— Гарри!
Он обернулся и увидел Луну. Она робко подошла к нему и остановилась в паре шагов.
— Луна, это ты? — запоздало уточнил он.
— Да, я, — она говорила каким‑то странным голосом, в котором отсутствовала обычная потусторонность. — Ты был здесь один?
— Ну, да, — удивился Гарри.
— Я просто подумала, может, ты видел… ну, всего хорошего, — она слабо улыбнулась и поспешила прочь.
— Ты Невилла ищешь? Он наверняка в нашей гостиной. Позвать его?
— Нет, нет, — испуганно ответила она, не оборачиваясь. — С ним все будет в порядке со временем, вот увидишь. К тому же, я искала не его.
— Вот оно что, — протянул Гарри, вновь испытав сочувствие по отношению к Невиллу.
— Ничего страшного, что ты не видел, все должно быть хорошо.
— Э, конечно.
— Ну, пока тогда!
— Пока!
Гарри смотрел ей вслед, пока она не исчезла за поворотом, и удивление его нарастало. Раньше Луне всегда удавалось привести его в чувство одним своим появлением, но теперь он понимал, что ей нужен был кто‑то в этот момент, но никого не было. Но ведь не может же быть так, чтобы никто не нашел к ней подхода.
Гарри покачал головой. Только бы Джинни догадалась, как помочь Луне. Так или иначе, он уже ничего не мог поделать, поскольку упустил свой шанс. Ругая себя за невнимательность, он поднялся в башню Гриффиндора, но никого там не застал.
— И где они могут развлекаться в такой мороз? — ошарашенный, пожал он плечами, развернул одно из кресел к огню и, сев, попытался вздремнуть.
Последней мыслью было: «Мне еще, оказывается, учиться и учиться».
Следующие несколько дней валил густой снег, так что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Однако немногочисленные обитатели замка все же умудрялись, время от времени, выбираться наружу: кто в Хогсмид, кто к берегу Черного Озера, когда сугробы немного подтаяли, а кто‑то отваживался и на игру в квиддич, после чего смельчаки, залепленные снегом, с охрипшими голосами, толпами вваливались в свои гостиные и до ночи играли в шахматы и карты.
Гарри почти все время проводил с Джинни, Роном и Гермионой. Иногда они с Джинни оставались вдвоем и начинали бродить по замку, как в старые добрые времена. Как‑то раз Гарри решился предпринять вылазку в Хогсмид, результат оказался плачевным: Джинни увязла по пояс в снегу, простудилась и была вынуждена несколько дней провести в больничном крыле, постоянно жалуясь на потерю иммунитета.
Гермиона настаивала на усиленной подготовке к очередным контрольным. Гарри повезло, что Рон не разделял ее энтузиазма, и вдвоем им хотя бы удавалось оказывать ей сопротивление. Кроме болезни Джинни в жизни Гарри появилась еще одна существенная перемена: почти все члены ОД покинули Хогвартс, и ему все‑таки пришлось зубрить. Впрочем, в замке осталась Луна, но он не знал, о чем с ней говорить, она держалась так отстраненно, что даже Джинни не удавалось завязать с ней разговор. Еще Гарри почему‑то боялся навещать Снейпа, но объяснить свой страх не мог. Начав принимать зелье регулярно, он вновь обрел способность четко и ясно мыслить и начал анализировать последний разговор с профессором в мельчайших деталях. Общий настрой Снейпа его настораживал, так как тот производил впечатление человека, которого полностью устраивает одиночество в этой опасной миссии и возможность проявить себя без чьего‑либо контроля. Гарри даже задался вопросом, а не солгал ли Снейп насчет заклятья, которому его якобы подверг Волдеморт? Снейп мог намеренно не посвятить Дамблдора в эти планы Волдеморта. так как предчувствовал, к чему это приведет, и не хотел его вмешательства. Гарри одернул себя, но подозрение от этого только усилилось.
Одним особенно холодным вечером Гарри сидел в гостиной и размышлял.
