Я остановился у лавки менялы и с досадой сплюнул – будка сапожника была закрыта. Вышел куда-то? И что делать? Караулить его здесь? Нельзя, ноги в сырых ботинках уже замёрзли. Простыну на фиг. Двое охранников менялы настороженно посмотрели на меня и промолчали, но один как бы невзначай пнул пяткой дверь, а второй снял меховые варежки и заткнул их за пояс. Из лавки выглянул старший охранник, я кивнул ему и спросил:
– Игорь-сапожник был сегодня?
– Нет. И не будет. Завтра приходи. – Кавказец меня узнал, хотя виду и не подал, зыркнул исподлобья по толпе и спрятался обратно.
Нет и не будет. Замечательно. Несколько минут я, соображая, что делать дальше, смотрел на товары швеи, занимавшей соседнее с сапожной лавкой место. Тетка поглядела с надеждой, но, очень скоро поняв, что мне её рубашки, платки и варежки без надобности, перестала обращать внимание. Зря, кстати. Мне как раз рубашка новая нужна. И свитер. Жалованье за тот месяц выплатят, что-нибудь надо будет присмотреть. Но это в будущем, а сейчас что делать?
Приняв решение, я прошёл рынок насквозь и оказался у выхода на Южный бульвар. В это время в ворота въезжали сани, на задней лавке которых лежала половина коровьей туши. Пришлось посторониться и отойти с дороги.
– Убирайся отсюда, попрошайка! – Раздавшийся неподалёку в толпе крик сопровождался звуком удара по чему-то мягкому. Мимо меня к выходу пронёсся старик, залатанное во многих местах пальто которого болталось на нём, словно на пугале. Пластиковые ручки остались зажаты у него в руке, а пакет, оторвавшись, шлёпнулся на землю. Смятые жестяные банки, ветошь и сложенные картонки разлетелись по снегу. Одна из жестянок подкатилась ко мне и уткнулась в ботинок.
– Ты чё деда обижаешь? – Я немедленно обернулся к ухмыляющемуся рыночному охраннику, который уже собирался отвесить старику второй пинок. Не то чтобы ситуация задела меня за живое, просто настроение похабное. Порежу бугая, может, и отпустит.
– Никто никого не обижает. А дедушка уже уходить собирался... – заученно заулыбался охранник, но наткнулся на мой взгляд – да наплевать мне и на деда, и на любые объяснения – и осёкся. – Да ладно... Чего ты, в самом деле?
Я вздохнул, обошёл запихивающего дрожащими руками жестянки в порванный пакет старика и перешёл на другую сторону Южного бульвара. Вовремя взял себя в руки, ничего не скажешь. На ногах еле стою, а ещё на кого-то наезжать пытаюсь. Что со мной творится? Хорошо, охранник трусоватый попался, а то налетели бы всей шоблой и запинали. Ну, одного зарезал бы, ну, двух... Толку-то?
После поворота, сразу перед оружейным магазином, на тротуаре что-то исступленно кричал уличный проповедник. Закутанная в чёрную ткань фигура в такт словам протягивала руки к торопливо идущим мимо прохожим.
– Переполнены люди злобой, а в сердцах вьют гнезда свои ложь, похоть, лень и всевозможные пороки. Одумайтесь! Не давайте пристанища в душах своих злобе, алчности и безразличию к судьбам других. Не дайте погаснуть согревающему вас огню созидателя, не пускайте в себя холод и мрак, ибо несут они погибель всему роду человеческому!
Всё ясно. Секта Несущих Свет. Похоже, проповедь уже подходит к концу.
– Если даст всходы свои в ваших душах зло, то не только себя вы погубите, но и приблизите приход вечного холода в наш мир! Притянет груз грехов наших небо к земле, пронзят его ледяные пики и начнётся царствие ледяных демонов. Придут с севера исчадия, чьи тела изо льда, а души нет вовсе, ибо управляет ими...
Слова проповедника, словно гвозди, втыкались в мою бедную голову. Нет, так дело не пойдёт. Им бы побольше позитива, а то никого не заманишь.
Обогнув выступающий полукругом пристрой оружейного магазина «Толедо», я замер, поражённый невероятной картиной: бульвар чистили. Причём не просто освобождали дорогу от снега, скидывая его на обочину, нет – десяток рабочих в форменных оранжевых жилетках долбили ломиками и кирками намерзший с августа толстый слой наледи и загружали обломки на подводу. У меня чуть челюсть не отвисла. И не у меня одного – на рабочих с удивлением смотрели многочисленные зеваки. Что происходит? Генерал Мехов из Города с дружественным визитом прибывает или дума Северореченска в полном составе? Дурдом.
Я свернул в арку и прошёл через проходной подъезд во двор следующего от бульвара дома. Все окна пятиэтажного здания напротив были наглухо забетонированы, и только серые прямоугольники цементными кляксами в пять рядов опоясывали стены. Ходили слухи, что у здания Коммуны, а это было именно оно, стеклянная крыша и оранжерея на пятом этаже. Всё может быть. Я этого ни подтвердить, ни опровергнуть не мог. Так далеко меня никогда не запускали. Надеюсь, сейчас хоть в подвал зайти получится. А могут и подальше послать – коммунары чужаков не жалуют. Если учесть, что: а) все, кто в Коммуну не входит, для них чужаки и б) в Коммуну принимали только местных уроженцев, – хорошего отношения мне там ждать не приходилось. И не только мне. Многих это просто бесило, но поделать с этим ничего было нельзя: Коммуна являлась одним из старейших сообществ Форта. Образовалась она почти сразу после того, как была отстроена городская стена, но в дела внешнего мира почти не вмешивалась. Ну а внешний мир в лице Дружины старался не замечать Коммуну.
Дверь в соседний с проходным подъезд была открыта, я вошёл внутрь, спустился в подвал и перелез через канализационные трубы, перегораживающие проход в крошечный закуток слева от щитовой. Под мятой дверцей холодильника скрывалось круглое отверстие бетонной трубы, уходящей вниз. Ухватившись за железные скобы, вмурованные в стенки трубы, спустился на пару метров и спрыгнул на залитый цементом пол. Левую руку заломило, но не очень сильно. Жить можно. Бункер был небольшим: пять шагов вдоль, четыре поперёк. Стены высотой в два метра. Низкий потолок ощутимо давил своим весом. Я едва не влепился лбом в тусклую лампочку и ещё не успел постучать в дверь, как она распахнулась и на меня двумя дулами двенадцатого калибра уставился дробовик.
– Руки вверх, – скомандовал стоящий в проходе мальчишка. Ружьё в руках пацана не дрожало, палец лежал на спусковых крючках.
Я упёр руки в потолок. Как бы он меня по стене картечью не размазал. Дёрнется палец – и каюк.
– Выше! – Часовой сорвался на визг.
– Куда выше? – вполголоса поинтересовался я. Кому пост доверили? На вид парнишке лет четырнадцать-пятнадцать.
– Что за шум, а драки нет? – рыкнул кто-то за спиной у часового. – Опять чудишь, Володька?
– Гера, я нарушителя поймал!
– Ну-ка, ну-ка... Давай посмотрим. – В дверь высунулась лохматая голова. – Чего надо, шпиён?
