его выцветшие глаза глядели, щурясь, куда-то вдаль. Я не успела спросить, что он имел в виду, он фыркнул и сказал. — И это не Даллас. Я видел Даллас, ясно? Вы примерно в пятистах милях дальше к западу. А то, что у вас есть в Мире Уродов, это всего лишь…
Уолтер наклонился и зачерпнул горсть земли.
— Видишь это?
— Да, я вижу — это почти у меня под носом.
— Это Даллас, — сказал он, потрясая кулаком. — А это… — он взял песчинку с вершины горки, — Мир Уродов. Вот эта маленькая, ничего не знающая крошка. Это вы все. И упс, — он швыряет крошку в кусты, — вот так. Вот что с вами случится, как только эти придурки-граклы поймут, как туда попасть.
Мой желудок сжался.
— Что такое приду… ах!
Боль в животе такая острая, что у меня перехватило дыхание. Холодный пот залил мое лицо. Меня уже съедали черви? Я умру?
Уолтер смеялся над моим беспокойством.
— Нет, это просто подействовала таблетка. Через секунду ты почувствуешь себя намного хуже. Но ты будешь жить, — он наклонился над сумками и вернулся с рулоном тяжелой ткани. — Мы остановимся здесь на ночь. Тогда завтра ты получишь обратно свой пистолет, и я верну твой небольшой долг.
Я не успела спросить, что это, мой желудок вывернуло наизнанку. Я согнулась пополам, когда кислота и мутная вода вырвались с такой силой, что потекли из моих ноздрей.
Уолтер одобрительно кивал.
— Ну вот. Не держи это себе. Ты придешь в себя, когда все выйдет, уродка.
ГЛАВА 14
— Ты еще не закончила? Боже! — кричал Уолтер.
Я была не в настроении.
Не в настроении говорить. Не в настроении дышать. Я была не в настроении слушать крики или кричать в ответ. У меня было утро самого жалкого, огненного уголка ада — и все, чего я хотела, — это умереть спокойно.
— С теми яйцами все было в порядке, — продолжил Уолтер, не обращая внимания на мои страдания. — Я хорошо себя чувствую! Твои уродские внутренности сделаны из бумаги.
Я никогда не ела яйца. Я, честно говоря, до сих пор не знала, что они из себя представляли. Я запуталась, когда Уолтер попытался это объяснить:
— Смотри, все начинается с чего-то другого. Либо ты выходишь мокрым и шевелишься, либо вылупляешься из яйца.
Уолтер положил мне на ладонь маленький овал кремового цвета, и я осторожно подержала его. Оно оказалось тяжелее, чем я ожидала. Скорлупа была гладкой, как камень.
— О. Так это как Труба, - сказала я.
— Что?
— Труба. Откуда берутся дети. Ты знаешь, как это работает, — продолжила я, когда Уолтер покачал головой. — Заполняешь форму, отправляешь ее в лабораторию — и когда следующая партия готова, вам присылают ребенка.
Уолтер покосился на меня, разинув рот.
— Что, черт возьми…? Нет, это так не работает! Какого черта… ты вообще человек?
— Да, конечно, я человек, — сказала я, защищаясь. Я не знала, почему я так расстроилась по этому поводу. Может, потому, что Уолтер заставил меня почувствовать себя идиоткой, когда я сказала то, что было очевидной правдой.
Не важно. Он был идиотом.
— Что вообще…? Нет. Знаешь, что? Я не хочу знать, — сказал он через мгновение, высоко подняв руки. Затем он протянул руку и схватил яйцо с верхушки кучи. — А теперь будь внимательна, потому что твоя очередь готовить при следующем привале.
Я была в ужасе, когда Уолтер разбил одно из яиц. Но потом я увидела желто-оранжевую слизь, которая вышла оттуда, и снова пришла в замешательство.
— Я думала, ты сказал, что там что-то живет?
— Э, еще нет. Их не высидели достаточно долго, чтобы они превратились в тварей.
— Тогда что…?
— Нет. Нет, это не моя работа. Ты заставишь свою маму рассказать тебе об этом, когда увидишь ее в следующий раз.
Я не думала о своей матери почти десять лет. Все, что я помнила о ней, это красные ногти, светлые кудри и ужасный высокий голос.
Уолтеру потребовалось около пяти минут, чтобы разбить и сварить кучу яиц. Он добавил в смесь щепотку других вещей — цветную пыль из карманов жилета, которая, по его словам, сделает все это райским на вкус.
Я не знала, чего ожидать, когда откусила первый кусочек. Но оказывается, что рай был чертовски вкусен.
— Хотя бы дыши! — сказал Уолтер, глядя, как я ем.
— Извини. Я голодна, — сказала я между глотками. — И это потрясающе.
— Что? У твоей странной еды нет никакого вкуса?
Я покачал головой и хмыкнул с набитым ртом:
— Не так.
Это было прошлой ночью. Этим утром я проснулась с ощущением, что эти яйца разозлились на меня за то, что я их съела, и они не могли выбраться достаточно быстро.
Сейчас сидела за кустом, надеясь, что скоро все закончится.
— Кажется, я умираю, — простонала я.
— Нет, ты просто не привыкла есть как техасец. Но ты справишься. У тебя есть зубы, да? Значит, нужно уметь есть, — со смехом сказал Уолтер. Затем он хлопнул в ладоши. — Вот что я тебе скажу: может, я испеку нам кукурузных лепешек? Это успокоит твой желудок.
После того, что случилось с яйцами, мне не хотелось больше пробовать кулинарию Уолтера. Но как только я ощутила запах шипящих над огнем лепешек, я решила, что стоит рискнуть.
Уолтер разговаривал со мной все время, пока работал. Казалось, он думал, что я буду готовить уже завтра. Поэтому я старалась следить за всем, что он делал, и запоминать все, что он говорил. Но нужно было многому научиться.
Уолтер зачерпнул на сковороду белый комок чего-то, что называлось жиром от бекона, и поджарил на нем лепешки, пока они не стали коричневыми с обеих сторон. Я не знала, смогу ли я когда-нибудь приготовить кукурузные лепешки для себя, но я была уверена, что попробую.
Они были вкусными — даже лучше, чем яйца. Сладкие и мягкие, с небольшим количеством соли. Я проглотила свою долю и в то же время старалась обращать внимание на то, как Уолтер говорил об услуге, которую я ему была должна.
— На прошлой неделе у меня были небольшие неприятности, — выдавил он, жуя лепешку. — Ну, обычно я довольно прилично играю в карты — чертовски прилично, должен сказать. Но парень к югу отсюда, его зовут Брендон, неплох. Спустил
