– Кем же я был раньше? – пробормотал Никто.
Этим вечером деревня бурлила, обсуждая произошедшее. Солнце давно село, но никто и не думал ложиться спать. Невероятные события будоражили всех и каждого – Никто засыпали вопросами, недоверчиво щупали места, куда попадали болты и лезвия сабель. Кузнец Валюх ходил гоголем, в тысячный раз повторяя историю о том, как они с пастухом дали отпор кошмарным агентам Зла.
– Да кто такие эти агенты Зла?! – наконец возвысил голос Никто.
Воцарилась тишина. На Никто смотрели с невыразимым удивлением… но потом люди начали вспоминать, что память к их пастуху так и не вернулась. Староста сочувственно улыбнулся и сказал:
– Агенты Зла – это слуги Темного Властелина, сынок. Если они пришли за тобой, значит, тобой интересуются в Империи Зла…
– Что еще за Империя Зла?
– Это, сынок, такая страна, – наставительно объяснил староста. – Самая ужасная и зловещая страна в мире. В Империи Зла небо всегда покрыто тучами, там живут сплошные злодеи, чудовища и нежить. А правит там Темный Властелин – злой лорд Бельзедор. Простые люди находятся у него в рабстве. Они страдают от голода, болезней, унижений, непосильной работы…
– Как хорошо, что мы живем в Ривении! – всплеснула руками старостиха.
– Это верно… – кивнул староста. – Конечно, у нас тут тоже бывает трудно, бывают проблемы… но слава богам, что нам не выпало жить в Империи Зла!
– Этот лорд Бельзедор, должно быть, страшный человек… – задумчиво произнес Никто.
– Человек ли?… – хмыкнул староста. – Я в этом не уверен… Он Темный Властелин, и его имя заставляет трепетать весь мир.
– Но что ему нужно от меня?
– Не знаю, сынок… Не знаю…
– Кажется, это знаю я, – возвысил голос жрец Мурюз. – Идемте.
Жрец с женой и дочерью жил в небольшом домике при деревенском храме. Здесь же он обучал окрестных детей счету и письму, читал им вслух Святую Ктаву и рассказывал, как устроен мир. Все дивились, какая пропасть у жреца книг – пожалуй, не меньше сотни. Одной только «Озирской энциклопедии» целых девять томов.
Мурюз подставил табурет, забрался на самую верхнюю полку и достал оттуда самый ценный из своих фолиантов – «Хроники Грядущего» великого Экольгена Горевестника. Сдув пыль с кожаного переплета, жрец открыл пухлый том и ткнул пальцем.
– Вот, смотрите! Одиннадцатая центурия, восьмидесятый катрен!
Все уставились на причудливо переплетающиеся буквы. Для тех, кто стоял позади и не мог ничего разглядеть, жрец громко и отчетливо прочел:
Беспамятный выловлен из реки.
Тьма сгущается над главою, черные люди выходят на охоту.
Путь окончится в сердце темной цитадели.
Познавший себя разгонит тучи.
– Думаешь, этот катрен про нашего Никто? – недоверчиво спросил староста.
– Думаю. С того самого дня, как мы вытащили его из реки, я все пытался вспомнить, где же я про это читал, – и вот. прямо здесь! Скажете, не похоже?
– Ну первые две строки сюда присобачить можно, но… слушай, Мурюз, а это не может быть ошибкой?
– Экольген Горевестник никогда не ошибался, – наставительно поднял палец жрец. – Все его пророчества сбывались. Все до единого. Правда…
– Правда?…
– Правда, надо признать, что истолковывали их всегда неправильно, – смущенно признал Мурюз. – Смысл каждого катрена становился ясным только после того, как он сбывался.
– Ну и вот!
– Но тут-то все как раз очевидно! Смотри – «беспамятный», «река», «черные люди»… что тебе еще?!
Спросив у жреца разрешения, Никто с любопытством принялся листать эту книгу. Там оказалось еще великое множество точно таких же четверостиший – на первый взгляд совершенно бессмысленных. На каждой странице по четыре штуки – а страниц в книге было без малого триста!
Никто открыл «Хроники Грядущего» на самой первой странице и прочел самый первый катрен:
Многая гордыня овладела бессмертными.
Заносчивы, высокомерны, миром править желают.
Горечь поражения гибель несет, с небес низвержены.
Судьба покарает недостойного.
– О чем это? – озадаченно спросил он.
– Никто не знает, – ответил Мурюз. – «Хроники Грядущего» были написаны невероятно давно – говорят, что еще до Ледника. События, относящиеся к ранним центуриям, давно канули в забвение.
Тогда Никто открыл книгу в самой середке и прочел наугад другой катрен, первый попавшийся:
Тоскливый вой оглашает лунную ночь.
Тварь поднимается из чана, клыки сверкают.
Два лица, две души, две сущности, обе истинные, обе живые.
Многая печаль вошла в мир.
– А это о чем? – спросил он.
– Тоже неизвестно. Какая это центурия?… Пятая? Слишком давно. Каждая центурия – это тысяча лет, а всего центурий в книге одиннадцать. Что-то определенное можно сказать только о самых последних – да и то большая часть однозначно не истолкована. Они могут означать что угодно.
– Тогда откуда же вы знаете, что это настоящие предсказания, а не белиберда?
– Потому что некоторые катрены сбылись настолько точно, что ни у кого нет и тени сомнений, что описаны были именно эти события. Если хочешь, завтра расскажу подробнее.
– Благодарю тебя, отец Мурюз, – поклонился Никто. – Завтра я с удовольствием об этом послушаю.
Никто сказал неправду. На следующее утро он проснулся даже раньше обычного и принялся собирать пожитки. Он надел свои всегдашние порты и безрукавку, задумчиво посмотрел на пастушеский кнут, взвесил его в ладони, но потом положил на место. Застегнул на поясе кошель с монетами, скопленными за десять лун работы. Совсем немного – большую часть заработка Никто сразу же и тратил на посиделки в харчевне, конфеты для ребятни и подарки друзьям. Однако пара серебряных солонок и десяток железных ночниц в кошеле все же набралось.
Когда Никто вышел во двор, солнце еще не встало. В воздухе пахло морозцем – как-никак на дворе начало зимы. Пусть зимы в Ривении очень теплые, а снег если и выпадает, то на считаные дни, становясь великой радостью для детворы, – по ночам все же бывает прохладно. Скоро и овец уже перестанут выводить на пастбище, так что пастух может со спокойной совестью оставить место работы…
– Далеко собрался, сынок? – послышался тихий голос.
Никто виновато вздрогнул, поворачиваясь к старосте. Ему самому ужасно не хотелось уходить – за десять минувших лун он полюбил Озерные Ключи и их жителей. Но именно поэтому он и должен был уйти – уйти как можно быстрее, не оглядываясь.
– Мне нельзя здесь оставаться, – тихо произнес Никто. – Если за мной охотится такой страшный враг, он не оставит меня в покое. Я не могу подставлять вас под Удар.
