Все шло хорошо, полным ходом, можно сказать, но тут внезапно (я это умею) в голове мелькнула мысль. Как в такой момент в мою голову пришла мысль? А я не знаю.
— Подожди, — отстранилась я.
Шин еще продолжал тянуться за мной, а когда не получил желаемого, взвыл, обронив протяжный стон.
— Что? — Пискнул он, облизывая губы.
Глаза его были затуманены, на «подожди» он был настроен в самую последнюю очередь.
Но мысль меня поразила, словно молния, поэтому…
— Ты сказал: тебе запрещено меня любить, — вспомнила я. Шин забегал глазами по окружению, но было совершенно ясно, что мозг у него не работал, поэтому соображал он очень туго. — Что это значит? Тебе за это будет какое-то наказание?
Шин подумал, ладно, попытался, но так и не пришел ни к единому выводу, отмахнулся и опять пошел тараном, собираясь снова меня целовать. Но я снова его притормозила, он застонал.
— Тебе обязательно сейчас это узнавать? — Взмолился он.
— Да, — решительно кивнула. — То есть, запрещено, это не «нам не рекомендуется» или «по возможности», «по желанию», «если так случится»…
Шин наконец-то смирился, прикрыл глаза на несколько мгновений, вздохнул, потом вернулся ко мне взглядом уже более осмысленным.
— Мне нельзя влюбляться в тебя, потому что… когда-нибудь я заберу тебя, — объяснил он. — Это будет тяжелее сделать.
— А что? Ты можешь меня не забрать? — В шутку предложила я, но Шин остался серьезным. — Что, правда?
— Это тяжело, когда уходит твой близкий человек, — как-то слишком уж по-человечески заметил Шин. — Но когда свою любимую ты сам забираешь…
Он запнулся, нервно сглотнул, не в силах подобрать больше слов, чтобы описать эту боль.
— И… что же ты будешь делать? — Полушепотом, с осторожностью, как будто нас могли подслушивать в этот миг, спросила я.
Шин не ответил мне, прикоснулся ладонью к моему лицу нежностью, я подалась на это прикосновение, улыбнулась, положила поверх его ладони свою. Он смотрел на меня, словно на самую значимую драгоценность всего этого мира, словно я была единственной целью, смыслом, откровением. Ком застрял в горле от этого взгляда, я подалась к нему ближе, встречаясь на полпути в поцелуе.
Моя майка больше не была преградой, Шин обнял меня, подхватив, а затем уложил меня на кровать, укладываясь сверху. Его поцелуи касались моей шеи, ключицы, опускаясь все ниже. Он был ненасытен, одержим, жаден, не зная, где задержаться, оставляя теплые прикосновения губ на новых участках моего тела.
Он вернулся к моему лицу, осыпая поцелуями и его, я отвечала ему, сжимая его сильные руки, закапываясь в густых волосах. Я хотела его так же сильно, как он хотел меня. Коснувшись его груди, я скользнула ниже, нервно закусывая губу, пока он сводил с ума поцелуями на моей шее. Зацепилась за пряжку ремня… отдернула ладони, вспоминая тот сон.
Кровь стучала в висках, я была полна противоречий, Шин это заметил, чуть отстранился, заглянув мне в глаза.
— Я… эээ… — нервно выдала что-то бессвязно.
А он улыбнулся мне, облизывая губы.
— Ты так мило смущаешься, — вернул он мне мои же слова.
Я тихо взвизгнула и закрыла ладонями лицо, пытаясь отвернуться. Но Шин лишь снова рассмеялся, мягко сомкнул пальцы на моих запястьях и развел их в стороны. Я лежала перед ним совершенно беззащитная. Если бы он захотел причинить мне боль, ему даже стараться не нужно было.
Но мне было не страшно. Потому что… даже когда он обманывал меня, собираясь выйти на кицунэ, он никогда не причинял мне боль. Он стал для меня целым миром, а я… кем была для него я? Он не говорил мне, но я ощущала себя самой главной, неимоверно важной и необходимой. Особенной. Весь мир будто бы отступал на второй план, столько нежности было в его глазах.
Он выпустил мои ладони и снова примкнул к моим губам. Я обняла его крепко, поддаваясь на поцелуй, с благоговением ощущая, как его тело накрывает мое. Мы словно сливаясь воедино, становились одним целым, и…
Стук в дверь. Голова настолько кружилась из-за Шина, что я даже не сразу поняла, что это не галлюцинация. Шин все еще целовал меня, я тоже отвечала. Но стук повторился.
