— А теперь возьми зеркало и посмотри, как это делаешь ты.
Ангелу стало интересно, он принес зеркало, сел напротив бабушки и посмотрел. Ну, улыбка. Перевел взгляд на женщину — та же улыбка, но не та, не такая. У нее и глаза сияют, как у молодой девушки, и от улыбки… тепло? Ниас отчетливо почувствовал, что ему тепло от улыбки этой старушки, он греется возле нее, словно она — солнце. И первое в его жизни воспоминание хлестнуло наотмашь, отозвалось в голове острой болью. Он отчетливо увидел маленького мальчика с растрепанными бордовыми волосами и раскосыми серебристыми глазами. Ребенок бегал по поляне, что-то кричал и улыбался. И от этой его улыбки Ниасу было тепло и легко, словно когда-то он умел летать.
— Что с тобой? — старушка отложила вязание — Али голова болит?
— Нет, не болит. — ангел тряхнул головой, отгоняя видение. Он не особо хотел вспоминать, какая разница, что там было?
— Хорошо. — старушка успокоилась и снова взялась за спицы — А то возьми аспирин в аптечке, мигом все пройдет.
Она что-то еще говорила, но у Ниаса не шел из головы образ мальчика. Он смотрел на бабушку, но не видел. И опомнился только тогда, когда взгляд медленно и нехотя пополз в окно. Ощущение, что кто-то смотрит его глазами, было острым и неприятным. Ниас изо всех сил уцепился за образ этого кого-то, он отчетливо видел похожее на него самого лицо, большие зеленые глаза, рваные прядки длинных русых волос, и просто шагнул к нему, потянулся всем своим существом.
Старушка охнула и выронила спицы из рук, это было последним, что он услышал, прежде чем растворился в горячей вспышке белого света. Вот этот паренек, всего на пол головы его ниже, сумел посмотреть глазами ангела? Ниас не думал ни мгновения, сгреб мальчика за шиворот и шагнул обратно. Они не были знакомы, ангел его не знал, но почему-то ему нестерпимо захотелось убить его, убить немедленно. Просто взять и переломать хрупкое человеческое тельце. И ангел убил бы, не промедлив и секунды, просто потому, что захотел. Остановил знакомый и близкий голос бабули:
— Илюша, кто это?
Ниас перевел взгляд на бабушку, на ее встревоженное испуганное лицо, и мысль об убийстве слабого человечка стала омерзительной.
— Не знаю. — ответил он и, прихватив оцепеневшего от шока мальчишку под мышку, вышел из квартиры.
Ангел и сам теперь не знал, куда ему девать свою неожиданную добычу, и зачем она вообще ему нужна. Он вынес парня на улицу, поставил в сугроб и внимательно вгляделся: тонкокостный, изящный. Лицо похожее на ангельское, тоже красивое, с тонкими чертами. Глаза огромные, зеленые, и смотрят так, будто пытаются увидеть, что у Ниаса внутри.
— Ты смотрел моими глазами. — безэмоционально просветил он паренька.
— Ну, смотрел. — Юки не стал отпираться — Случайно вышло.
— И кто ты?
— С утра был человеком.
— Нет. — ангел нахмурился — Ты не человек. И не ангел. Молодой слишком, и такие силы. Ты младший бог.
— Сказал же, не знаю! Меня вырастили люди.
— Имя? Как зовут? — без интереса спросил Ниас.
И Никита сердито буркнул:
— Юки. Тебя знаю, ты Ниас.
Юки говорил непринужденно, даже дерзко, но ему было на самом деле страшно. Он уже видел Ниаса ранее, но издалека, а теперь вот смотрит прямо в нереальные мерцающие серебром глаза. И эти глаза такие пустые, холодные, совсем неживые. Никита отчаянно пытался уловить отголоски хоть одной единой эмоции со стороны ангела, но бесполезно — там царила пустыня. И от этого становилось еще страшнее, ведь так он не знает, что бешеный ангел собирается сделать. А ангел смотрел на Юки, смотрел и отчетливо чувствовал его опасения, которые парень пытался скрыть. И чем дольше смотрел, тем сильнее ощущал нежелание убивать. Именно его ангел больше не хотел убить. О чем Ниас и сообщил вслух.
