Стоит ли удивляться — заревела я как миленькая, в унисон с Аллиночкой.
— Добро пожаловать во взрослую жизнь, Григорьева, — мрачно произнесла Феоктилла, разрезая конверт ножом для бумаги. — Здесь страшно, грязно, мерзко и нет выбора.
Я вытерла слезы и реветь перестала. А потом, не выдержав, спросила:
— Почему они нас закрывают?
Директриса вздохнула да и продолжила:
— Добро, Стасенька, оно завсегда злом оборачивается. Ты понимаешь, все студенты магических учебных заведений получают высокую стипендию и выходное пособие по завершении обучения. Так вот, у ведьмочек, так уж сложилось, стипендии-то самые и высокие, и школы наши по площадям совсем не маленькие, а государству мы особо-то и не выгодны, ему армия нужна, маги-артефакторы, маги-изобретатели… А мы-то, почитай, только простому люду и служим… Вот и была поставлена задача — сократить до минимума как количество ведических школ, так и число студенток.
Потрясенно смотрю на Доминик, та грустно улыбнулась. Затем сказала:
— Мы, Стасенька, первые, но далеко не последние, так теперь везде будет.
— А с нас-то почему начали? — не выдержала я.
— А потому что, — вставила школьная язва Феоктилла, — кое-кто, не будем указывать пальцем, излишне добренький был, вследствие чего неуспевающих не отчисляли да и набирали в школу всех подряд, а в итоге каждый год мы были вынуждены добавлять вам баллов при аттестациях! За то и расплачиваемся — по результатам тестирования положенную программу не знает никто, ведь все предметы постоянно упрощали, дабы самые отстающие тоже справлялись. В итоге и наши одаренные ученицы на уровне ниже среднего!
Это правда, порой и учить лень было, точно знали, что преподавательницы пожалеют и двойку не поставят. Так, а теперь-то что?
— И что с нами будет? — шепотом спросила я.
— Могу точно сказать, что ждет тебя, — хмыкнула Феоктилла. — Много секса, мало уважения, часто произнесенное «заткнись, женщина», учеба в АБМ, где абсолютно все будут знать, почему ты спишь в апартаментах ректора, и жалеть не тебя — его, великого мага, которого подло подвергла привороту какая-то выскочка, ведь, по мнению боевиков, все мы, ведьмы, сосуд гнусного женского коварства, и никак иначе. Зато возрадуйся — деток он тебе не сделает, ты не его формат идеальной жены, Григорьева. Но как наиграется да пресытится, так и ночевать у него перестанешь. Вот только учеба в академии боевиков для тебя хуже преисподней будет, это уж как пить дать. И выйдешь ты из нее с таким аттестатом, что его проще будет выбросить, чем предъявить для получения работы. Опять же, репутация твоя станет более чем пугающая, и…
— Заткнись! — грубо приказала Доминик.
Я испуганно вздрогнула — просто не повышала директриса никогда голоса, а тут… Но и Феоктилла заткнулась мгновенно.
— Не будет такого, — уверенно сказала руководительница нашей школы.
— Мы по закону обязаны выдать ее Тиарангу! — воскликнула Феоктилла.
— Обязаны, — совершенно спокойно согласилась Доминик и открыла ящик своего стола. — И мы вот совсем, ни капельки не можем ей помочь.
На стол один за другим легли — мешочек с монетами, билет на летучий экспресс, документы на явно не мое имя, я даже отсюда это видела, и плащ-невидимка, тщательно упакованный.
— И мы, — продолжила Доминик, — никогда не сможем дать ей денег, обеспечить побег и устроить подложные документы, это ведь преступление и нарушение закона, а мы очень законопослушные ведьмы и всегда соблюдаем их кобелячие законы!
До меня медленно, но верно начало доходить…
— И никогда не расскажем, что она сможет отправиться в деревеньку Грибовка, к ведьме Ульяне, у которой есть лицензия на право взять себе ученицу, выучить ее и выпустить в свет со вполне пристойным ведьминским дипломом.
Затаив дыхание, смотрю на Доминик и понимаю, что мне действительно помогут. Точнее, даже уже помогают!
— Угу, — Аллиночка вновь всхлипнула, — а еще мы вообще не откроем сейчас окно, никак совершенно, ведь устраивать побег преступницы — это противозаконно.
И все присутствующие посмотрели на меня — совершенно сухими требовательными взглядами, в которых отчетливо читался приказ.
— А я совсем, вот ни разу ни при разу, не люблю всех вас! — выдохнула я.
Доминик улыбнулась, молча указала на стол, Аллиночка — на часы. Торопливо подбежав к директрисе, я все забрала, плащ распаковала и надела, не удержавшись, обняла Доминик и остальных преподавательниц, после распахнула окно — и увидела летающего совсем рядом двухголового дракона.
— Прыгай, поймает, — шепотом сказала Доминик.
Я забралась на подоконник, в последний раз оглянулась на ставших родными наставниц и сиганула в темноту глухой ночи.
Полет!
Свободный, стремительный, и я раскинула руки, словно хотела обнять весь мир, и даже не вскрикнула, когда Горыч перехватил поперек туловища.
— Здоров, Стаська, — хрицлым рокотом поздоровался он.
— Здоров, Горыч, — шепотом ответила я.
— Летим-то куды? — вопросил он.
— Для начала на гору, — попросила я.
— К Фильке?
— К нему самому.
И мы полетели, рассекая облака под тусклым светом заходящей луны. Здорово было, и словно все проблемы разом отступили…
* * *
Филимон Филипыч жил на вершине горы и был самым что ни на есть лучшим в мире светляком. Мы вообще его всей школой очень любили, особенно когда по осени он с туманом спускался в долину, опоясывая гору ручейком магического света… Красотень. Мы тогда были готовы сидеть на крыше всю ночь, только бы досмотреть до самого конца спуска. А еще Филипыч являлся ближайшим источником света, так что мне прямой путь к нему был.
Долетел Горыч быстро, тут всего ничего лететь было, опустил меня прямо у входа в пещеру и гаркнул:
— Хочу свету.
— Света занята, — ворчливо ответили из пещеры.
— Свету дайте, — занудно повторил дракон.
— Я те щас как дам!..
— Свету?
— Фонарь на оба глаза, чтоб знал, что тьма — это еще не самое страшное в жизни!
Но свет вспыхнул. Следом, потягиваясь и позевывая, вышла сонная ведьма Светлана и, укоризненно глядя на Горыча, сказала:
— И вот зачем ты его дразнишь постоянно?
— Гы-гы, — дал ну очень вразумительный ответ дракон.
— Привет, Светик, — скромненько поздоровалась я.
— О, Стаська, а ты тут откуда? — удивилась бывшая преподавательница Керимской ведической школы.
— Свет нужен, — призналась я.
Ведьма без слов посторонилась, давая войти. И едва я оказалась в пещере, услышала:
— О, Стасенчик, какими судьбами?
