заявляет вам с порога…
— «Чаму»?! А таму! Иван Пятрович зайшоу и сказау, што… — тут она оборвала себя и с подозрением уставилась на чудаковатых покупателей: — А вы да нас надоуга ци як?
— Не очень.
— Я-асна… Тады да…
— Так, выбачце, пра соль…
Пенатша нахмурилась:
— Соли няма. Ды й вы ж не за ей прыйшли, так? А за чым?
— За запалками, але…
— Дык вось вам запалки! И не мешайце мне працаваць, кали ласка.
Остапович хотел было заметить Пенатше, что «працюет» она странно; или это новая профессия такая, по выработке семечковой шелухи? — хотел, но не стал заедаться. И так ведь ясно, что ничего продавщица уже не скажет.
Они вышли из магазина, и Юрий Николаевич расхохотался:
— Клятая баба! Ловко она нас отбрила, ничего не скажешь!
— Табе смешна?
— Чего ж не посмеяться? — удивился Журский. — Или тебя настолько обеспокоил факт отсутствия соли в здешней продлавке? Хочешь материал сделать?
Игорь покачал головой:
— На кой ен, гэты матэрыял? А соль… Няужо табе не паказалась странным, што тут усе запасаюцца соллю?
— Не показалось, — сказал Юрий Николаевич, выискивая взглядом Максима с Денисом, оставленных у магазина и теперь невесть куда задевавшихся. — Лето ж на дворе, огурцы-помидоры солить надо? Надо. Вот вам и разгадка тайны, Ватсон.
— Можа быць. Але хто такий гэты «Иван Пятрович»?
Журский пожал плечами:
— В Камене отыщется штук пять Иванов Петровичей… О, вот они где!
Последнее касалось не многочисленной когорты Петровых сыновей, а ребят, которые, как выяснилось, решили дожидаться взрослых в компании местных пацанов. Вся шайка устроилась за поворотом, на скамеечке, и о чем-то отчаянно совещалась. Появление Журского и «корреспондента» было воспринято ими на удивление равнодушно.
— Прывет, хлопцы! Чаго такия невяселыя?
Они посмотрели на чужаков, взвешивая, стоит ли доверяться им.
Решение принял, разумеется, белобрысый.
— Чаго ж весялицца. У Аксанки-вунь бяда.
Только теперь Игорь понял, что невысокий хлопчик с волосами каштанового цвета, угрюмо тыкавший носком сандалеты ножку скамейки, на самом деле — девчонка. Правда, наряжена она была по-мальчишечьи, так что неудивительно, что поначалу Остапович и принял ее за одного из местных сорвиголов.
— А что случилось? — спросил тем временем у «народа» Юрий Николаевич. — Кто-нибудь тебя обидел?
Оксанка вздохнула, зыркнула из-под взлохмаченных бровей на незнакомца:
— Не.
— Тогда…
— Шчаненок яе загубыуся, — объяснил вездесущий Захарка. — Тольки нядауна бацьки падарыли — и вось…
Похоже, он был искренне расстроен случившимся. Да и все остальные ребята — тоже; ни один не зубоскалил и не злорадствовал по поводу пропажи.
— Давно потерялся?
— Сення, — ответил вместо девочки белобрысый. — Мы ужо абшукалися — няма.
— Ну ничего, я уверен, он обязательно отыщется, — заверил ребят Юрий Николаевич. — Мы сейчас пойдем в сторону Прудков, где вторые круги, — и если увидим какие-нибудь следы пропажи, обязательно вам скажем. Договорились?
Те безрадостно закивали.
— Эх, жалко ребенка! — вздохнул Журский, когда они вместе с Максимом и Денисом уже покинули компанию.
— Сама винавата, — безжалостно отозвался Гордеичихин внук. — Вывела гуляць без поводка. Хотя, конечно, жалко…
