— Не может быть. Вы с ней знакомы?!
— Я веду её дело. Она свидетель, не обвиняемая. Вот её хотят убить — очень многие.
— Уже началось, — прошептал Альваин. — Если бы вы только видели её… в этом состоянии…
— Видел, — отозвался комиссар. — У меня дома. Она говорила что–то странное во сне, было такое. И ничего страшного. Спасла жизнь человеку.
— Подружиться, — глаза Альваина округлились. — Как я не подумал. Подружиться. Надо было подружиться с ней… чтобы она не подозревала. Чтобы ничего не заподозрила. Она беспомощна, комиссар. Пока в трансе — беспомощна. Запомните это.
— Вы рехнулись, — комиссар встал. — Я должен бы вас арестовать, Альваин, но меня от вас тошнит. Хватит. Заберу эти ваши вырезки — и всё.
— Комиссар, — Альваин понизил голос, заговорил быстро и сбивчиво. — Я никто. Мне никто не поверит. Вам могут поверить. Это — чудовище. Оно, может быть, не тронет вас. Не знаю, почему она вас ещё не убила. Не позволяйте её инициировать. Не позволяйте ей иметь детей. Будут тысячи, миллионы смертей. Я…
Он замолк. Словно его ударили по лицу. Медленно опустил голову. Взглянул на своё отражение в бокале с пивом.
— Отражение. Она слышала, — проговорил он сипло. — Она слышала меня. Каждое слово.
Он совершенно побелел.
— Довольно, Альваин, — комиссар сделал шаг к нему. — Я отведу вас домой. Успокойтесь и выспитесь.
— Нет! — Альваин хотел крикнуть, но вышел хрип. От него пахло страхом — невероятно сильно и отвратительно. — Это заразно, комиссар! Не прикасайтесь ко мне. Вот, возьмите, — он бросил на пол ключ. — Заберите вырезки. В дальней комнате, в шкафу, в углу. Не думайте о ней плохо, комиссар. Не угрожайте ей вслух. Берегитесь зеркал.
— Идите домой, — комиссар отошёл в сторону. Было видно, что ещё чуть–чуть — и Альваин взбесится от страха. — Я позвоню вам позже.
Альваин рассмеялся — звучало это неприятно — кивнул и побрёл наружу. Старательно избегал прикасаться к другим посетителям. Вышел, запрокинул голову — солнце было почти в зените — постоял, закрыв глаза. Ещё раз кивнул и повернул направо, побрёл по тротуару.
Комиссар взял перчатку, осторожно подобрал ключ. Врач окончательно спятил. Или у него с собой несколько ключей от дома? Ладно. Проводить его, забрать вырезки — и возвращаться.
Он едва успел взять ключ, как снаружи послышался визг тормозов, глухой удар, звон стекла и крики.
Тигарр выбежал наружу. Альваин успел отойти всего на десяток шагов. Он лежал, изломанный, в луже крови, у стены здания. Спортивный «Стриж», сбивший его, замер на боку, у тротуара. Водитель упал рядом с бывшей мировой знаменитостью — но был ещё жив.
- - -
Эль–Неренн — или кто это был — рассмеялась. Низким, приятным голосом. Повернула взгляд, встретилась взглядом с Хольте. Той стало жутко. Эль–Неренн — то, что было похоже на эль–Неренн — смотрело на неё и знало о Хольте всё.
— Он узнал моё имя, — она вновь рассмеялась. — Ты никому не скажешь, — Хольте ощущала, что обращаются именно к ней. — Ты никому не скажешь, и всё будет хорошо.
Хольте кивнула. Глаза эль–Неренн закрылись и в тот же момент Хольте отпустило.
В ноги и в руки вонзались серебряные иголочки. Хольте ползком добралась до двери, сумела её распахнуть, уселась — так, чтобы ветерок обвевал лицо. Не сразу решилась повернуть голову, взглянуть на эль–Неренн. Та спала — обычный, нормальный сон. Словно почувствовав взгляд, эль–Неренн вздрогнула и открыла глаза. Хольте едва не вскрикнула… но то были глаза эль–Неренн — красные, с золотыми прожилками.
— Заснула, — призналась девушка. — Я долго спала? Мы уже приехали? — она оглянулась.
Хольте покачала головой. От неё пахло страхом… эль–Неренн удивилась. Что случилось?
— Хольте, что случилось? — она прикоснулась к плечу женщины. Та прижала свою ладонь поверх, закрыла глаза.
— Не могу сказать, Ньер. Я обещала не говорить.
Глаза эль–Неренн округлились от удивления. Но задавать вопросов не стала.
— Открой холодильник, — попросила Хольте слабым голосом. — Вон ту бутылочку. Да, давай всю.
— Ты уверена? — эль–Неренн чувствовала себя неловко. Хольте никогда не пила крепкие напитки, да ещё днём. Да ещё на службе.
— Вполне, — Хольте сняла крышку, сделала несколько глотков. Закрыла бутылку, достала из кармана несколько таблеток (запах был неприятным), бросила в рот.
— Никакого запаха, — пояснила она. — Мелкие секреты полиции. Любой запах отбивают.
Эль–Неренн рассмеялась и, наклонившись, прижала Хольте к себе. Так они и сидели ещё минуты три, пока остальные не вернулись.
* * *
Когда её привезли вечером в поместье, эль–Неренн ощущала себя полностью вымотанной. Странное выражение лица Хольте. После того, как она глотнула гихоири — картофельной водки, распространённой в Альваретт и Тессегере — бывшая охранница замкнулась. Не желала говорить, что испугало её. Несколько раз украдкой глядела в глаза эль–Неренн. Я что–то сказала во сне, поняла эль–Неренн. Что–то неприятное. Надо было извиниться.
Судебное заседание длилось часа полтора. Истец, Виккер Стайен, отозвал свой иск и принёс извинения ответчице — эль–Неренн — которую было заподозрил в том, что она, в нарушении закона, пыталась пробраться, переодевшись, в его поместье. На том всё и кончилось. Суд обязал Виккера выплатить в пользу эль–Неренн солидную компенсацию — и дело было закрыто.
Смешно. Виккер нашёл способ помочь ей, эль–Неренн. Ясно, не через третьих лиц. Виккер вручил эль–Неренн, со скорбным выражением лица, банковскую карту — ещё там, в зале суда. Пятьдесят тысяч руэн. Можно и книжек теперь прикупить. В первый же отпуск так и сделаю, решила эль–Неренн. То есть — через три дня, в субботу.
- - -
— Что ты натворила? — поинтересовалась Тери, когда эль–Неренн, после ужина, задержалась вместе с остальными, в общем зале.
— Я? Натворила?
— Ну, тебя же забрали в полицию. Сегодня утром.
— Тери, я тебе сейчас голову оторву, — пообещала эль–Неренн, без особой злости. Точно, горбатого могила исправит. Тери воодушевилась.
— А что? Я одна, что ли, видела? Инни, скажи…
— Я не видела, — быстро проговорила Инни, покраснев. — Я ничего не видела, Тери, не надо.
«Огонёк» фыркнула.
— Не в полицию, а в суд, — пояснила эль–Неренн и ощутила, как все взгляды обратились на неё. — И не мечтайте. Меня с кем–то спутали, оправдали и выплатили компенсацию.
— Тебя с кем–то можно спутать? — насмешливо поинтересовалась Тери.
— Компенсацию! — Мегин тут же возникла рядом. — Ньер… Нье–е–е–ер… Займи мне сотню, пожалуйста. Ну что тебе, жалко? Я отдам, отдам! Через неделю нам выдадут жалованье — всё отдам.
