«Только бы успеть очухаться, пока не началась драка, — подумал Келм, с трудом сводя раздвоенное пятно в одного сержанта. — Как всегда, у него виноваты все, кто не успел удрать».
Пока же в голове тошнотно бултыхалось, руки-ноги не слушались, а мысли скакали бешеными блохами. До Келма долетали обрывки разговоров, и он, не в силах сосредоточиться на чем-то одном — проклятый цхеков яд, проклятый Лягушонок! — то нырял в воспоминания, то всплывал, и снова слышал:
— Всем на строевую! Будем встречать Их Высочества во всем, сишах, блеске! — наливаясь пивом, обещал подчиненным троллью мать сержант.
— Да говорю же, поднимут налог на пеньку, — слышались споры торговцев.
— …не допустит беспорядков! Его Величество знает, что делает…
— …так не светлая принцесса-то, вот хоть у Рябого спроси, он-то ни разу не соврал…
Разговоры в таверне, как весь последний месяц, вертелись вокруг скорого возвращения в столицу наследника с сестрой. Все неприятности, от подскочивших цен на зерно до пожара и беспорядков в порту, валили на младшую принцессу.
«Правильно, все беды от Темных, — вертелось в голове у Келма. — Пауки в банке… Мастер не говорил, кто заказал те беспорядки и поджог складов будущего наследникова тестя, но догадаться-то не сложно… А из приезда темной точно ничего кроме бед не выйдет. Вон, кривой чеканщик после тех кошмаров поседел весь и заикается. И не он один — кто, как не придворный маг, виноват? Нету в Суарде больше темных. И светлых нету, все сбежали…»
— …как есть темная! Вот попомните, снова неурожай будет! — переговаривались селяне за соседним столом.
По спине Келма вновь прошла дрожь: крестьяне припоминали слухи о младшей принцессе. Слухи те давно бродили по Валанте, еще с заварушки с орками на границе. А сейчас обрастали уж совсем сказочными подробностями.
«Слухи, слухи… негоже убийце верить слухам! — вспомнились слова Мастера. — Ваше дело самим пускать слухи и пользоваться их плодами, а не дрожать и перешептываться, как бабки на базаре».
Образ Мастера подействовал на Келма лучше всякого молока. В голове начало проясняться, а перед глазами перестало двоиться. Правда, головокружение и тошнота не проходили. Зато сейчас он как никогда ясно понимал: Лягушонок вовсе не досадная помеха, а серьезная опасность. Много серьезнее, чем далекие темные, которым и дела нет до учеников Мастера.
Отгоняя слабость и желание снова прикрыть глаза, Келм вглядывался в Лягушонка: что-то с ним было не так. Но что? С виду ничего подозрительного. Бледный, встрепанный, мелкий, с широким ртом и синими глазами. Наглый и спокойный. Урод. Хотя некоторым нравится — с год тому назад торговец с юга предлагал наставнику за белобрысого мальчишку три золотых: вроде как хотел расторопного мальца в помощники. Ага, видали мы таких помощничков в заведении у Лотти! Будь Мастер взаправду мелким купцом, из доброты душевной приютившим полдюжины сирот, не устоял бы против такого богатства. Но, увы, в бордель Свистковый прихвостень не попал. Зато остальные пятеро учеников, все, кроме Свистка, с тех пор дразнили его шлюшкой. А Лягушонку все равно — взглянет равнодушно, и отвернется. Вот ведь… Монахиня Светлой, а не убийца!
Келм поморщился. Мысли снова не связывались. Сотни жал по всему телу настойчиво твердили: опасность! Убей!
«Надо же было упустить такой случай! Ни Свисток, ни Угорь бы не сумели помешать — а Угорь бы наверняка и не стал. Да и не увидели бы ничего…»
От размышлений его отвлек Угорь.
— Пора. — Старший ученик дотронулся до его руки и кивнул в сторону стражников. — Давай, поднимайся.