Никита принял к сведению, осознал, что тот не лжет, и сразу стало легче, будто сбросил тяжелую ношу. Сразу почувствовал и то, что на улице мороз, а он в одной рубашке, и то, что босые ноги окоченели в сугробе. Ниас несколько мгновений не мог понять, отчего паренька начала бить крупная дрожь, когда понял, что от холода, нисколько не смущаясь возможного наличия посторонних глаз, утянул мальчика в портал.
Баба Тося отложила вязание, вздохнула и перекрестилась. Она не боялась Ниаса, но отчетливо понимала, что перед ней не человек, а кто-то иной. Старушка поняла это при первой же встрече, когда этот юноша ее спас. Хотя, кто из них двоих еще юнее, поспорить можно. Чувствовались в его пустых холодных глазах такие года, что бабе Тосе и не снилось.
В ее юности люди верующими не были, но Тося никогда не думала, что люди единственные мыслящие существа в мире, только примера не видела до той самой встречи. Может, никто кроме нее не заметил, что не такой уж крепкий с виду парень оторвал ее от земли одной рукой, будто ничего она не весила, а она заметила. У него дыхание даже не сбилось, он же близко был, и бабушка уткнулась носом ему в грудь, когда он прижимал ее к шлагбауму, и вмятины от пальцев на металлической балке она заметила, когда уходила.
Старушка ни разу не заметила, чтобы Ниас хоть как-то реагировал на холод или жар, словно не чувствовал вовсе. Он не знал, казалось бы, самых элементарных вещей, не понимал естественных моральных устоев, не умел воспринимать человеческие чувства. Зачем же тогда она пригласила столь странное существо в свой дом? Он сильно напоминал ей непутевого внука, и не только внешне. Илья совсем заплутал по жизни, выбрал кривую скользкую дорожку и упрямо по ней шел, отмахиваясь от вразумлявшей его бабушки. А дорожка привела его к могиле. В последние месяцы у любимого внучка были такие же пустые, словно мертвые глаза, как у Ниаса.
Только этот незнакомец ее слушал, слушал внимательно, да не разумел. И все равно приходил слушать еще. Не понимал он ни добра, ни зла, ни ласки, ни боли, не различал их. И она старалась пробудить в нем разумение. Одинокое старческое сердечко даже биться быстрее начало, когда «внук» впервые сам положил голову на колени, чтобы погладила, и когда он учился улыбаться по-настоящему, как она. И даже не смотря на то, что он не человек, одинокая старая женщина привязалась к нему и действительно полюбила, как сына. Вот и теперь, когда ушел он с этим незнакомым ей мальчиком, старушка молилась за него.
Лира ни капли не смутилась появлению сразу двух парней в ее квартире, даже не смотря на то, что была облачена только в белье, состоящее исключительно из кружев и веревочек. Ниаса, впрочем, тоже не смутил вид демоницы, он по-хозяйски прошел в квартиру, огляделся:
— Одна?
— Да. — проблеяла Лира, внимательно разглядывая второго парня.
На ее взгляд, это был, скорее уж, мальчик, чем парень, слишком юный, слишком смущенный ее внешним видом, а еще слабый и вкусный.
— Голову откручу. — просветил ее ангел, заметив ее взгляд, обращенный на Юки.
— За что? — Лира невинно хлопнула ресницами — Я же не убью его.
— Даже не думай, это не твой обед. Я привел его, чтобы ты за ним присмотрела. Упустишь — убью.
Такой приказной тон задел демоницу, но все же она покорно кивнула, не забыв уточнить:
— А на охоту мне его с собой брать?
— Ты временно больше не охотишься. — отрезал Ниас — Бери, сколько нужно.
— Ага, и как мне это сделать, когда ты как бревно? — надула губы суккуб — Ты же ничего не чувствуешь, ты каменный. Я могу взять только чуть-чуть, и мне этого едва хватит на пол дня.
Ангел не стал вестись на причитания демоницы, прекрасно зная, что она врет. Он шагнул вперед, уже привычным жестом притянул девушку к себе и поцеловал, отдавая такую необходимую для ее жизни энергию. Ниас не был каменным, может он и не чувствовал, но инстинкты у него присутствовали, потому и мог накормить суккуба. Ее пальцы зарылись в его волосы, точеное женское тело прижалось к гибкому мужскому слишком уж интимно, но он не возражал. И кто знает, чтобы ангел еще позволил Лире, если бы не смущенное покашливание за спиной. Ниас отлепил от себя девицу, повернулся к красному, как свекла, Юки:
