— У меня найдется для тебя занятие здесь, в резиденции, если невмоготу сидеть дома.
Кивнув, я надеялась, что по лицу нельзя понять о случайности моего визита. Предложение на самом деле было как нельзя кстати. Зайдя в кабинет, я присела на стул.
Кларенс тут же сменил тон на рабочий и даже поменялся в лице. Более скучную работу, чем он предлагал, сложно было и представить. Но она займет мысли и время, а это дорогого стоило.
Женщина, уже занимающаяся хозяйственной частью помимо Марисы, объяснила на что смотреть, что считать, как и куда записывать. С войной была масса перемещений по резиденциям и направлениям внутри, много временных переходов в боевую гильдию и обратно. И все это отражалось на хозяйственной части. Некоторые резиденции имели такие дикие отчеты, что в проверке нуждалась каждая строка. У меня появился свой стол, своя подставка иллюзора с контактами всех резиденций Гильдии магов Объединенных земель, и поделенная пополам с Миррой гора хозяйственных книг и кристаллов.
Получив в свою резиденцию Нис, гильдийцы исследовали ее несколько дней. Восторгов было море. Взрослые женщины визжали как девчонки, когда полосатая бестия красовалась перед ними по моей мысленной просьбе. Ко мне же относились с острожным вниманием.
Покидая вечерами резиденцию, Кларенс останавливался и молча ждал, пока помещение не боевого направления освободиться от дневных работников. К тому времени я оказывалась одна в зале. Возвращение в особняк отца значило скорое наступление ночи, а значит сны и слезы. Я боялась ночей. Это было самое тяжелое время.
Когда в очередное утро Марго окликнула меня на выходе из обеденной залы, я озадаченно обернулась.
— Сегодня выходной.
Вздохнув, я кивнула. Выходной. Вышла на улицу, пытаясь придумать, куда себя деть. Оборвавшаяся жизнь и не собиралась склеиваться в нечто осмысленное. Пальцы в кармане перекатывали два маленьких кристаллика. Лишь в одних глазах я видела отражение себя, а не тени погибших родных, войны вокруг и бездонной жалости. Выбрав кристалл, я подняла руку. Полосатой тенью на плечо прыгнула Нис.
Ройс сидел в той же позе, как и неделю назад. Даже прямоугольник света из окошка был на том же месте. Когда я вышла из коридора, полукровка не сдвинулся с места, продолжая наблюдать исподлобья так, будто все еще ожидал появление идущего по коридору человека. Пробежав по мне взглядом, наклонил голову к столику и продолжил рисовать. В ярком отсвете луча, падающего на столик, поверхность листа казалась абсолютно чистой. Я подошла к решетке.
— Мама скоро придет. Считай, что ты последний раз здесь. — Проговорил тихо, не оборачиваясь.
Я кивнула: наверно, так будет лучше всем. Смотря на кончик карандаша, ловила себя на том, что взгляд постоянно сползает на придерживающую лист руку.
— Ройси сгорела вместе с домом. — Вспомнила зачем-то. Разве имела потеря этого листка бумаги хоть какой-то вес в трагедии той ночи? Карандаш вздрогнул, на мгновение остановившись.
— Я думал, ты так и не произнесешь ни слова…
Поняв, что это действительно первое, что я произнесла вслух здесь за лето, я пожала плечами. Я говорила с тобой. Мне больше не с кем было поделиться. Ты просто не слышал этого.
Поднявшись, Ройс перешагнул столик и подошел к решетке. Я хотела отойти, но полукровка протянул свежий рисунок. Взяв лист бумаги, я уткнулась лбом в решетку и сглотнула вставший поперек горла колючий ком. Он нарисовал маму, тетю и меня. Втроем. Родные женщины были такие похожие и разные одновременно. Я была на первом плане. А за всеми нами — огромные крылья.
— Крылья?
— Дед говорит, что у ангелов есть крылья.
Я промолчала, вглядываясь в грустные глаза мамы. У меня ведь ничего, ничего от них не осталось! Только память…
— Спасибо. — Подняла я взгляд к полукровке.
— Иди. — Кивнул он на выход и отвернулся. Прошел несколько шагов до дальней стены, облокотился.
Аккуратно сложив рисунок, я спрятала лист в карман. Прикоснулась к прутьям решетки и закрыла глаза.
— Я все думала, почему он не убил меня? — Заговорила, не узнавая собственного голоса. — Он перерезал им горло, а потом поджег дом. Как разделался с Инфором, я не знаю… А меня просто пригвоздил к кровати. Он знал, что умрет. И знал, что меня вытащат. Только теперь я понимаю, почему не добил. Жить после той ночи тяжелее, чем просто умереть. Именно этого он хотел. Именно так. Знаешь, что сказал перед тем, как Нис порвала ему горло? «Теперь все четверо. Гори, мразь». Я так и горю с тех пор… Не понимаю, зачем позвала Целесс. Они смотрят на меня так… Марго и Целесс. Смотрят и молчат. Я и сама бы молчала. Что они могут сказать? Все пройдет? Ничего уже не пройдет… Все так и останется. Их не вернуть. И это из-за меня. Только из-за меня. Даже Инфора из-за меня…
Вздрогнув от прикосновения, я открыла глаза. Ройс стирал слезы с моих щек. Привлек к себе, обняв через решетку. Я уже переставала замечать, когда плачу. Давно перестала реветь, лишь тихо хлюпая носом и вытирая щеки.
Как же давно меня никто не обнимал. Не молчал в макушку, целуя волосы, не пах таким теплым, возбуждающим запахом. Как можно пахнуть так в тюрьме? Разве не выедают ледяные каменные стены все внутренности, обесчеловечивая с каждым днем? Протянув руки между прутьев, я обняла полукровку. В груди сжималось что-то, затягивалось, как когда-то на севере. Так безразлично это было. Разве может болеть тело сильнее, чем душа, а легкие сильнее, чем сердце? Высвободившись, Ройс поднял пальцами подбородок. Покачал головой, отходя. Я наблюдала за полукровкой, не понимая. Как он поднимает взгляд к окошку у меня за спиной. Снова качает головой, смотря с такой болью, которую и предположить в его глазах было невозможно.
— Мы специально начали не с Милорана, а с окрестностей. — Сказал как-то обыденно и громко. — Какая разница сколько людей, если ты бьешь по массе? Естественно, они бежали в Милоран. Это было удобно…
— Не надо. — Тряхнула я головой. Какая разница?
— Ты же хотела узнать. Так слушай. Самое неприятное и опасное, это то, что первым делом пытаются обезвредить контролеров. От многого могут прикрыть щиты, а вот если твой сосед оборачивается к тебе с намерением убить… Мало приятного. — Ройс засмеялся. — По пальцам можно посчитать, сколько раз я участвовал в нападениях. После каждого несколько дней лежишь с песком в голове и даже не способен подумать о том, что возможно это — последний раз. Тем, кто выживал, предстояла жизнь растений. Мне повезло. Я полукровка…
— Я не хочу слышать о войне.
— Ну, так иди домой.
Я отвернулась, отходя. Дышать было тяжело. Показалось, из комнаты выкачали воздух. Посмотрела в махонькое окошко, убеждаясь, что не замуровано.
