Выдвинутым отрядам было велено доносить о каждом чихе, а если чихов не будет, слать доклады еженедельно. Первым отчитался отправленный в Пирхаллуп капитан Гапзис. Старый сослуживец Ламброса был почти доволен: разместили, кормят, поят, командир местных дружинников — человек толковый, а выделенные казароном молодые крестьяне уже проходят обучение. Не сказать чтоб очень успешно, но не хуже той деревенщины, что набирали зимой в Гайифе...
Деревенщину Гапзис не жаловал, только деревенщина эта оказалась последним резервом. Собирая корпус, они выгребли южное приграничье подчистую, сейчас вербовщикам делать там было нечего. Как и на раздерганном побережье, оставались Паона и внутренние провинции. Сколько там соберешь? Сколько б ни собрали, это не его, Капраса, дело! Не его! Есть не разбитые маршалы, есть Военная коллегия, есть, в конце концов, император с наследником и гвардией оного.
Карло злобно глянул на ящик, в который запер вино. Ламброс где-то шлялся, а считать сапоги и алебарды гайифец был не в настроении, потому и сделал то, чего еще себе не позволял, — среди дня отправился к любовнице. Открыто, не стесняясь ни прислуги, ни адъютантов. И едва не поперхнулся немедленно налитым белым, поняв, что девочка ему рада. По-настоящему, как радовалась тридцать лет назад резвушка Ио... ныне супруга командующего гвардией, разодрали б его кошки, желательно морисские...
2
Парик в жару — это похуже любого покушения, но Руппи сорвал русую волосню, лишь убедившись, что в кабинете нет никого, кроме отца Луциана и Гудрун, чьи чувства за время разлуки ничуть не остыли.
— Я представлял север как-то прохладнее, — заметил адрианианец. — Но мне простительно...
— В Эйнрехте бывает жарко. — Лейтенант все еще чувствовал себя заживо брошенной на сковородку рыбиной. — Далеко от моря... Гудрун!!!
— Она рада, и это очень хорошо. Садись. Пить сразу не стоит, вода со льдом, а хуже летней простуды только болотная лихорадка.
— Я знаю. — Руппи повалился на стул. Гудрун только того и ждала. Меховое чудовище кротко мявкнуло и немедленно вскочило на колени. Раздалось счастливое урчанье.
— Мои собратья, давая котенку имя, поступили опрометчиво. — Адрианианец потягивал из запотевшего стакана нечто малиновое и почти улыбался. — Имя Гудрун, судя по всему, способствует привязчивости и настырности, по крайней мере в Дриксен. Денег хватает?
— Пока да. Большая часть истрачена на...
— Сын мой, я не интендант. Хорошо, что ты не пошел в суд. Некоторых сборищ следует избегать.
— Меня могли узнать. — Бабушка Элиза уехала, но слуги наверняка остались, обмануть того же Гельмута париком и зубными накладками не выйдет.
— Не быть узнанным — еще не все, нужно узнавать самому. Это трудней, чем упокоить пару-другую задир.
— Думаете, я не выдержу? Ваше право, но со времени нашего знакомства я не тронул ни одной сволочи!
— Ты не всегда верно смотришь на жизнь, сын мой. Подобное случается, если мерой всего считать себя. Встань на другую гору и увидишь, что дело не в недоверии к тебе, а в доверии к брату Оресту.
Засмеяться Руппи помешали впившиеся в ногу и сразу же разжавшиеся когти. Вошедший монах, крепыш средних лет с удивительно правильным лицом, еще ничего не сделал, а Гудрун на коленях Руппи уже не было. Мелькнул пушистый хвост, и распластавшаяся в какую-то яичницу зверюга исчезла под неподъемным шкафом. Лейтенант не удержался, хмыкнул. Красивый монах недовольно поджал словно нарисованные губы.
— Сын мой, — спокойно попросил отец Луциан, — достань кошку. Брат Харитон, ступай вниз и жди.
Монах вышел, Руппи, ничего не понимая, встал на колени и заглянул под шкаф. В темноте блестели две круглые недоверчивые пуговицы.
— Вылезай, — велел наследник Фельсенбургов.
Под шкафом затарахтело, но дальше дело не пошло — покидать убежище беглянка не собиралась. Подманить? Руппи оглянулся на стол — там была ветчина, но Гудрун на нее не зарилась...
— Отец Луциан, у вас есть рыба?
— Лучше продолжим разговор. Кошка вылезет сама, и тогда тебе придется ее предать. Само собой, ради общего блага.
Гудрун вылезла, когда говорили о ее тезке. Дева Дриксен могла жить без короны, она бы отказалась от статуй и од, но не от кузена. Размолвка с Гаунау дарила принцессе надежду, но Фридриху мало было развестись с «медведицей», на брак между двоюродными братом и сестрой требовалось особое разрешение. Дать его мог либо Эсперадор по представлению кардинала Дриксенского, либо магнус Домашнего Очага или Чистоты, а таковых нынче не имелось.
— Эсперадора выбирают кардиналы, — негромко рассказывал адрианианец, косясь на отдаляющуюся от шкафа зверюгу, — избрание магнуса — дело сугубо орденское. Оспорить его полномочия вправе лишь Эсперадор и орденские же епископы, числом более половины, но кто их ныне сочтет? Сын мой, кошек удобней носить, подхватив обеими руками под живот ближе к передним лапам. Гудрун слишком тяжела, чтобы таскать ее за шкирку.
— А куда... Куда ее нести?
— В приемный зал, где вы и познакомились. Я тебя провожу.
Знакомый тонюсенький писк и мягкий тяжелый шлепок. Руппи предательски ухватил пытающуюся угнездиться на коленях Гудрун под пузо и вскочил. Луциан тоже поднялся. Кошка понуро обвисла в руках, вырываться не пытается, и то спасибо.
Они шли молчаливыми прохладными коридорами — молодой горожанин с трехцветной кошкой и странствующий епископ или... больше чем епископ? Гудрун не трепыхалась, но тащить ее все равно было неудобно.
— Когда мы войдем, я закрою дверь, а ты отпустишь кошку. Не раньше.
— Хорошо, но, святой отец...
— Это я тебе, сын мой, объясню. Позже.
Позже так позже. Если спасение Олафа требует таскания кошек, он готов их таскать с утра до вечера. Мешками. Луциан что-то нажал и посторонился, пропуская Руппи вперед. В уже знакомой комнате ничего не изменилось. Разве что огонь в камине не горел.
— Брат Орест! Вы ведь из су...
Может быть, Руппи и смог бы удержать Гудрун, если б думал о ней, но он ждал известий, а кошка рванулась, заехав лейтенанту по руке задними лапами, шмякнулась на пол и зашипела.
Брат Орест кивнул и принялся спокойно развязывать служившую ему поясом веревку. Кошка, охаживая себя по бокам хвостом и прижав уши, боком наступала на раздевающегося монаха. И так немаленькая, распушившись, Гудрун превратилась в шипящий шар. Очень злобный. Брат Орест бросил в сторону кошки веревку, следом отправились сапоги и верхнее одеяние, под которым обнаружилась почти абордажная рубаха, заправленная в штаны, и еще один пояс, для оружия. Брат Харитон цеплял сброшенные вещи какой-то железякой и совал в алый сундучок. Кошка уже не шипела, а рычала. Руппи оглянулся на Луциана. Тот спокойно перебирал красные четки.
