Тени взметнулись вокруг чужака. Его губы презрительно скривились.
— Спутник? Так его запомнили? — он покачал головой. — Вы потеряли больше половины мира из–за Волшебной Чумы. И потеряете ещё больше, если цикл пойдёт своим чередом.
— Цикл? — спросил Деррег.
— Ты Дразек Ривен! — взволнованно воскликнул Эрдан. — Во имя света, ты и вправду он!
Мужчина наклонил голову.
— Отчасти.
Деррег не понял этого загадочного комментария. Имя Ривена он тоже слышал в историях.
— Ты не можешь забрать ребёнка, Дразек Ривен. Я дал слово.
— Думаешь, ты сможешь мне помешать? — спросил Ривен.
Деррег моргнул, облизал губы, но не отступил.
— Нет. Но я попытаюсь.
Ривен придвинулся ближе, вгляделся в лицо Деррега. Его дыхание пахло табачным дымом.
— Я тебе верю. Это хорошо.
— Ты не постарел, — выпалил Эрдан, придвинувшись ближе к Ривену. От любопытства его морщинистое лицо приобрело вопросительное выражение.
— Ты не шадовар?
Ривен повернулся лицом к Эрдану и жрец побледнел, отступил.
— Моё родство с темнотой куда глубже, чем у Шадовар, жрец. И я не стану повторять совет держать рот на замке. Ты всего лишь свидетель, ничего больше.
Глаза Эрдана распахнулись ещё шире, но рот всё–таки закрылся.
— Ты знал моего отца, — сказал Деррег. — Иногда он о тебе упоминал.
— Только иногда, да? — Ривен со слабой улыбкой затянулся, в его единственном глазу мелькнул призрак воспоминаний. — Признаю, меня это не удивляет.
— Когда мы говорили о тех днях, больше всего он рассказывал о Властелине рассвета Абеляре.
— Властелине рассвета? — Ривен поднял взгляд, глядя куда–то мимо Деррега. Его брови нахмурились, пока он боролся с воспоминаниями. — Это ещё что? Священный титул какой–то?
— Конечно священный, — сказал Эрдан настолько резко, насколько осмелился. — Его гробница находится в этом аббатстве. Посмотреть на неё стекаются паломники со всего Фаэруна.
— Ты… подвергаешь сомнению его святость? — произнёс Деррег.
Ривен хмыкнул.
— Для меня он был простым смертным, а смертные святыми не бывают.
— Ты богохульствуешь!
Ривен ухмыльнулся.
— Жрец, я видел, как Властелин рассвета Абеляр вонзает свой меч в безоружного человека, который пытался сдаться. Как это сочетается с твоим мнением о нём?
— Ты лжёшь! — воскликнул Эрдан, а потом, поняв, что он сказал, отступил на шаг.
— Часто, — признал Ривен, — но не сейчас. Может быть, ты думаешь, что убийство Малькура Форрина сделало его менее святым? Ты можешь быть прав. Но оно сделало его более человечным. И это убийство — причина, по которой у вас есть Оракул.
Деррег покачал головой.
— Не понимаю. Оракул — сын Абеляра.
— Я о другом, — сказал Ривен, покачав головой. — Неважно. Иногда легенда опережает человека.
Ривен затянулся, выдохнул облачко ароматного дыма. Он посмотрел на Деррега, сощурив глаз от воспоминаний.
— Однажды я пообещал твоему отцу, что мы разделим трубку, но… помешали другие дела. Как умер Регг? Хорошо, надеюсь?
В горле у Деррега встал комок, старая скорбь расцвела новой болью. Он сильнее прижал Васена к груди. Какое–то мгновение он не хотел отвечать, но изменил своё мнение.
— Он умер стариком, во сне. Свет был в нём.
Выражение лица Ривена не поменялось, хотя, казалось, его глаз видит что–то, чего не мог увидеть Деррег.
— Рад это слышать.
Голоса и крики раздались в зале снаружи. Ривен безмятежно курил свою трубку.
— Чего ты хочешь? — спросил Деррег. — Зачем ты здесь?
Ривен вытащил массивный клинок из ножен за спиной. Деррег отступил, поднял собственный меч перед собой. Васен заплакал. Эрдан застыл, как будто прирос к полу.
— Увидеть мальчика. И отдать ему оружие отца, — Ривен перехватил меч за лезвие и протянул рукоятью к Деррегу. — Это Клинок Пряжи.
Оружие было чёрным, как беззвёздная ночь. Тени вились вдоль всей длины меча, тянулись с него вперёд, к Васену. Мальчик протянул руку к мечу, заворковал.
— Это оружие мрака, — сказал Эрдан и сделал знак восходящего солнца, три средних пальца подняты и разведены, как солнечные лучи.
— Это оно, — подтвердил Ривен.
Деррег смотрел на меч.
— Мальчику оно не понадобится.
— Не понадобится?