«Зачем Волдеморт вообще взял Снейпа с собой? Мы с Дамблдором вроде уже установили, что он всегда предпочитал решать свои проблемы в одиночку. И, насколько я сам его знаю, вернее, чувствую, это соответствует истине. Почему же такое исключение?» — Гарри замер от внезапной догадки. Неужели Волдеморт уже тогда искал кого‑то, кто мог бы произнести заклинание в случае необходимости? Теоретическое мышление заработало в полную силу. Понимал ли Снейп это? Сейчас ему вроде бы все равно, он ведь так занят поисками этого злосчастного заклинания разрушения… Гарри требовалось принять одно очень важное решение: возьмет он членов ОД с собой или нет, при этом он знал, что Снейп в таком случае бросит их на полпути и пойдет дальше один. Никто из его друзей не мог этого понять, всеобщее негодование и возражения были заранее гарантированы. Поэтому Гарри ощущал ответственность со всех сторон, но важнейшим фактором из всех была судьба Снейпа, которую он хотел бы предугадать. Тот же определенно ее предчувствовал, но не собирался ничего говорить. Он не думает, что вернется… Гарри погрузился в воспоминания о том моменте, когда он узнал, что должен умереть — он воспринял это почти спокойно. Он и теперь был готов повторить это, но, возможно, результат будет… иным. Гарри понимал, что, вопреки всем уверениям Дамблдора, становится эгоистом, но он все равно хотел, чтобы этот человек жил и был счастлив, насколько это было возможно. Внутреннее состояние Снейпа беспокоило его всерьез: это была натянутая до предела, надорванная струна. Разумеется, все дело было в этих проклятых рукописях, в этих дурацких Темных Искусствах! … Гарри стукнул кулаком по столу и вскочил. Теперь нужно было с кем‑то поговорить, не из ОД. И не с Джинни. Гарри саркастически усмехнулся, представив реакцию Малфоя на рассказ о его фрустрации.
«Хагрид! — мелькнула светлая мысль. — Я ведь у него уже целую вечность не был! Да, именно к нему мне сейчас и нужно!»
Гарри вошел в спальню и зажег свет. Разбуженная Букля гневно захлопала крыльями и начала громко ухать. Извинившись, Гарри бросил ей через прутья корм. Она немного поклевала, затем стала смотреть, как он надевает зимнее пальто и заматывает шею шарфом.
— Я к Хагриду, — сказал ей Гарри, надевая варежки. — Думаю, вернусь поздно.
Букля с видимым пониманием кивнула и вдруг снова зашумела крыльями, всем телом вытягиваясь в сторону подоконника. Гарри посмотрел туда и — ну, конечно же! — заметил фляжку с зельем Снейпа. Сегодня он его не принимал. Удивленный и благодарный, он просунул пальцы в клетку и погладил птицу. Уходя, он прихватил ценный напиток с собой.
Мрак снаружи казался молочно–белым из‑за сугробов, которые местами отливали оранжевым цветом — там, где на снег падал свет от факелов. Ориентируясь по этим огонькам, Гарри добрался до внешней стены замка и покинул его территорию через одну из брешей, которые еще не были заделаны. Хижины Хагрида не было видно, и Гарри лишь угадывал приблизительное направление. Вскоре она показалась вдалеке, восстановленная и почти полностью деревянная, здесь Хагрид остался себе верен. Казалось, небольшой сугроб вынырнул из белизны. Бледный полумесяц пришел на помощь Гарри: как только он появился из‑за облаков, метель тут же успокоилась. Гарри застыл, восхищаясь красотой природы, вслушиваясь в каждый звук этой снежной ночи. И вдруг он уловил нечто постороннее: снег явно хрустел под чьими‑то легкими, словно у крадущегося зверя, шагами. Какой же зверь отважился высунуть нос из норы в такую погоду? Гарри внутренне напрягся, вынул палочку. Шаги приближались, но он никого не видел и почему‑то не мог определить, с какой стороны к нему приближался этот неизвестный субъект.
