Видимо, кто-то из стрелков внизу заметил тварь. По ушам ударила автоматная очередь, а тварь дернулась. В следующую секунду она спрыгнула вниз, снеся перила второго этажа. До меня донеслись крики и заполошная стрельба.
— Вот же дерьмо, — прохрипел я и пополз к окну.
Надо посмотреть, что творится на улице, потому как теперь стрельба доносилась и оттуда. Прижавшись к стене, я осторожно выглянул.
Метрах в двадцати от здания стояло несколько автобусов, перегораживающих дорогу. Парочка полицейских машин, за одной из которых я рассмотрел спрятавшегося полковника Свинцова. Вот же уродец.
Мелькнула мысль попытаться достать его из автомата, но, прикинув расстояние, я отказался от этой затеи. Рядом с полковником находились другие люди, которые могли и не знать о его истинной натуре. Прицелившись, я с сожалением опустил автомат.
— Стоять, сука! Бросить оружие! — раздалось у меня за спиной.
Я поднял руки и отбросил автомат. За спиной послышались шаги, а через секунду по ушам ударил истошный крик. Я оглянулся и едва успел увернуться от брошенной в мою сторону оторванной головы. Боец, который пытался меня обезоружить представлял собой жалкое зрелище.
Палач буквально размазался в воздухе и впечатал меня в оконный проем. Захрустели доски, и я почувствовал что лечу.
Как говорил один кровельщик: «Летать — не скверно. Упасть — вот в чем мало приятного». Крыша автобуса была жесткой. Тварь, противно заверещав, скатилась с крыши. На моей груди остались несколько царапин, которые поспешно затягивались.
— Вот же дерьмо, — сказал я, услышав, как тварь рычит и расправляется с оцеплением внизу.
— Да пошло оно все!
Уицилопочтли, прими эту жертву! — проорал я, указывая пальцем на метавшегося внизу палача.
Глава 25
— Убейте эту тварь! — услышал я крик полковника Свинцова.
Раздались короткие автоматные очереди и хлопки пистолетных выстрелов. Палят так, как будто патронов у них вагон и маленькая тележка. Я лежал на крыше автобуса, вжавшись в нее всем телом. Не хватало попасться на глаза кому-то из людей Свинцова.
По округе разнесся оглушительный раскат грома. Ослепительная вспышка синего пламени заставила меня зажмуриться. Когда зрение пришло в норму, все вокруг резко изменилось. За считанные секунды солнце закрыли набежавшие темные тучи. Налетевший порыв ураганного ветра едва не скинул меня с крыши автобуса, а с ближайших домов начало срывать кровлю. Куски железа и шифера начали падать на припаркованные машины.
Раздались отчаянные крики боли и паники.
— Стоять, сучье племя! — донесся до меня голос полковника. — Всех, кто сбежит, лично отправлю на алтарь.
Крики прекратились, но не на долго.
Палач метался внизу и разрывал на части всех, кто вставал на его пути.
Тварь действовала весьма избирательно и, судя по тому, что я видел, некоторых бойцов она не трогала, а иных разрывала на части.
Невысокие деревья, росшие по обе стороны улицы, начали ломаться как спички. А автобус, на крыше которого я находился, начало раскачивать из стороны в сторону. Стрельба и крики не прекращались. Палач отбросил тело одного из полицейских и развернулся в сторону новой угрозы.
Посреди улицы висел небольшой искрящийся шар, который за секунды стал менять свои очертания и, наконец, развернулся в подобие гигантского овального зеркала.
— Мать его, да это же портал! — проорал кто-то внизу. — Отходим — отходим!
Из портала появилось новое действующее лицо, которое больше всего напоминало лишенного кожи человека. Уицилопочтли явился по моему зову, и под его ногами задрожала земля.
С жалобным дребезжанием канализационные люки разлетелись по улице, а из-под земли ударили фонтаны воды и нечистот. Бог ацтеков, сверкая ярко-синими глазами, оскалился в усмешке. Его тело, лишенное кожи, буквально воспарило над землей. Палач зарычал и расправил обе пары рук в стороны, принимая угрожающую позу. Бог ацтеков лишь расхохотался.
— Смотрите, кто вылез из могилы, — сказал Уицилопочтли и указал кровавым пальцем на Палача. — Этот город принесли мне в жертву, уйди с моей дороги, Палач, иначе я распылю твою сущность и предам тебя забвению.
