Гарри резко поставил чашку с чаем на стол.
— Хагрид, ты не понимаешь! Есть два варианта развития событий, и один из них наступит непременно, но… знать что‑то и не иметь возможности это изменить!
— О каких это вариантах ты толкуешь, Гарри? — с беспокойством спросил Хагрид.
— Для меня все как обычно: или я погибну, или нет, — прямо ответил Гарри.
— Стало быть, тебя так сильно беспокоит этот проклятый юго–восток и этот чокнутый бюрократ?
— В общем‑то, к ним эти два варианта и относятся, — Гарри пригубил из чашки и вздохнул: Будет новая война, Хагрид.
Хагрид кивнул, озадаченно глядя на него.
— Ну, мы‑то к таким вещам уже привычны, не так ли? — успокаивающе сказал он, внимательно разглядывая Гарри. — Мы сделаем все, что сможем, и защитим то, что нам дорого. Приходилось уже, и не раз.
— Понимаешь, в чем дело, на этот раз я точно знаю, что я должен потерять, и как раз это невыносимо. Я не могу этому помешать, Хагрид, потому что… я слишком слаб! Потому что я не знаю как!
— Не пойму я, Гарри! Ты ж сам столько раз говорил про выбор человека, все объяснял, как люди против судьбы идут, побеждают, а теперь, видишь ли, все наоборот говоришь: мол, у меня предчувствие, ничего не могу сделать! Кто‑нибудь болен?
— Ну…, — неуверенно ответил Гарри, — нет.
— О чем тогда разговор? Совсем что‑то на тебя не похоже. Давай‑ка, напомни мне, что ты всегда говорил про свою маму.
Гарри уставился на него.
— Что?
— Уже много раз, — серьезно сказал Хагрид. — Что она очень любила тебя и поэтому смогла тебя защитить, так, что ли? А что ты этому кровопийце в лицо сказал, что, позабыл уже? Ты сказал, что защитил всех, потому что был готов на все ради них, уж я‑то помню, да… А вот теперь ничего не понимаю. Ты выпил, что ли, Гарри?
Гарри смотрел на Хагрида, и из‑под слоя вечной мерзлоты неведения в его душе пробились зеленые ростки и потянулись к солнцу. Он улыбнулся этой заново открытой «Америке» и одним махом осушил свою чашку до конца.
— Ты себе представить не можешь, Хагрид, что ты только что сделал!
— А что? — удивился великан.
— Не знаю, но мне нравится! Я теперь вроде как могу дышать, Хагрид! — Гарри вскочил и направился к выходу. — Спасибо тебе, я вел себя как безмозглый кретин, а ты просто… ты просто очень и очень хороший, Хагрид! Спасибо.
— Ну, ладно, ты ко мне заходи еще, — Хагрид продолжал смотреть на Гарри с изумлением, таких речей он от него еще не слышал. — Секунду, пожалуй, я тебя провожу.
Хагрид проводил его почти до внутренней стены, где они повстречали Дрейко, без шапки и в расстегнутом пальто.
— Дальше я сам, — сказал Гарри Хагриду и догнал Малфоя. — Привет, закаляешься?
— Чего? А, это ты, Поттер?
— Кто ж еще? Между прочим, сегодня в окрестностях замка бродить небезопасно, там всякие типы обретаются, похоже, что вампиры. Один…
— Плевал я на них! — огрызнулся Малфой. — Отвали, Поттер!
— Знаешь, я бы на твоем месте не был так уверен, что они на тебя тоже плевали, — покачал головой Гарри. — Где ты был?
— А что?
— Так просто. Можешь не отвечать, если не хочешь.
— Ну, у мамы, — тихо ответил Малфой. — Знаешь, кого я там встретил?
— Нет.
— Полоумную Лавгуд. Она убирала снег с могилы, представляешь?
— И ты еще можешь называть ее после этого полоумной? — возмутился Гарри.
— У нее же явно с головой не в порядке, — Малфой пожал плечами. — Я ее спросил, какого черта она там делала, она ответила, что ей показалось, это нужно сделать, много снега, погода плохая и т. д. Одним словом, несла, как обычно, полнейшую чушь. Она потом быстро свалила… что ты делаешь?
Гарри не заметил, как схватил его за воротник. Руки у него дрожали.
— Никогда–не–говори–о-ней–так! — проговорил он. — Никогда!
— Ну, ладно, чего с тобой такое‑то? — Малфой нетерпеливо стряхнул его руку. — Но ты же не станешь отрицать, что она немного… странная?
— Зато она отличная колдунья и прекрасный друг! — со злостью процедил Гарри.
— Да, я видел ее в бою, — согласился Малфой, он тут же как‑то сник и затем неожиданно заявил: — От меня бы только мокрое место осталось, я же ничего особо не умею… Знаешь, я уже начинаю жалеть, что открывал учебники только во время бессонницы.
— Ну, это можно нагнать. Тем более, что сейчас каникулы, можно организовать новый дуэльный клуб.
— Нет, — Малфой даже вздрогнул, — не хочу перед вами позориться, ребята.
— Что ты тогда предлагаешь?
— Не знаю, — Малфой оглянулся по сторонам и зашептал Гарри на ухо: — Послушай, ведь я пробовал…, ну, ты понимаешь…, вызвать Патронуса. В общем, мне кажется, ничего у меня не выйдет. Я уже несколько дней подряд тренируюсь, и все бесполезно.
— А ты знаешь, что для этого нужно сделать?
— Что‑то я об этом слышал. Краем уха, — признался Малфой. — Вроде бы нужно подумать о чем‑то позитивном, так?
— Да, но для тех, кто только начинает, это должно быть самое счастливое воспоминание, самое сильное.
— Воспоминание? — даже в неверном свете факелов Гарри разглядел на его лице полнейшую растерянность.
— И оно ни в коем случае не должно чем‑либо омрачаться! — с нажимом сказал Гарри. — У тебя непременно есть такое, нужно только немного покопаться в себе.
— Вот оно что, — протянул Малфой и приобрел совсем уж пораженческий вид. — Знаешь, времени, наверное, у меня мало…
Гарри кивнул.
— А у меня не получается… э–э, не думать об этом.
— Это понятно, — спокойно ответил Гарри. — Лично я стараюсь думать только о том, что для меня сейчас важно. В общем‑то, я рад, что у меня было столько проблем в последнее время, иначе бы я думал только об утратах, вспоминал бы о них каждый день. Я любил их всех…, которые ушли. А их было очень много, мне даже кажется, что слишком много для меня одного.
— Как же ты это пережил? — Малфой буквально пожирал его взглядом.
— Пережил? — Гарри невольно улыбнулся. — Ну, конечно же, иногда меня полностью накрывало, на пару дней или даже больше, и приходилось по–настоящему туго. Тогда я использовал один из двух наиболее эффективных способов избавления от депрессии. Один из них таков: я думал о тех, о ком должен заботиться сейчас, и о тех, о ком буду заботиться в самое ближайшее время. Я думал о том, как собираюсь выстраивать собственную жизнь, которая, к счастью или несчастью, не кончалась, я все же предполагаю первое. Второй способ, собственно говоря, вытекает из первого: я ответственен за все, что произошло, именно я совершил множество глупейших промахов, порой фатальных для кого‑то, и я должен восстановить разрушенное, а не прятаться по углам от этой ноши. Когда друзья со мной, я ее почти не чувствую, но не потому, что я от нее убежал, а потому что несу ее не один… ну, как‑то так, — неуклюже закончил Гарри свою речь.
