Купцы, их помощники, а также трое охоронцев, с которыми Глеб за всю дорогу не перекинулся ни словом, соскочили с телег, закричали и выхватили мечи. Все произошло быстро, почти молниеносно. Еще несколько секунд назад лес был тих, а большак спокоен, и вот уже на большаке, вокруг стоящих телег, завязалась кровавая бойня.
Девушка рывком села и хотела что-то сказать Глебу, но он быстро отпрянул, сильным ударом руки выбил кинжал из ее тонких пальцев и, резко качнувшись вперед, въехал разбойнице лбом в переносицу. Затем вскочил на ноги, выхватил из-за спины обрез охотничьего ружья и первым же выстрелом прострелил самому могучему из разбойников плечо.
Тот вскрикнул и выронил топор, а Глеб еще дважды спустил курок, и еще два разбойника повалились на землю.
Возле уха Глеба просвистела стрела, он резко развернулся и сшиб лучника с ног выстрелом в грудь.
Грохот выстрелов заставил разбойников умерить прыть, а когда четверо из них остались лежать в пыли, прочие снова брызнули в кусты, как шакалы, бросившие добычу, испугавшись появления разъяренного медведя.
Глеб оглянулся на девку. Никакой девки на большаке не было. Зато с того места, где она только что лежала, взвился маленький вихрь, похожий на смерч, пронесся по большаку и сбил с ног одного из охоронцев.
Глеб грубо выругался, в два прыжка настиг смерч, сбросил с плеч свой плащ и накрыл им кружащееся черное облако. Однако в следующий миг грозная сила выбила у ходока из рук ольстру и отшвырнула его в сторону, а из-под плаща, грузно махнув крыльями, вылетела небольшая, но жутко зубастая спуржун-птица.
Чудовище щелкнуло пастью, и один их охоронцев с криком отскочил к обочине дороги, а из плеча у него брызнула кровь. Глеб, рывком вскочив на ноги, подбежал к спуржун-птице. Чудовище рванулось вверх, но Первоход схватил ее одной рукой за когтистую лапу, а второй рукой выхватил из ножен меч.
Ходок рубанул взлетающую птицу мечом, но она увернулась и стремительно спикировала вниз. Ударившись об утоптанную землю большака, спуржун-птица превратилась в крупную рысь.
Раненый охоронец, сжав в руке меч, встал у нее на пути, но рысь одним ударом мощной лапы сшибла его с ног и ринулась в сторону леса. Однако Глеб был уже рядом. Он вскочил рыси на спину и обхватил ее шею руками. Рысь протащила его на себе пару саженей, а потом завалилась набок и снова превратилась в девку.
Руки Глеба крепко сдавили ей шею, и девка засучила ногами, захрипела.
– Ольстру! – крикнул Первоход бешеным голосом. – Дайте мне ольстру!
Купец Онгудай быстро поднял с земли ольстру, подбежал к Глебу и сунул ольстру в его протянутую руку. Глеб выпустил из пальцев нежную шею девушки и приставил дуло ольстры ей к затылку.
– Только дернись, тварь! – грозно пророкотал он. – Отстрелю башку к едрене фене!
Девка затихла под ним, хрипло дыша и уткнув лоб в землю.
Глеб огляделся и оценил потери. Один молодой купец был ранен в руку. Один охоронец убит. Еще один ранен. Купцу Онгудаю меч разбойника оцарапал щеку.
* * *
После того как Глеб в третий раз брызнул в лицо разбойнице водой, она наконец открыла глаза. Глеб убрал в сторону бурдюк с водой и снова приставил дуло ольстры к голове разбойницы. Девушка скосила глаза на ствол, удивленно приподняла брови и спокойно осведомилась:
– Это что?
– Посох Перуна, – в тон ей ответил Глеб. – Слыхала про такой?
Девка качнула головой.
– Нет.
Глеб прищурился.
– Не здешняя?
Разбойница несколько секунд молчала, спокойно и даже слегка насмешливо разглядывая Первохода, потом ответила:
– Мы с ватагой пришли из Зельцких лесов.
– Вот оно что. А…
Девка странно улыбнулась.
– Думаешь, ты поймал меня?
Глеб тоже усмехнулся, но усмешка у него вышла холодной и безжалостной.
– А на что, по-твоему, это похоже?
– На то, что ты дурак, – сказала девка и вдруг стала прозрачной, как стекло. Длилось это мгновение, а потом разбойница обрушилась на землю водой.
Бурлящий ручеек воды устремился в овраг, и не успел Глеб прийти в себя от изумления, а уже на земле перед ним было одно лишь пустое и сухое место.
– Ускользнула! – ахнул один из купцов.
– Просочилась! – воскликнул другой.
– Колдунья! – прохрипел выживший охоронец.
Глеб пощупал землю, понюхал пальцы и озадаченно нахмурился. С таким колдовством ему еще не приходилось встречаться.
– Первоход, что за тварь это была? – дрогнувшим голосом спросил с телеги купец Онгудай.
Глеб молчал, размышляя.
– Надо думать – русалка, – проговорил охоронец таким же голосом, как Онгудай.
Первоход снова осмотрел пустое место перед собой, задумчиво нахмурил лоб и покачал головой:
– Нет, братцы. Это была не русалка.
– Но ведь она темная тварь, верно? – снова спросил кто-то из обоза.
Глеб поднялся на ноги, повернулся и ответил:
– Темные твари обычно не заходят так далеко от Гиблого места.
– Но ведь эта зашла, – возразил охоронец.
– И не только зашла, но и спуталась с разбойниками, – проговорил угрюмо купец Онгудай. – Вот чудеса-то.
Первоход еще несколько секунд думал, потом покачал головой и сказал:
– Нет, купцы, тут что-то другое.
Взгляды купцов и охоронцев устремились на него.
– Что ж? – тихо спросил охоронец.
Глеб еще больше нахмурил лоб, вздохнул и ответил:
– А вот этого я пока не знаю.
В кружале было людно, столы почти все заняты, но Глебу вполне хватало деревянной стойки, за которой колдовал с кувшинами, кружками и стаканами бородатый целовальник.
Первоход успел выпить… Впрочем, никто, кроме целовальника, не знал, сколько он успел выпить (включая и самого Глеба). Поэтому следует сказать обтекаемее: выпив кружек безмерно и стаканов бессчетно, Глеб почувствовал, что настроение его слегка приподнялось, а история с превратившейся в воду девкой слегка стерлась из памяти.
Он отхлебнул олуса и оглядел зал.
Зал как зал, ничего интересного. Обычные бородатые физиономии купцов, крепких землепашцев и заезжих путешественников. Когда Глеб снова повернулся к стойке, он увидел, что по другую сторону от него уселся на высокую лавку сгорбленный человек в просторном темном плаще. Голову и лицо его прикрывал капюшон.
Глеб отхлебнул олуса, облизнул губы и вновь покосился на согбенного странника.
– Эй, старец, издалека ли пришел? – окликнул он.
– Издалека, молодец, – ответил странник хрипловатым, надтреснутым голосом.
– И как тебе у нас, в Хлынь-граде?
– Да так же, как везде. Мир одинаков. Повсюду живут люди, а среди них есть добрые и злые.
Глеб улыбнулся.
– И кого же в мире больше – добрых или злых?
– Да ведь это как когда. Коли время спокойное, то добрых больше.
