Корчмарь с минутку побыл при гостях, а затем попросил дозволения откланяться.
– Не знаю, право, пожелаете вы присоединиться к компании, когда откушаете, или нет, — сказал он напоследок, помедлив в дверях. — Может, сразу почивать пойдете? Но ежели у вас есть настроение зайти в общую залу, все будут вам очень рады. Чужаков — то есть, прошу меня простить, гостей из Заселья — мы у себя редко видим, так что неплохо бы послушать, что творится в мире. А может, расскажете что или споете? Словом, сами решайте. А понадобится что–нибудь — не забудьте про колокольчик!
Хоббиты приступили к ужину. Три четверти часа бесперерывного жевания — и никаких лишних разговоров: делу время, потехе час! Под конец они так отдохнули и успокоились, что Фродо, Пиппин и Сэм порешили пойти в общую залу и присоединиться к компании. Мерри отговорился — дескать, в зале наверняка духотища.
– Я лучше посижу тихонько у камина, а потом, может быть, выйду подышать. А вы там смотрите не балуйте! По–моему, кое–кто бежит от погони и путешествует инкогнито. Словом, не забудьте, что тут проходит столбовая дорога. И до Заселья рукой подать!
– Ну, будет, будет, — отмахнулся Пиппин. — За собой смотри! Не заблудись! И учти, что в четырех стенах все–таки безопаснее!
Компания завсегдатаев «Пляшущего Пони» пировала в большой гостиной зале. Народу туда набилось видимо–невидимо. Когда глаза Фродо привыкли к полумраку, он увидел, что сборище довольно разношерстное. В зале только и было огня что пылающие в камине большие поленья. Три фонаря, подвешенные к балкам, в счет не шли: свету в них было чуть, да и тот мерк в дыму, таком густом, что хоть топор вешай. Пивовар Подсолнух стоял у огня, беседуя с несколькими гномами и какими–то людьми довольно подозрительного вида. На лавках весело шумела самая пестрая публика: брийцы, местные хоббиты (эти сидели за общим хоббичьим столом и балагурили между собой), несколько гномов и, кажется, кто–то еще — при таком освещении в дальних углах да в тени всех рассмотреть было невозможно.
Когда на пороге появились засельские хоббиты, брийцы разразились громом приветствий. Постояльцы — особенно те, что пришли по Зеленому Тракту, — повернулись и уставились на новоприбывших с любопытством. Хозяин скороговоркой представил гостей обществу и наоборот, так что хоббиты, запомнив, правда, довольно много имен, так и не разобрались, кто есть кто. Складывалось впечатление, что брийские Большие носят в основном «растительные» фамилии (жителям Заселья это казалось непонятным чудачеством): Ситняк, Боярышник, Топчивереск, Бодяк, Дичок, Осина (ну, и Подсолнух, конечно!). Брийские хоббиты во многом поддерживали эту традицию — взять хотя бы многочисленных Полынников. Но большинство довольствовалось немудрящими, принятыми у всех хоббитов прозваниями — Кручч, Барсукк, Длиннонор, Пескарь, Туннелли… Нашлось даже несколько Подхолминсов из Бута. Эти почему–то были убеждены, что все однофамильцы — обязательно родственники, и приняли Фродо в объятия как родного ненаглядного брата, что пропал еще ребенком и вот наконец нашелся!
Брийские хоббиты оказались не только радушны, но и на редкость любопытны, так что Фродо сразу вынужден был дать пространные объяснения по поводу того, чего ради он, собственно говоря, осчастливил Бри своим посещением. Фродо заявил, что интересуется историей и краеведением (тут все с умным видом закивали головами, хотя в брийском диалекте слова «история» и «краеведение» были малоупотребительны). Затем он добавил, что хочет написать книгу (тут все удивились настолько, что замолчали) и что они с друзьями хотели бы набрать побольше сведений о хоббитах, живущих за пределами Заселья, в основном на востоке.
Поднялся невообразимый галдеж. Если бы Фродо и впрямь решил написать книгу и если бы у него был десяток ушей, он за пару минут набрал бы целый короб разных историй, которых ему хватило бы на несколько глав. На случай, если этого окажется мало, местные назвали множество имен, к кому можно было бы обратиться за продолжением: «Возьми вот хоть старину Пивовара да потряси как следует», — советовали они. Но Фродо не выказал охоты записывать сведения не сходя с места, а потому местные хоббиты несколько поостыли и вернулись к расспросам о засельском житье–бытье. Разговорить Фродо оказалось непросто, так что его наконец оставили в покое, и вскоре он обнаружил, что сидит один, в уголочке, довольствуясь ролью наблюдателя и прислушиваясь к разговорам других.
