— Судя по всему, уже занял столик в харчевне. И ждет нас с Такангором. Пока он не может расспросить Такангора о его секретах, надеется выспросить, выпросить или украсть интересный рецепт.
— Тогда я за него спокоен. А где же наш король?
— Везде, — улыбнулся граф да Унара. — Сказал, что вырвался на волю и хочет вдохнуть полной грудью. Тем и занят: бегает и дышит. Последний раз его видели вбегающим на кухню, он хотел встретиться с Гвалтезием и всесторонне обсудить с ним какой-то волшебный сливочно-лимонный мусс. Просил принести ему, цитирую, одну-две булочки, можно три, но не больше пяти, хотя он считает двенадцать милым, круглым, симпатичным числом, на котором всегда приятно остановиться. И хотя мне несколько неудобно перед нашими гостеприимными хозяевами — все же нас пригласили сюда по делу, но я понимаю его величество как никто другой. Ну что, побежали?
Если бы эти слова достигли вдруг Булли-Толли и стали достоянием гласности, они произвели бы потрясение не меньшее, чем триумфальный визит Кальфона Свирепого. Но в Кассарии все становились другими, и уже не скрывали этого. В каком-то смысле, они попадали в детство, которого у них не было. И свет этого неподдельного детского счастья, перемешиваясь с золотым светом сентябрьского солнца, лежал сейчас на лицах суровых вельмож.
У детей нет ни прошлого, ни будущего, зато в отличие от взрослых, они умеют пользоваться настоящим
Жан Лабрюйер
* * *
Вам не стать лауреатом Пухлицерской премии и лучшим пером страны, если вы не умеете нюхом чуять завтрашние вкусы читающей публики. Но мало просто почуять, вы должны развить такую бурную деятельность, чтобы, глядя на вас, люди, спасающие свое имущество при пожаре, чувствовали себя ленивыми, неповоротливыми бездельниками.
Бургежа относился к редкой породе счастливцев, которые воспринимают все, происходящее вокруг, исключительно как тему для новой статьи или сюжет для романа — то есть, как дар свыше. И, как всякого незаурядного творца, его время от времени настигало озарение. До сих пор интуиция его никогда не подводила, и специальный военный корреспондент Кассарии уверовал в свою непогрешимость. Князь Тьмы мог бы намекнуть ему по-дружески, что именно так проигрывают битвы при Липолесье, но у него не было случая. А потом стало поздно. Хотя начиналось все мирно, безобидно и даже возвышенно.
За несколько недель до описываемых событий, когда еще ничто не предвещало осеннего обострения разных проблем, Мадарьяга натолкнулся на Бургежу в замковом парке, и опомниться не успел, как был срочно охвачен и вовлечен в творческий процесс.
— Нужен зомби, — прочувствованно сказал Бургежа. — Срочно нужен зомби.
— Чего-чего, а этого добра в замке завались. Вам, вообще, зачем?
— Роман хочу написать. — Бургежа застенчиво поморгал и уточнил. — Великий роман. Свою лепту в дело журналистики я внес, желаю пахать ниву высокой литературы.
— Ну-ну, Тотис в помощь. А о чем книжица?
— Мой роман, — лауреат Пухлицерской премии выделил слово «роман», — называется «Сердце зомби». Великая любовная история, разворачивающаяся на фоне масштабного исторического полотна. Она, скажем, демонесса или гарпия. В общем, подберу что-то популярное в народе и при этом сложное в понимании, чтобы тянуть интригу.
— Амазонка, — выдохнул Мадарьяга во внезапном приливе вдохновения.
— Кстати, отличная мысль. Итак, она — амазонка, а он…
— Амазон!
— Ни в коем случае! Амазонов нет, но не это имеет значение для высокой литературы. Нет проблем придумать амазона, вопрос — для чего? Где трагедия, если нет препятствий? Нет, даже если бы где-то в природе бегали амазоны, герой все равно будет другим. Он совершенно иной, у него свой взгляд на мир, традиции, устремления. И тут мы сразу имеем конфликт. Читатели обожают конфликты — это сближает их с персонажами. Итак, он свирепый, отважный, влюбчивый. Она… — Бургежа описал в воздухе две большие сферы, — с непокорным и воинственным характером.
— Но, — оживился князь, — и это очень важно — прошу заметить… — и он потряс руками, будто подталкивал к потолку огромный арбуз.
— Да-да-да, — не стал упираться Бургежа. — Разумеется, как же. Без этого никак. С нежной и ранимой душой. Иначе мужская аудитория не прочтет всей глубины сюжетных коллизий. В общем, она ему:
— О, нет!
Он ей:
— Да?!!!
Она ему:
—Да нет!!!
Он:
— Нет?
Она — гордо:
— Да!!!
В общем, вот так как-то. Это, так сказать, стратегия.
Мадарьяга посмотрел на него с возрастающим интересом. Он понял, что долгая работа военным корреспондентом в настоящих боевых условиях в окружении выдающихся полководцев не прошла бесследно. Эльфофилин рассматривал литературную деятельность не столько как творческий проект, сколько как крупномасштабную военную кампанию.
— В чем же тактика? — поинтересовался он.
— В способе подачи материала. Я не стану обрушивать на читателя весь роман оптом. Во-первых, кто знает, как произведение такого масштаба скажется на их хрупкой психике, привыкшей к дешевым поделкам, всякой бульварной литературе. Во-вторых, это невыгодно. Продал всего один раз — и что? И все?
Вампир ухмыльнулся. Если в предыдущем пассаже четко просматривалось влияние Такангора, Лилипупса и Галармона, то здесь мощно звучала знакомая симфония Думгар—Архаблог—Отентал «Гимн крупному накопительству и высокой прибыли».
— Опять же, журнал, — продолжал Бургежа. — Для птицы моего полета это удручающе мелко. Журнал выходит всего раз в неделю, продается всего раз в неделю, а, значит, приносит доход и славу всего четыре раза в месяц, и этого никак не изменишь. Нет! Наше будущее кроется в ежедневной газете, среди шелестящих страниц, заполненных рекламой, гениальными корреспонденциями, частными объявлениями на правах рекламы и рекламой.
— Вы уже упоминали рекламу, — вежливо напомнил Мадарьяга.
— Нет, эту еще не упоминал. Это я другую упоминал, а будет много разной. Много…
Реклама — самая интересная и самая трудная
форма современной литературы
Олдос Хаксли
Так что я намерен публиковать роман по главам, в каждом номере, это поднимет тираж, обеспечит продажу, а если правильно подсчитать, то намного повысит гонорар автора. Ну, и издатель не останется внакладе.
— А если учесть, что вы и автор, и издатель…
— То остается всего одна проблема: решить, какой процент от своего гонорара автор отдает издателю за публикацию в такой выдающейся газете, и какой процент издатель платит автору с таким именем от дохода с тиража, чтобы не ущемить ничьих интересов.