Свисток с Лягушонком тоже смотрели на него выжидательно, готовые, если надо, снова подхватить и нести хоть до самой улицы Ткачей. От холодно-деловитого взгляда белобрысого Келму было мерзко. Неуютно. Оказаться бы подальше отсюда… А еще лучше — свернуть ему шею. Сию секунду.
На всякий случай Келм отвел глаза. Хоть Мастер и учил скрывать настоящие чувства, рисковать не хотелось. Путь через кухню и черный ход дался тяжело. Ноги не слушались, каждый шаг отдавался горячим, чавкающим ударом в висках. На свежем воздухе Келму полегчало. Но стоило представить, что придется идти через весь Старый Город и делать вид, что яд цхека ему нипочем, накатила тошнота, а булькающие внутренности попытались выплеснуться наружу.
— Мы, пожалуй, не будем торопиться, — неожиданно пришел на выручку Угорь. — У нас дело поблизости.
Рука старшего ученика на плече держала жестко, не позволяя возразить. Возражать и не хотелось. Келм бы с удовольствием остался в переулке позади таверны до вечера, благо дождь кончился, а жара еще не вернулась.
Свисток с дружком без единого слова развернулись и пошли прочь. Белобрысый по обыкновению дурачился, шлепая по лужам. И, отойдя всего на дюжину шагов, принялся напевать что-то веселое.
* * *
Столица Валанты после дождя сияла и благоухала. Ворковали голуби на карнизах, кусты и деревья подставляли солнцу отмытые до блеска листья. Двое мальчишек неспешно шагали к южной окраине Старого города, перебрасываясь пустяковыми фразами.
Хилл по прозванию Лягушонок с интересом разглядывал цветные орнаменты на стенах домов, фигурно подстриженные кусты и кованые решетки заборов: ему казалось, что краски после дождя удивительно ярки, а воздух невероятно свеж и вкусен. Даже знакомый оборванец у статуи Райны-Целительницы сегодня не был таким грязным и обиженным на весть мир, как обычно — а может, он просто был живым грязным оборванцем, а не порождением Ургаша.
По коже опять пробежал холодок. Хисс здесь, Хисс ждет…
Лягушонок встряхнулся, прогоняя наваждение. Тень отхлынула, но недалеко. Всего раз ступив за грань реальности, он знал: Тень всегда рядом. И слова Мастера о том, что Тень рано или поздно съедает душу убийцы — чистая правда.
Кинув медяк нищему, Хилл усмехнулся. Не забавно ли? Нищие завидуют ворам, воры — убийцам… да, плата за один заказ Призывающего Тень больше, чем заработок этого оборванца за год. Но после смерти этот оборванец вполне может попасть в Страну Звенящих Ручьев, под сень Светлой Райны. Ему совсем не обязательно знать, как смеется голодная бездна.
* * *
Выждав, пока неразлучная парочка скроется из виду, Угорь обернулся к Келму:
— Пошли. — Едва заметно усмехнулся, вроде как ободряюще. — Гоблинова травка точно поможет.
Гадать, что нужно старшему, Келм не стал — толку? Если надо, сам скажет. Угорь, как и любой нормальный ученик Мастера, не признавал бескорыстной заботы.
Самый старший из будущих убийц, Угорь попал в обучение довольно поздно, в восемь лет. Ему повезло: будучи по делам в Луазе, Мастер наткнулся на уличную потасовку. Один оборванец отбивался от троих таких же — молча, отчаянно. И не просто отбивался. Верткий мальчишка изловчился сломать одному из нападавших руку, а второму чуть не оторвал ухо. Его бы забили насмерть подоспевшие приятели пострадавших, но Мастер их шуганул: пара слов, легкое дуновение Тени, и ребятня разбежалась. Остался один Угорь. Худющий, весь в синяках, с разбитым в кровь ртом, он не испугался — и спокойно пошел с незнакомцем. Как сказал Мастер, Ургаш признал его, а он признал Ургаш.