Люди и гномы беседовали больше о дальних странах и пересказывали последние новости. Новости эти, к сожалению, все были одного толка, чему уже никто не удивлялся. Например, на юге собирались тучи, и люди, что пришли по Зеленому Тракту, очевидно, искали, куда бы перебраться, чтобы зажить поспокойнее. Брийцы ахали и охали, но явно не спешили принимать у себя на бессрочный постой такую прорву чужаков. Один из пришлых, препаскудного вида косоглазый верзила, предрек, что скоро на север повалят целые толпы беженцев.
– Если им покажется тесно, они попросят кой–кого подвинуться,– повысив голос, заявил он. — А чем они хуже других? Имеют право!
Местные жители от этого заявления, как показалось Фродо, в особый восторг не пришли.
Хоббиты на все эти толки не обращали особого внимания — их это пока ни с какого боку не затрагивало. Вряд ли Большие позарятся на тесные хоббичьи норки! Местным Полынникам и Круччам куда интереснее было поболтать с чудны́ми засельчанами, тем более что Сэм с Пиппином уже окончательно освоились и травили байку за байкой. Особенно большой успех имела история Пиппина о том, как в норе Городской Управы, что в Мичел Делвинге, обвалилась крыша, и Бургомистра Уилла Белонога, самого толстого хоббита во всем Западном Пределе, засыпало с головой. И хорош же он был, когда выбрался из кучи известки: ну чисто клецка! Некоторые вопросы, правда, смутили Фродо. Например, один из брийских хоббитов (ему приходилось бывать в Заселье) пристал к Фродо как банный лист и все расспрашивал — где да где живут засельские Подхолминсы, кто их самые близкие родичи, и так далее, и так далее.
Внезапно Фродо заметил, что к застольной беседе хоббитов прислушивается, и весьма внимательно, какой–то человек довольно странного вида, в потрепанной одежде; он сидел все время в тени, у самой стенки. Перед незнакомцем стояла высокая пивная кружка, в зубах торчала трубка — длинная, с причудливой резьбой. Сидел он вытянув ноги и выставив на всеобщее обозрение высокие сапоги из мягкой кожи, удобные и отлично сшитые, но изрядно поношенные и сплошь облепленные комьями грязи. На плечах у него был тяжелый выцветший плащ из темно–зеленого сукна, с капюшоном, надвинутым, несмотря на жару, по самые брови, а из тени капюшона поблескивали внимательные, изучающие глаза. Незнакомец не сводил взгляда с новоприбывших хоббитов.
– Кто это такой? — шепотом спросил Фродо у господина Подсолнуха, когда тот оказался поблизости. — По–моему, вы его нам не представили.
– Вон тот? — тоже шепотом уточнил корчмарь, скашивая глаз, но головы не поворачивая. — Уж извините, точно не доложу. Он из этих бродяг, ну, тех, кого мы зовем Следопытами. Почти всегда молчит, но, когда у него настроение, может рассказать историйку–другую, какие редко от кого услышишь. Исчезнет, бывает, на месяц или даже на год, а потом опять заявится и сидит курит. Этой весной, помнится, так и шастал, потом вдруг опять исчез надолго — и вот пожалте! Явился — не запылился! Настоящего его имени я никогда не слышал, но здесь его кличут Бродяга–Шире–Шаг. Очень уж длинные у него ножищи: раз шагнет — и уже за околицей. Торопится вечно куда–то, а куда — молчок. А нам, признаться, куда ни пойди, все едино, как у нас в Бри говорят — это о Следопытах и о Заселье, ох, вы уж простите, ненароком сорвалось! Чуднó, однако, что вы о нем спросили…
Но тут господина Подсолнуха окликнули, требуя еще пива, и он оставил свои последние слова без разъяснения.
Фродо оглянулся и увидел, что Бродяга–Шире–Шаг смотрит на него в упор: наверное, подслушал их разговор с корчмарем и догадался, что речь шла о нем. Жестом и кивком Бродяга пригласил Фродо сесть рядом. Когда Фродо подошел, таинственный постоялец откинул капюшон, обнажив густую, с проседью копну черных волос и открыв бледное, суровое лицо. Серые глаза его пристально глядели на Фродо.
– Меня называют Бродягой, — произнес незнакомец вполголоса. — Рад повстречаться с вами, достойный — м–м–м — господин Подхолминс, кажется, если старый корчмарь не перепутал.
– Не перепутал, — сказал Фродо сухо. Под острым взглядом незнакомца ему сделалось неуютно.
– Так вот, любезный господин Подхолминс, — продолжал Бродяга,– будь я на вашем месте, я приструнил бы своих юных приятелей и запретил им так расходиться. Пиво, огонь в камине, случайные встречи — все это замечательно, но тут, увы, не Заселье. Сюда захаживают весьма странные личности… Хотя не мне, конечно, говорить, — добавил он, перехватив взгляд Фродо и улыбнувшись углом рта. — На днях, кстати, здесь побывали и вовсе необычные гости. — И он посмотрел хоббиту в глаза.
