Собравшиеся ахнули.
— Но иногда их было три, — заметил Пер.
— Если вы оглянетесь…
Все оглянулись, но ничего не заметили. Но когда они снова повернули головы к Марко, его не оказалось на месте. Вместо него там было трое волков.
Потом он снова появился, и двое волков исчезли.
— Значит, это был ты сам! — воскликнула Малин. — Значит, это ты спас меня и Пера от пожара в доме Йонсена?
— Да. Я не смог помешать Ульвару поджечь виллу, я не имел полной власти над ним.
— И ты охранял Кристоффера, когда он был маленький?
— Нет, это был один из моих… помощников. Сам же я был в это время в школе.
Все инстинктивно понимали, что о помощниках спрашивать не следует.
— Значит, это ты спас Вильяра, когда он тонул в ручье, — сказала Малин. — Но почему волк остановил меня, когда я бежала за Ульваром в лес?
— Потому что там он никому еще не причинял вреда. Я очень сожалею о том, что тот человек, который бежал домой из Липовой аллеи, умер. Он умер на пороге собственного дома. Я не знал, что у него больное сердце, я был тогда еще слишком мал, чтобы понять это.
Белинда внимательно посмотрела на него.
— Марко… В тот раз, когда мы с Вильяром вернулись домой, совершенно изможденные душой и телом, когда разум мой был не в порядке, а Вильяр умирал… Вспомни, тогда кто-то был у нас ночью. Нет, ты, наверное, не вспомнишь, ты был тогда слишком мал… Но тот, кто посетил нас, вылечил нас.
Он улыбнулся своей ослепительной улыбкой.
— Это был я, — признался он. — Я очень хорошо помню это. Простите, что я тогда так бесцеремонно обошелся с вами! Но это было необходимо, чтобы встряхнуть вас. Пробудить вас к действию.
— А раскаты грома и ослепительные вспышки, которые так завораживали меня и Хеннинга и которые, как мы думали, устраивал Ульвар, — это тоже твоих рук дело? — спросила Малин.
— Хотите, чтобы я продемонстрировал вам это? — с улыбкой произнес он. — Конечно же, это сделал я. Ульвару нравилось, когда я колдовал, как он называл это. Это вызывало у него веселье и смех.
Конечно, сатанинский смех Ульвара нельзя было назвать веселым, но теперь все становилось понятным.
Дети с восхищением смотрели на Марко. Они не могли понять всего, что произошло, и на всякий случай крепко держали родителей за руки, чтобы никто не смог отнять у них ни Хеннинга, ни Пера.
Наморщив лоб, Хеннинг спросил:
— Почему же ты позволял Ульвару творить зло? Он ведь совершил ужасные проступки, и это наверняка не все, что нам известно.
— Как я уже сказал, полного контроля или полной власти над ним у меня не было. И к тому же я вынужден был ждать. Он должен был исполнить свое предназначение.
— Но теперь уже поздно говорить об этом.
— Вовсе нет, он исполнил его. Хеннинг остолбенел. Остальные напряженно уставились на него.
— Агнета… — прошептал он. — Значит, это правда! Но то, что в жертву была принесена именно она… Значит, у нее на роду было это написано. Она была для этого предназначена. Поэтому Люди Льда должны взять ее под свою защиту…
Малин пыталась следовать ходу его мыслей, но не могла разобраться во всем.
Хеннинг поднял глаза к верхушкам липовых деревьев. Снова подул ветерок, так что шелестящая листва отливала на солнце зеленым и золотисто-желтым. И он вспомнил ту ночь, когда умерла Сага, родив двоих сыновей. Вспомнил слова черных ангелов: «От одного из них родится величайший представитель рода Людей Льда. У другого… иное предназначение».
Хеннинг встретил взгляд Марко. Много ли было известно этому двадцатидвухлетнему красавцу?
— Значит, Ульвар должен был продолжить род Людей Льда! От него должен родиться наш спаситель. А как же ты, Марко?
До боли прекрасный юноша печально улыбнулся:
— Для меня настало время покинуть вас…
— Покинуть нас? — разом воскликнули все.
— Да.
— В том, что произошло, и состояло твое предназначение? — разочарованно произнес Хеннинг. — Убить своего брата?
— Нет, нет. Но, Хеннинг, если ты хочешь найти Агнету, то ищи ее на главной дороге, ведущей в Кристианию.
— Я сейчас же отправлюсь на поиски!
— Хорошо. И не бойся! Ни она, ни ее ребенок не заражены ужасной болезнью Ульвара.
— Я уверена, что эта болезнь рано или поздно свела бы его в могилу, — сказала Малин, изучавшая медицину на курсах диаконисе и давно уже заметившая устрашающие признаки сифилиса на лице Ульвара.
— Без сомнения, — ответил Марко. — Но сначала эта болезнь сделала бы его сумасшедшим, а значит — еще более опасным.
Подойдя к Хеннингу, Марко обнял его.
— Спасибо, ты был самым лучшим приемным отцом, какой только может быть у близнецов! Благодаря тебе, мы появились на свет и выросли в спокойной, надежной обстановке. Я благодарен также за Ульвара. Он тоже был счастлив — насколько мог им быть.
— Но ты не должен покидать нас, Марко!
— Мне придется это сделать. И именно сейчас, в этом году, я должен покинуть вас. А теперь отправляйся скорее за Агнетой, пока она не исчезла!
Хеннинг обнял его в последний раз, тайком смахнул слезы, передал Бенедикту на попечение Малин и пустился бегом по аллее, по старинной липовой аллее, не меняющей своего облика, несмотря на все перемены в округе.
Повернувшись к Малин, Марко сказал:
— Спасибо тебе, Малин. Ты была просто изумительной матерью для нас обоих. И прости моего брата за то, что он так дурно поступал с тобой.
Малин не могла ничего ответить, у нее стоял клубок в горле. Она вспомнила, каким был Марко в детстве… Кожа его блестела, как эбеновое дерево в свете от печки, когда она укладывала его спать. Теперь его кожа имела другой оттенок, хотя пару лет назад, в канун Иванова дня, при свете костра, она заметила нечто подобное.
Для Малин всегда было загадкой его происхождение.
— И Пер… — произнес Марко. — Ты взял нас к себе, хотя и не принадлежишь к роду Людей Льда. Я покидаю вас с тяжелым сердцем.
— А твое прекрасное образование, мой мальчик, неужели ты отбросишь его?
— Наоборот, оно мне совершенно необходимо. Это для меня шаг вперед. Шаг на моем пути.
«На каком еще пути?» — заинтересовались все. Но что-то удерживало их от расспросов.
Марко подошел к шестидесятитрехлетнему Вильяру.
— Ну вот, дорогой друг, твой долгий путь страданий окончен. Ты пережил много горя. Ты пережил столько жестоких ударов судьбы, ты пережил труднейшее для Людей Льда время. Теперь тьма рассеивается, наступает утро. Ульвар — это последний тяжкий крест в твоей жизни, теперь ничто не будет омрачать твоей жизни и жизни Белинды.
Он положил руку на голову Бенедикты.
— У этой маленькой девочки все будет хорошо. Она обладает такой силой, о существовании которой мы даже не догадываемся. Запомните это, Вильяр и Белинда, и скажите об этом Хеннингу! Он должен знать об этом, потому что он совершенно напрасно тревожится о будущем своей дочери.