— Риса! Риса! Это Такеру! — Требовательно заявил вторженец и Шин чуть отстранился, заглядывая мне в глаза.
Чертов Такеру.
— Что ему надо? — Надулась тут же я, Шин был не в этих мирах, чтобы мыслить здраво.
— Риса! Риса! — Такеру начал колотить.
— Уйди, Такеру! — Наорала на него я.
Но, к сожалению, негласное правило нашего общежития «заткнись, или сдохни!» работало хорошо. Такеру своим нетерпением перебудил студентов, которые незамедлительно обсыпали его отборными ругательствами. Поэтому мой практически мирный вопль никто не услышал.
На лице Шина отразилось глубокое разочарование, к моему сожалению, как и я, он понимал, что если Такеру не впустить, его там загрызут. Но он же, наверное, не зря пришел. Но если зря — загрызу его сама.
Вздохнула, нехотя, как и Шин, стала подниматься. Он накинул рубашку, я натянула майку, а когда собралась открывать, Шин догнал меня (то есть, в пределах моих двух метров комнаты как можно было догнать), и накинул поверх моих голых плеч толстовку, обняв сзади. Я поджала губы, чтобы не улыбаться, поборолась с собой еще секунду, потому что желание было важнее Такеру, какие бы новости он там не принес.
Открыла.
— Риса! — Такеру, который уже достучался до того, что какой-то студент вышел из своей комнаты и пошел на него с… что это? Учебник по юриспруденции? Неважно! — Спаси!
И Такеру нырнул в мою комнату, я быстро закрыла дверь, заперев ее на замок. В коридоре еще недолго звучали разноязычные ругательства, но вскоре после возмущенного хлопанья дверей, всё наконец-то стихло. Вздохнула и обернулась — Такеру уже занял безопасный угол, на случай вторжения.
— Сейчас ночь, — заметила я.
— Прости… — извинился искренне Такеру, — я… ой!
Опять он заорал, потому что Шин неожиданно для него решил появиться. Не знаю, почему он не сделал этого сразу, но по стенке постучали. Точнее, долбили так, будто молотом. Но через пару секунд снова всё стихло.
— Я нашел деревню! — Уже шепотом, радостным, но все же, сообщил Такеру.
— А, — поскольку я была сильно не в том настроении, только и смогла выдать я.
Такеру было всё равно, он молодец (так-то да, но не в этот конкретный момент), он рухнул к столу, схватил свою сумку (я ее даже не заметила), и разложил на столе кучу карт, книг, каких-то листков, исписанных, видимо, его заметками. Что оставалось делать? Мы с Шином сели за стол напротив возбужденного Такеру. У каждого свой источник вдохновения.
— Помнишь, я рассказывал тебе про те пять деревень? — Пока он раскладывал всё тут, начал делиться достижениями Такеру. Я лишь кивнула, боясь вмешаться не к месту. — Так вот, ты сказала умную мысль! (Да, я молодец). А ведь и правда, деревенька-то могла и разрастись. С одной стороны, я думал, что нет, ведь зачем бы это произошло?
— Но ведь кицунэ и его храм были рядом, кицунэ помогал жителям, а значит, жили они не так уж и плохо. В конце концов, поправив свои дела, то есть, справившись с основными проблемами, они могли спокойно налаживать свою жизнь.
Такеру разложил несколько книг, и быстро начал листать страницы, передо мной мелькали японские иероглифы.
— А можно ближе к делу? — Нервно поторопил Шин.
Такеру замер с таким видом, будто кто-то только что остановил поезд на полном ходу. Но задумавшись о том, кто это сделал, решил, что в принципе будет лучше следовать указаниям.
— Да, — кивнул Такеру, а затем продолжил. — Я разговаривал с сэнсэем по этому поводу, и он посоветовал мне отличную книгу: «Городские легенды маленьких деревень». (Такеру ласково погладил книжку). Я стал читать ее, и нашел несколько историй, которые могли бы помочь в нашем деле.
— Угу, — нервно кусал губы Шин, да и я обняла коленку и нервно постукивала пальцем.
— Есть… такая легенда — вот она! О юрэе…
— О ком? — Нахмурилась я.
