— Это ты меня назвал трусом? — Даг оттеснил товарища. Скрываться дальше не имело смысла, поскольку с заднего переулка уже доносился лязг железа. Стало быть, Роальд позаботился и окружил дом. Девушкам, конечно, ничего не грозит, пронеслось в голове Северянина, но обоим приятелям Дотира придется худо.
— Если не хочешь крови здесь, иди с нами, — велел Роальд.
— Один он с тобой не пойдет, — рыкнул Дотир. — Тебе придется сперва понюхать моих кулаков.
— Эй, а ты кто такой, дубина? Чего тебе надо? — Роальд обернулся к кому — то, находившемуся за углом дома. Даг и Дотир не могли видеть, к кому высокомерно обратился германец.
— Эй, а ну, приведите его сюда! — скомандовал своим людям Роальд.
Солдаты послушно двинулись, даже припустили бегом, но никого не поймали. Тот, кто прятался за углом дома, был вынужден открыться, но в перепалку вступать не стал. Завернувшись в плащ из серой овчины, высокая фигура молнией пересекла улицу, без усилий вознеслась на забор, оттуда — на крышу чужой пристройки и… исчезла. В последний момент Северянину показалось, что таинственный соглядатай обернулся и встретился с ним взглядом. Мурашки побежали по коже от этого взгляда… а может, только показалось. Потому что про беглеца быстро забыли.
— Пойдешь с нами, — повторил Роальд.
— У меня только один хевдинг, кто может приказывать мне, — пожал плечами Даг.
— Ты оскорбил нашу семью.
— Это ты оскорбил своего отца тем, что родился, — не полез за словом в карман Дотир.
Словесная перепалка могла бы продолжаться долго, но тут с заднего двора ворвался долговязый Адольф. Даг впопыхах совсем позабыл закрыть заднюю дверь. Сыну маркграфа было наплевать на условности, он с ревом замахнулся мечом, с его перекошенных губ капала пена.
Дотир и Даг отпрыгнули очень вовремя. Лезвие воткнулось в косяк двери и застряло там. Покраснев от натуги, Адольф пытался его вытащить.
— На, понюхай. — Дотир взмахнул ручищей, и благородный отпрыск отлетел к стене.
— Держите их! Хватайте меченого!
Германцы толпой ринулись на крыльцо. Северянин крутанул мечи тем красивым приемом, которому учил его Одноногий Горм. Встретив две сверкающие дуги, стражники попятились. Несмотря на преданность молодому хозяину, погибать никто не торопился.
— Не убивать! Он мне нужен живой! — прохрипел Адольф, выплевывая выбитый зуб.
Он встал на четвереньки, нащупал за поясом нож.
— На, понюхай еще, — вяло махнул кулаком Дотир.
Адольф отлетел еще дальше, шмякнулся о притолоку и свалился вниз вместе с распятием. Задняя дверь распахнулась. В нее гурьбой полезли германцы. В переулке Даг успел заметить обоих своих товарищей с корабля. Они сидели у частокола, с разбитыми в кровь лицами.
— Северянин, это что же творится? — заревел Дотир, легко отрывая от пола скамью. — Эти псы будут бить нас в нашем собственном доме? Эй, люди! Все, кто слышит! Вонючие саксы убивают людей конунга! Люди, спешите за стражей!
Бас готландца разносился подобно набату. Орудуя скамейкой, он повалил троих, еще одного схватил за волосы и припечатал физиономией о стену. Даг отступал все выше, ступенька за ступенькой, не желая применять оружие. Он чувствовал, что дело заходит слишком далеко, пытался утихомирить Гуго, звал его одного для переговоров…
Но в этот момент живучий Адольф очнулся и забился в припадке. Дотир отвлекся на секунду, получил от кого — то камнем по затылку и рухнул как подкошенный. Северянин взмахнул мечом, отступая, краем глаза замечая летящую сеть. Первую сеть он легко разрубил, но с другой стороны тут же накинули вторую, рассчитанную на крупного морского зверя. Меч запутался в грузилах. Кто — то кинулся Дагу под ноги. Кто — то со всего маху угодил головой в лицо. Трое схватили за руки. На узком пространстве крыльца он успел лягнуть одного, другому локтем заехал в глаз и наверняка бы вырвался, если бы на спину не упали еще двое. Эти двое весили как хорошие телята.
Даг поджал ноги, чтоб не получить удар в живот, дотянулся до сапога, дважды полоснул ножом. Двое отскочили с воем, подпрыгивая на порезанных ногах.
— Руки ему держи, руки крутите! — это он понял, дальше долго ругались на чужом языке.
Он отчаянно сопротивлялся и звал на помощь, но солдаты втащили его в дом, сунули в рот кляп и накинули на голову мешок. Гуго и Роальд с удовольствием потоптались на нем, но никто так и не ударил ножом. Чуть позже Даг слышал, как с улицы спрашивали, что случилось, и как Роальд отвечал, что в дом забрался вор и его сейчас отнесут прямо к судье.
Его действительно понесли, спеленутого, награждая по дороге тумаками. Понесли бегом, недолго, потом с размаху швырнули на твердый пол. Человеку с большей массой непременно сломали бы несколько костей. Северянин приземлился как кошка, лишь ободрал локти. Даже не видя сквозь мешок противника, учуял приближение чужой ноги, что целила в голову. Прямо в мешке рухнул в сторону, ногами подсек невидимого врага, со всей силы ударил ступнями. И радостно замычал в кляп, расслышав хруст костей.
— Освободите эту падаль.
Северянин узнал властный голос маркграфа и благоразумно затих. Мешковину вспороли, сдернули сеть, на всякий случай всего обыскали. Посланца Оттона Северянин узнал моментально, хотя маркграф закутался с головы до ног. Но, зайдя и задвинув за собой засов, маркграф стянул шлем, скинул на руки слуг плащ. Свет проникал сквозь узкие щели под потолком, на неструганых бревнах висели ясли с остатками овса. Пленника принесли на пустую половину чьей — то конюшни, видно, побоялись тащить в дом посла. Трое солдат с длинными ножами окружали Дага. Гуго горделиво прохаживался у запертых ворот, видимо, считая себя главным загонщиком. Роальд сидел на земле с разбитым носом. Теперь стало ясно, кому Северянин угодил пятками по морде. Даг оглядывался, а сам размышлял, что сталось с Дотиром, сумел ли друг сбежать.
Маркграф дрожал от бешенства, хотя сдерживался изо всех сил. Его сынок, с потеками крови на губах, порывался выступить вперед, но отец в очередной раз отпихнул его в угол. Даг вспомнил, каким учтивым и приветливым казался этот жесткий человек, когда увивался среди придворных дам в Кведлинбурге.
— Я не допущу убийства в моем доме. — Посол одним жестом отослал своих солдат. Говорил он только для Дага, глядя ему прямо в глаза. Встретив эти немигающие свирепые глаза, Северянин понял, что оправдаться не удастся. Что не помогут ни подарки, ни заступничество епископа, ни будущие воинские звания. Этот человек не просто разозлился, он мысленно уже закопал порубленные куски врага прямо здесь, под полом конюшни.
