А во всём виноват аппетит, нисколько не пострадавший от возлияния накануне, и заставивший заглянуть в холодильник в поисках съестного. Продукты отсутствовали, за исключением двух банок майонеза, зато присутствовала бутылка ирландского виски, купленная в Кракове после поединка с этим… как его там… У поляков вообще странные фамилии, особенно если они негры. Но вылетают за канаты в первом же раунде не хуже всех прочих.
Вот эта бутылка и сгубила, потому что семьсот граммов на сто тридцать кило практически не действуют, но вызывают сильнейшее желание накатить ещё пару рюмок. Потом ещё пару… и пива сверху. А закуски не надо, она градус крадёт.
Результатом неосторожности стало то, что Вова сейчас стоял в подъезде дома, и мучительно соображал, куда же идти дальше. Первый этаж это точно, но направо или налево? Или вообще прямо? Так… писателя вчера нёс в правой руке… Дверь открывал левой? Ага, значит сюда. Ой, заперто!
Боксёр нажал на пуговку звонка. Нет, не открывают. А если ещё раз. И не отпускать? Бесполезно. Заснул там Джонни что ли?
Попробовать ногой? Ага, вроде открывают.
— Вам кого? — неизвестный тип в подозрительной чёрной хламиде с решительным видом загораживал проход.
— Куда Ваньку дел, терпила? — Вова убрал помеху, но немного не соразмерил силу, и тип, ударившись лбом в стену, сполз по ней на пол.
— Кто там, брат Михаил? — недовольный голос прозвучал из комнаты с застеклёнными дверями. — Гоните всех прочь!
— Чо? Не, ты чо гонишь? — взревел здоровяк. — Рамсы попутал?
Хрястнули открываемые в обратную сторону створки… вот уроды, не могли петли навесить как полагается… зазвенело осыпающееся стекло. Крупный осколок, похожий на турецкий ятаган, воткнулся в ногу чуть выше колена. Ерунда!
— Кто ты? — Модест Францевич, увидев надвигающегося не с самыми мирными намереньями великана, непроизвольно перешёл на визг. — Осторожно, свечи!
— Чо? — Вова посмотрел на пол, украшенный нарисованными мелом геометрическими фигурами и вязью странных закорючек. — Теорему Пифагора доказываешь?
— Нет!
— Тогда теорему Ферма?
— Нет, не трогай! — магистр испуганным взглядом проследил за улетающим пузырьком. — Кровь!
— Чья, моя? — Вова растёр подошвой несколько капель, попавших на пол из пореза. — Не быкуй, чувак.
— Пентаграмма!
— Это октаэдр, дубина. Ты неграмотный?
Дальнейшие события, боксёр воспринимал через какую‑то багровую пелену, да и потом воспоминания об этом моменте остались смутные и невнятные. Обрывочные воспоминания. Вот он с удивлением смотрит на собственные пальцы с внушительными когтями на них. В следующий момент слушает торопливую скороговорку подозрительного типа в хламиде. Потом ломает шею и вырывает кадык… чувство глубокого морального удовлетворения… И непреодолимая сила, заставляющая пойти в соседнюю квартиру и убить там всех. Пойти прямо сквозь стену.
Двадцать минут спустя тяжёлый разговор на повышенных тонах перешёл в более — менее мирное русло.
— Нет, ты пойми, Борисыч…
— Не понимаю, и понимать не собираюсь! — жестко отрезал Кац. — Демонов не существует!
— А я тогда кто? — Вова прикладывал ко лбу, где вздулась огромная шишка после встречи с чугунной сковородкой, позаимствованный в морозильнике аккумулятор холода. — Я он и есть.
Боксёр сидел на полу, и в его облике не было ничего сверхъестественного и потустороннего. Огонь больше не выдыхал, исчезли когти на пальцах и костяной гребень на голове… даже протрезвел, что самое удивительное.
— Ты не демон, ты идиот, — поставила диагноз рыжая. — Зачем сквозь стену прошёл?
— Ирочка, успокойтесь, это случилась коллективная галлюцинация и никто ни через что не проходил.
— Может быть ему скорую вызвать? — предложил участковый. — И на Кащенко, фигли.
Вовчику идея не понравилась, и сбитая когтистой лапой серёгина форменная фуражка полетела на пол и тут же вспыхнула от огненного плевка.
— Новый линолеум! — заорал писатель. — Ты что творишь, демон?
— Вот! Только один Джонни меня и понимает, — боксёр втянул когти, усилием воли убрал выпирающие изо рта клыки, и смахнул непрошенную слезу. — Да, я демон.
— Таки да? — Кац почесал кончик носа. — А можно подробности?
Рассказ кандидата наук длился недолго, но после него наступило тягостное молчание, прерываемое междометиями и неопределёнными артиклями.
Участковый был первым, кто его нарушил:
— Я подозревал, что в этом доме что‑то нечисто — были кое — какие сигналы. В принципе, и пришёл сюда, чтобы с Иваном поговорить по поводу соседей.
— На сигналы, Серёжа, нам уже наплевать, — Лаврентий Борисович прокурорским жестом указал на боксёра. — Главная проблема в том, что этот поц испытывает огромную потребность убить нас.
— А за что?
— Он и сам этого не понял, но очень нужно. Я бы даже сказал — позарез нужно.
— Но почему не Ивана?
Вова, не поднимаясь с пола, буркнул:
— Джонни в заказе отсутствует. Тот урод чётко сказал — неподкупный страж, праведный старец, и невинная дева.
— Это кто такие? — не поняла Ирка.
— И ты в том числе.
— С какой стати? — рыжая покраснела. — Я не подхожу, вот и Джонни может подтвердить.
— Да?
— Да, и уже давно!
— Уважаю, — демон — боксёр изобразил лёгкий поклон в сторону Ивана. — А остальные?
— Вы же меня знаете, Владимир! — Кац прикрыл глаза рукой и покачал головой. — Я вас умоляю!
— Точно, вы тоже не подходите. Но, может быть, наш господин полицейский соответствует заданным параметрам?
Старший лейтенант внезапно испытал чувство, очень напоминающее панику. Можно даже сказать, что это и была именно она.
— Я не… — и замолчал, не сумев найти убедительных причин, по которым демон должен оставить его в живых.
Так уж получилось, что коррупция прошла мимо Тетюшева стороной. Нет, конечно же, Сергей знал о существовании таковой, но лично в ней участвовать как‑то не доводилось. За всю карьеру взяток никто не предлагал, помогать с распилом скудного бюджета районного управления внутренних дел не звали, и даже бабушек, торгующих семечками у подземного перехода, и тех не крышевал.
— Ну же. Серёга, вспоминай! — Иван решил придти на помощь однокласснику. — Мы с тобой стаканы из школьной столовой воровали!
— И портвейн из них в сквере за Дворцом Пионеров пили, — совсем не к месту прокомментировала Ирка.
— Стаканы не считаются, — возразил Вова. — Только профессиональная деятельность.
Участковый побледнел, и в который раз пожалел об оставленном в сейфе пистолете. Не факт, что против потустороннего существа поможет, но всё равно как‑то спокойнее.