— Нет! — прорычал Палач и сделал несколько шагов навстречу богу.
Ярко-красное свечение вокруг монстра усилилось. Бог войны лишь пожал плечами и презрительно фыркнул, а затем произнес:
— Вы только посмотрите, слепое правосудие во всей своей красе. Ты же раньше был божеством, тебя боялись, а сейчас ты — тень себя прежнего, — Уицилопочтли скривился в подобии усмешки и наклонил голову набок, рассматривая палача как диковинное насекомое.
— Зря насмехаешься, ты слаб, древний бог, — процедил Палач. — Тебя сюда не приглашали, — сказал он и указал рукой на бога войны.
— Меня, как и тебя, призвали сюда, но я даю тебе шанс уйти и не мешать моей трапезе, — сказал бог войны.
Палач покачал безглазой головой и оскалился в жуткой гримасе.
— Этот мир будет очищен от скверны и от старых богов, — проревел палач и издал душераздирающий вопль.
Я болезненно застонал и прикрыл уши. Полицейские продолжали стрелять, но даже шум выстрелов не мог заглушить голоса двух замерших друг напротив друга соперников.
— Не обращай внимания на смертных, я хоть и бог войны, но и дипломатия мне не чужда. Уйди с моей дороги и не путайся под ногами, и тогда ты сможешь существовать, — сказал Уицилопочтли и сделал жест, как будто отгоняет назойливую муху.
Налетевший порыв ветра толкнул палача в грудь и заставил немного отступить. Бог ацтеков своими действиями спровоцировал противника. Палач зарычал и прыжками понесся к Уицилопочтли. Тот стоял метрах в двадцати от горящей полицейской машины, и, казалось, совсем не замечает, как Палач несется к нему, формируя в руках кроваво-красные клинки. Бог войны выглядел расслабленным и скучающим. Палач торжествующе завизжал и нанес удар. Уицилопочтли слегка довернул корпус влево, и оружие прошло мимо.
Окружающие здания жалобно застонали, а по земле пошла дрожь.
Дорога покрылась десятками трещин, а Палач нанес новый удар, стремясь уничтожить вставшего на его пути бога. Уицилопочтли был собран и холоден как лед. Раз за разом он, словно куражась, уклонялся от ударов Палача. Наконец, он выставил руку и палач замер, скованный призрачными цепями.
— Хватит, червь, мне наскучило играть с тобой! — выкрикнул бог и ударом ноги отправил палача в полет.
Кирпичная стена фабрики с грохотом осыпалась, подняв в воздух кучу пыли и обломков. Кровавый бог рассмеялся и произнес:
— Как смеешь, ты, глупец, поднимать на меня руку? Я создатель звезд и луны, в мою честь построены пирамиды, которые дымились от крови тысяч врагов, принесенных в жертву.
Уицилопочтли сформировал на руке вихрь и запустил его в сторону завала, под которым оказался палач. Автобус отшвырнуло воздушной волной, а меня, как сломанную куклу, отбросило в сугроб. В небе сверкнула молния, затем вторая.
Что там говорил Уицилопочтли? Город принесли ему в жертву? Вот же гад. Похоже, я сделал большую глупость, призвав его в центре города. Из ближайших домов начали выбегать люди и работники офисов. Толпа прорвалась через редкую цепочку полицейских машин. Крики, стоны, давка. Десятки люди бежали от охватившего их первобытного ужаса. Я попытался встать и броситься следом за людьми, но тут же вскрикнул от сильной боли в ноге.
В небе творилось что-то невообразимое. Облака изменились и несколько из них приобрели алый цвет. На лицо упала первая кровавая капля, затем еще одна и еще. Стена кроваво-красного дождя буквально отгородила груду обломков, под которой находился Палач, от Уицилопочтли.
Бог войны терпеливо ждал, пока его противник выберется из-под завала. Наконец, Палач разметал груду кирпича и одним прыжком оказался на крыше фабрики. Бог ацтеков захохотал и поманил врага пальцем. Палач зарычал, а затем начал делать сложные пассы руками. По улице прокатился болезненный стон. Казалось, что этот звук издает сама земля. Почва буквально вздрогнула и бегущие по улице люди стали рассыпаться горстками праха.
