Тамареск Патанда являлся потомком людей и ардогов, он ничего не впитывал от этих рас, он просто жил и занимался тем, что даровала ему природа — земляной магией, а точнее почвомоделированием. Прочитав книгу Михаса, Тамареск загорелся идеей найти Создателя их мира.
Гай провел без сомнения серьезную теоретическую подготовку, но уж больно пространная она была, не хватало фактов. В данный момент Тамареск занимался тем, что допрашивал почвенные слои затем, чтобы они могли поведать о многих событиях. У него уже была одна любопытная мысль, но подтверждения пока не находились. Сейчас же когда он попробовал допросить почву допамятных времен, все его образцы взорвались. Эток, верный кот Тамареска, от испуга помочился на последний образец, присланный из владений Комрада Золотого и земля, шипя, превратилась в какое-то подобие плазмы, быстро застыла, образовав букву "с".
Прибежавшие на звук Гай и Михас бросились помогать Тамареску. Гай взял под стеклянный купол небольшой пожар, возникший после взрыва, так же под другой колпак был помещен кот, напуганный до потери пульса и всякой совести.
Михас же удерживал разъяренного потомка Ардогов, который порывался убить верного кота.
— Спокойнее, Тама, спокойнее, — говорил Гай, когда коту удалось вырваться из-под купола. Эток забился под подушку Гая, в поисках политического убежища.
— Да не повторяй ты по сто раз, Михас, пусти!
Тамареск встряхнулся и принялся угрюмо убираться.
— Ты хоть что-то узнал?
— Узнал. Последний образец был очень важен, а эта скотина на него помочилась.
— Ну, что ты узнал? — спросил Михас.
— Очень любопытные сведения содержат пласты памятного времени всех без исключения образцов. Каждые 30 лет в Тау происходит какая-нибудь катастрофа.
— Это все знают.
— Но по идее, это должно отражаться в почве того места, где катастрофа произошла, а тут… Тау каждые тридцать лет переживает какое-то потрясение, которое отражается на всем почвенном покрове. Я был так близок к разгадке, но это кот… все испортил. Вылезай скотина, я не буду тебя брить сегодня, спишем твое недержание на испуг.
Эток из-под подушки не показывался.
Гай все это время рассматривал букву "С".
— Ребята, походу у нас тут еще один умник объявился, — наконец сказал он.
— Что такое? — заинтересовался Михас.
— Можешь выкинуть эти… ну, в общем, то, что держишь в руках.
— Тама, твой кот сделал открытие.
— Какое еще открытие.
— Смотри. Это не просто такая застывшая плазма. Это стекло, можешь уж мне поверить, и это точно буква, потому что не может быть у застывшего СЛУЧАЙНО стекла таких ровных краев. Мне кажется это часть какого-то имени.
— Ты о чем, Гай? Какого имени? — возмутился Тамареск.
— А вот посмотри, — Гай поднес к глазам Тамареска букву, — тут меленько написано, но ты прочтешь.
— Собери все буквы и получишь то, что ищешь, — озадаченно прочитал Тамареск.
— Тут, кстати, и пособие есть, — ткнул пальцем Гай.
— Идите, наоборот, по пути Йодрика и найдете другие буквы.
— Йодрик Скрипка? — спросил Михас, — мило. Но, ребята, вы же не собираетесь сейчас идти, наоборот, по его пути? Нам еще дипломы защищать.
— Михас, у нас есть возможность проверить твою теорию, — Тамареск сгреб, заснувшего кота в охапку и положил в корзину.
— Да, Михас, лично меня тут ничего не держит, лингвистки меня не любят, диплом не принимают. — Отозвался Гай, собирая вещи в чемодан.
— Но, ребята!
— Молчи, Михас! Ты нам нужен, мы без тебя помрем с голоду, — обезоруживающе улыбнулся Тамареск. Правда это выглядело как легкое движение шерсти на щеках и слегка сощурились глаза.
— Эх, ну куда я без вас, — вздохнул Михас и тоже принялся собирать вещи.
— Идем? — спросил Михас, когда, все вещи были собраны.
— Я не думаю, что нам прямо сейчас необходимо прямо с вещами куда-то идти, — рассудительно начал Тамареск, — Йодрик Скрипка умер в Пратке. Сначала надо идти на кладбище. Но вот Этока надо забрать, чует мое сердце без него нам не обойтись.
— А мне кажется, что имеется в виду не путь Йодрика в общем смысле — жизненный путь, а именно тот путь, который он проделал, скрываясь от богов, — в тон сказал Гай.
— Жрец Тифаба, собирайся, давай, — насмешливо бросил ему Тамареск.
— Тама, Тама, — покачал головой Гай, — ты бы хоть причесался, чудовище кошмарное.
Подхватив, корзинку с котом, Тамареск вышел, хлопнув дверью.
— Подумайте, как у нас тонкая душевная организация, — проворчал Гай, — только меху слишком много.
На кладбище было тихо, спокойно и прохладно. Это лето выдалось в Пратке душным, а на кладбище было свежо.
— Что-то я засыпаю, — поделился Михас.
— Да, госспади, ложись и спи, — огрызнулся Гай, — или тебе могилку вырыть?
— Злой ты! Вот потому тебя девушки и не любят.
Гай как-то неясно фыркнул.
— Ты путаешь последовательность, Михас, — задумчиво проговорил Тамареск, — Гая не любят девушки, потому он такой злой. Так верно!
Гай схватил с земли ветку, бросил в Тамареска и попал ему в голову. Тот, не долго думая, разверз под ногами Гая землю. С трудом удерживаясь над ямой, Гай сотворил себе какую-то стеклянную опору и смог перебраться на одну сторону ямы.
— Ребята, прекратите! — старался урезонить их Михас.
— Он первый начал, — пожаловался Гай.
— А ты на правду не обижайся, — сверкнул глазами Тамареск и опустил руку, приготовленную для очередного заклятья.
— Ну, будет. Повздорили и ладно. Ребята, это кладбище все-таки.
Тамареск присел над одной из могил и взял землю в руку, закрыл глаза и стал допрашивать ее. Эток тем временем, вылез из корзины и пошел куда-то вглубь кладбища.
— Киса, не уходи далеко, — крикнул Гай.
Михас щелкал семечки прямо в яму, сделанную Тамареском.
Внезапно из ямы высунулась чья-то костлявая рука. Следом за рукой показался голый череп и вторая рука. Мертвец выбирался из своей могилы. Михас завопил, Гай с диким криком бросился на мертвеца и стал колотить по его черепу. Мертвец отбивался, но в результате Михасу удалось захватить его череп в заложники, и мертвец угомонился.
— Какого лешего? — удивленно спросил Тамареск, когда увидел Михаса с чужим черепом в руках, а Гая в объятьях скелета, — откуда ты откопал эту дамочку, Гай? Решил попробовать некрофилию? Это не этично, Гай, я настоятельно советую тебе бросить ее, пока ты еще не вскружил этой куче гостей голову. О, Михас, я сказал, вскружил, а не отвинтил!