— Нет. У него есть я.
Ривен нахмурился, тени вокруг него затанцевали. Он опустил меч и придвинулся. Хоть и не слишком высокий, Ривен всё равно, казалось, достигает потолка.
Деррег знал, что перегнул палку. У него во рту пересохло, сердце заколотилось.
— Ты возьмешь этот меч и будешь хранить его до тех пор, пока парень не подрастёт, и тогда ты расскажешь ему, кто его отец, и отдашь оружие. Я в долгу перед Кейлом. Как и вы. Все вы. Этот долг нужно вернуть.
— Я…
— Кивни своей растреклятой упрямой башкой, сын Регга, или клянусь, я срублю её с твоей шеи.
Деррег не стал проверять, насколько искренней была угроза. Он поборол благородный импульс и кивнул. Ривен снова протянул ему меч, и Деррег взял его. Тени опутали его запястье. Ему показалось, что меч был покрыт слоем масла. Казалось, оружие скользит в его руке.
— Хорошо, — сказал Ривен, и тени вокруг него замедлили свою пляску. Он отошёл на шаг. — Пока мы здесь закончили.
Ривен развернулся, и к нему стали стекаться тени. Деррег едва видел его.
— Почему ты его не заберёшь? — выпалил Эрдан.
— Заткнись, Эрдан, — сказал Деррег.
Ривен не обернулся. Тени вились вокруг него, медленно и лениво.
— Потому что за мной идёт охота, и моё единственное укрытие — не место для ребёнка. Какое–то время здесь он будет в безопасности, и мы должны принимать те немногие мгновения мира, которые дарит нам эта жизнь.
Он смолк на миг, глядя на мальчика.
— Боюсь, их будет не так много. Я вернусь, если смогу, но сомневаюсь, что получится. Пока позаботься о нём. И готовь его.
— Готовить к чему?
— К тому, что грядёт.
— О чём ты? Что грядёт?
Ривен покачал головой.
— Я не знаю наверняка. Другие будут искать его.
— Почему?
— Из–за того, кем был его отец, и потому, что обиды умирают хуже, чем боги. И потому что Цикл Ночи пытается достичь своего завершения. Он — это ключ.
— Я… не понимаю.
— Я тоже, не до конца. Пока не понимаю. Кто–то вписывает новые слова в книгу мира, а я никогда не был хорошим читателем.
Он улыбнулся и на этот раз улыбка затронула его здоровый глаз.
— Похоже, что два и два до сих пор равно четырём, даже в этом разрушенном мире. По крайней мере, это он понял правильно.
— Что? — у Деррега голова шла кругом. — Он?
— Человек, которого я однажды знал, — Ривен покачал головой, как будто чтобы избавиться от старых воспоминаний. — Я не могу больше здесь оставаться. Моё присутствие подвергает ребёнка опасности.
Он огляделся вокруг.
— Ваш Оракул проделал здесь неплохую работу. Эта долина… мирная. Особенно мне понравились озёра. Скажите Оракулу, что я был здесь. Скажите ему, пусть исполнит свою часть. И спросите, по–прежнему ли ему нравятся жонглёры.
— Что?
— Он поймёт.
Тьма сгустилась, но прежде чем она полностью поглотила Ривена, он обернулся и посмотрел на Деррега, на Васена.
— Как его зовут? Мальчика.
— Васен, — сказал Деррег и почувствовал, как на него посмотрели жёлтые глаза младенца, когда он произнёс это имя.
— Васен, — повторил Ривен, пробуя слово на вкус. — Хорошее имя. Здравствуй, Васен. Добро пожаловать в этот мир. Когда мы увидимся снова, думаю, ты будешь не слишком рад меня видеть.
Деррег моргнул, и Ривен исчез. В комнате посветлело. Васен заплакал.
Эрдан выпустил из себя воздух.
— Что это только что было?
— Я не уверен.
— Это был не человек.
— Нет, — сказал Деррег. — Не человек.
Элейнт, год Пробудившихся Спящих (1484 ЛД)Древние, как сама вселенная, ледники сталкивались и крушились — треск древнего льда был похож на звук сухих ломающихся костей. Из рассекающих ландшафт огненных рек поднималась вонь серы и пылающих душ. Порывы ледяного ветра Кании разносили бесчисленные крики проклятых, пропитывая воздух их болью. Побережья рек патрулировали высокие насекомоподобные гелугоны, чьи белые панцири терялись на фоне льда. Их жажда чужой боли была неутолима, и своими крюкастыми трезубцами они резали и рвали бьющиеся и стонущие в огне горящие души проклятых.
Мефистофель восседал на покрытом льдом утёсе в четверть лиги высотой и смотрел на своё королевство льда, огня и боли. Во всех направлениях тянулись покрытые зазубренным льдом равнины. Укрытые дымкой чёрные горы царапали мерцающее красное небо, озарённое далёким, бледным солнцем.
