Как бы там ни было, Ребекка-два не собиралась сдаваться — и потому шагала вперёд, неся свою драгоценную ношу на плечах. Километр за километром. Едкая пыль поднималась от проржавевших рельсов, по которым она брела. По дороге ей попадалось множество проходов в боковые туннели, но она твёрдо придерживалась главного, уверовав в то, что именно он и выведет их.
И вера её была вознаграждена — вскоре она наткнулась на обломки каких-то механизмов, мёртвое и ржавое свидетельство того, что когда-то кто-то прокладывал эти туннели и вёл подземные работы. Она не стала останавливаться, чтобы осмотреть инструменты и оборудование — и так было видно, что это помпы и старые генераторы. На некоторых можно было бы попытаться рассмотреть марку производителя, но зачем, ведь и так было понятно, что это продукты технологии Верхоземья, навеки похороненные в глубоких шахтах. Попадались по дороге и старые кирки, и лопаты, и каски.
Главной задачей Ребекки-два было добраться до выхода. Она уже начинала испытывать голод и жажду, но, кроме того, нужно было найти для сестры сухую одежду и хоть какие-то лекарства. Ребекка-два тихо выругалась, вспомнив оставленные впопыхах перевязочные пакеты, а куртки пришлось бросить, когда на них неожиданно напали Уилл и Эллиот.
Ещё через несколько километров, когда один её ботинок безвозвратно погиб, девушку встревожил какой-то странный шум.
— Ты это слышишь? — Она задала вопрос сестре, вовсе не ожидая от неё ответа, и остановилась, переводя дыхание и прислушиваясь. Шум был далёким и походил на вой. Пройдя ещё немного, Ребекка почувствовала на лице дуновение свежего ветра, а шум ощутимо приблизился. Надежда придала девушке сил, и она прибавила шагу. Вскоре впереди забрезжил свет.
— Дневной свет… думаю, это вполне может быть он… — С каждым шагом свечение становилось всё отчётливее.
Рельсы шли дальше, но с одной стороны туннеля из-за завалов камней пробивался свет. Насколько Ребекка-два могла судить, он был естественного происхождения. Впрочем, после стольких часов, проведённых в темноте, освещаемой лишь слабым зеленоватым лучом светосферы, Ребекке всё равно было больно смотреть в ту сторону.
— Я тебя оставлю здесь ненадолго, — пробормотала Ребекка-два, аккуратно опуская сестру на землю.
Затем, прикрывая ладонью глаза, она двинулась на свет. Порывы ветра стали настолько сильными, что шла она с трудом.
Девушка уговаривала себя потерпеть и не смотреть на свет раньше времени и наконец смогла осторожно убрать руку от глаз… Сквозь пролом в скале она увидела чистое небо. В сочетании с мощными порывами свежего ветра создавалось впечатление, что она находится где-то очень высоко…
— Выходит… всё это время… я карабкалась на гору? — пробормотала Ребекка-два.
Пожав плечами, она подошла ближе к пролому.
И вскрикнула от изумления.
— Ты должна это видеть! Тебе понравится! — Ребекка-два обернулась к бесчувственной сестре.
Далеко внизу лежал город, который делила пополам лента реки. Проследив за этой блестящей лентой, девушка увидела, что у самого горизонта река впадает в огромный, без конца и края, водоём.
— Океан?!
Впрочем, это было неважно. Надежду её душе подарил вид города. Судя по всему, он был достаточно велик, здания тоже казались большими. Даже с такого далёкого расстояния можно было различить большую декоративную арку, чем-то напоминавшую Триумфальную в Париже. От арки во все стороны расходились прямые линии широких улиц. Классические пропорции высоких зданий также были хорошо различимы. Здания группировались в кварталы, и Ребекка-два смогла разглядеть, что ближе к окраинам города дома были явно ниже и меньше.
И уж во всяком случае, это не был город-призрак, в нём жили люди.
Если ещё сильнее напрячь зрение, то можно было разглядеть почти микроскопические машины, сновавшие по улицам, хоть отсюда они и казались размером с муравья.
Она уловила далёкий гул моторов, разглядела стальную стрекозу — вертолёт, пролетевший над городом. Вертолёт был необычный, она никогда не видела таких в Верхоземье. Винты с лопастями располагались с двух его сторон.
— Что же это такое?! — тихо произнесла Ребекка-два.
Теперь она до боли в глазах всматривалась в то, что решила считать океаном. На ослепительно блестевшей водной глади она разглядела корабли и лодки. Однако наибольшее впечатление на неё произвели не все эти детали, а ощущение порядка и спокойной мощи, исходившие от этого города. Ребекка-два кивнула сама себе.
— Отличное местечко!
Уставшие до полусмерти Честер и Марта шли вперёд и вперёд. Они шли через пустынные поля, миновав бесчисленное множество пустующих домов и безжизненных улиц и дорог. Настроенная решительно Марта упрямо шла впереди, хотя Честер подозревал, что она понятия не имеет, куда идти. Он, правда, тоже этого не знал и потому тащился за ней. Пока никакого альтернативного плана в голову ему не пришло, но он знал, что когда этот план появится, Марте в нём места не будет.
По дороге Честер думал о Дрейке и о том, как бы отправить ему ещё одно сообщение. Если ничего не получится, тогда он рискнёт позвонить родителям. Правда, для этого требовался телефон, и Честер понимал, что времени на звонок у него будет немного. Марта сделает всё возможное, чтобы не дать ему вступить в контакт с «нечестивыми верхоземцами», так что придётся как-то исхитриться и ускользнуть из-под её надзора. Решение сбежать крепло в нём с каждым шагом — больше всего он хотел избавиться от общества Марты.
Когда небо начало светлеть, они остановились на привал посреди небольшой рощи, со всех сторон окружённой полями. Рассвет ещё только брезжил, но птицы уже начали петь. Честер и не представлял, что они могут так звонко голосить и что их так много. Повсюду кипела проснувшаяся жизнь. Ничего этого не было в тех местах, к которым он привык. Там если и появлялось какое-то живое существо, то только для того, чтобы попытаться сожрать его… или быть сожранным им.
И ещё он никогда не видел и не слышал столько птиц одновременно.
Я городской житель, напомнил Честер сам себе. Вокруг звенела и гремела какофония птичьих трелей, но постепенно он перестал обращать на неё внимание. Он думал о том, что последний раз был в Хайфилде когда-то очень давно, настолько давно, что Честер больше не знал и не понимал, кто же он такой…
Марта возилась поблизости. Она наломала веток и построила нечто вроде двойного шалаша рядом с большим деревом. На взгляд Честера, шалаши стояли слишком близко друг к другу, но он не сказал ни слова. Он был слишком измучен и мечтал только об одном — улечься и поспать. Они с Мартой разжились спальными мешками: прихватили их в одном из заброшенных домов, и Честер как раз вытянул свой из рюкзака, когда до него донёсся странный шипящий звук.
