Одной куклой больше, одной меньше… Такой господин, как Ридраил, в любом случае найдёт ей применение — он кивает ближайшей рабыне, которая, кланяясь, тут же уводит новое приобретение в свою часть дома.
Раб послушно идёт за ведущей его девушкой. Бывший хозяин только что подарил его, как какую-то вещь. Впрочем, он и был этой самой «вещью», стал ею в тот самый момент, когда его впервые продали на аукционе за баснословные деньги. Его, взятого в плен мальчика из приморской эльфийской деревни на границе с Империей гномов. И с тех самых пор у него нет ни прошлого, ни будущего, ни имени, ни элементарных прав. Даже говорить он теперь может только тогда, когда ему прикажет хозяин. Как собака. И с этим стоит смириться, потому что любое неповиновение жестоко карается — хозяин питает особую любовь к наказаниям и умеет наказывать действенно, так, что всякое желание противостоять ему выжигается с корнем. Поэтому теперь он просто безымянный раб, один из многих таких же безымянных и безликих игрушек, которыми потешается господин.
Какая в таком случае разница, какому садисту служить?
У Судьбы, однако, занятное чувство юмора. Она потешается над страданиями ребёнка, но в конце концов вознаграждает его за них. И Ридраил удивляет мальчишку с первых мгновений его пребывания в его доме. Хотя бы уже тем, что его отводят не в гарем, а к домашним рабам.
— Хозяина называют чудаком, — однажды признаётся Шаэвар, и юнец слушает её внимательно, не перебивая. — Потому что он хоть немного ценит нас и признаёт, что мы такие же живые существа, как наши господы.
Её слова вынуждают мальчишку нахмуриться — что-то в них есть, он ведь и сам заметил. Практически у всех рабов хозяина были имена, никто из них не казался измождённым и уставшим. Даже старые рабы, такие как Шаэвар, всё равно выглядели здоровыми и полными сил и продолжали служить хозяину. У Силсана они давно были бы затравлены, словно звери на арене, или убиты как-нибудь ещё потехи ради.
У Силсана в принципе все рабы были скорбными бледными тенями. Молчаливые, с потухшим взором — вещи, потерявшие искру и блеск. Рыжий эльфийский мальчик был таким же, и наверно, именно поэтому хозяин так быстро пресытился им. Он надоел ему, как игрушка надоедает капризному ребёнку, и больша́я удача, что он просто выбросил её, а не решил сломать.
Это была норма пиратского общества. Их набеги часто бывали удачными и богатыми добычей. Приток рабов был воистину впечатляющим, и именно поэтому их было совершенно не жалко. С ними можно было делать всё, что угодно, и никого не волновало, что игрушки могут быстро износиться и сломаться. Было откуда брать им замену, поэтому незачем было о них беспокоиться.
Ридраил же был другим. Таких, как он, среди пиратов были единицы. Если хочешь, чтобы вещь прослужила тебе как можно дольше и принесла как можно больше пользы — позаботься о ней. С живыми вещами это правило работало аналогичным образом, а Ридраил был хорошим хозяином.
Он был умён, спокоен и терпелив — именно потому он смог возвыситься. Он заботился о вещах, которыми владел, потому что знал, что они — подручное средство, помогающее достичь поставленных целей. Надёжные, проверенные инструменты, которыми мастер творит свой шедевр — работа и обязанности рабов были незаметными, но оттого не менее важными. Базовые шестерёнки в сложном механизме — они должны исправно функционировать, чтобы механизм работал идеально.
Другие пираты смотрят на Ридраила с насмешкой. Зовут его чудаком, не понимая или не желая понимать причины его действий. Но его это и не волнует: он прагматичен, практичен и бесконечно терпелив. И пиратское общество ещё по достоинству оценит его тактику.
========== Вопрос 11 ==========
Комментарий к Вопрос 11
«Разрывался ли ты между чувствами к Эрувэ и Ридраилу? Или за годы службы “на два фронта” чувства к барону поутихли?»
Любовь — это слабость. Так же, как слабость привязанность, дружба, верность. Всё самое лучшее и светлое, что хочется разделить не только с самим собой — так считают пираты, и по такому кодексу они живут. Не верь никому, кроме себя. Не люби никого, кроме себя. Не заботься ни о ком, кроме себя. И тогда, возможно, у тебя будет больше шансов выжить.
Пиратское общество — огромное змеиное кодло. Шипящие змеи, которые жалят, кусают и убивают собственным ядом себя же. Жалкое зрелище, на самом-то деле. Аэлухель, гармоничная часть его, так никогда и не смог полностью слиться с ним. Наверно это было потому, что он с самого начала был неправильным.
Его жизнь принадлежала Ридраилу — фигурально и буквально. Пока он был рабом, вещью, хозяин мог сделать с ним всё, что угодно. Но он выбрал обучать юношу, вести себя с ним как с равным, в конце концов дать ему имя, и Аэлухель на это ответил не просто благодарностью и гробовой верностью.
Ридраил был для него всем. Другом, любовником, отцом, братом, наставником, возлюбленным. Сердце и жизнь Аэлухеля принадлежали ему даже тогда, когда раб обрёл свободу и влияние. Он был волен делать что угодно и идти куда угодно, но он добровольно остался рядом с Ридраилом, словно верный пёс.
Аэлухель любил его, и в конце концов Ридраил ответил ему тем же.
На барона всегда смотрели как на чудака, но у него была железная воля, невероятная удача и его попросту боялись, а потому не было смельчаков, которые рисковали бы высказать всё Ридраилу в лицо. Но Аэлухель был шпионом, он знал обо всех слухах и сплетнях, которые ходили за спиной барона, как и знал, что его в них тоже активно обсуждали.
Один партнёр на многие годы — неслыханно. Любовь — неслыханно. Ещё и к кому? Ко вчерашнему рабу! Но Ридраил никогда не обращал внимания на эти слухи — в его сердце у Аэлухеля всегда было особенное место.
Он берёг эти чувства и эти отношения. Даже когда в его жизнь внезапно ворвалась Эрувэ, Аэлухель не сомневался. Любить одного партнёра, по меркам пиратов, было так глупо и скучно, и теперь Аэлухель сам понял, что скрывается за этим убеждением. Утверждение ветреных романтиков или консерваторов, что настоящую любовь можно подарить кому-то одному. Глупость несусветная.
Сердце Аэлухеля принадлежало двоим. С появлением Эрувэ оно стало принадлежать двоим. И после смерти Ридраила, и после женитьбы на королеве, оно всё равно принадлежало двоим. Ридраил был его частью, неотъемлемой, важной частью — другом, отцом, наставником, братом, любовником, возлюбленным. Едва ли появление Эрувэ могло что-то в этом изменить.
Он любит их обоих — всегда любил их обоих, когда осознал чувства к каждому из них. Никогда не задавался вопросом, кто из них дороже и ближе. Никогда не выбирал. Ведь как нельзя выбрать между солнцем и луной, одинаково важными светилами в небе, так и нельзя выбрать между двумя частями сердца, составляющими единое целое. Аэлухель и не выбирает. Он и не хочет этого делать.
========== Вопрос 12 ==========
Комментарий к Вопрос 12
«Самая ужасная ситуация в жизни персонажа»
«Помнишь ли то самое нападение, после которого ты оказался в плену, а после - на рынке рабов?»
— Аэлухель? — негромкий женский голос ласково коснулся его слуха вместе с тёплыми подушечками пальцев, что дотронулись до обнажённого плеча. Аэлухель с усилием вытолкнул из груди застрявший в ней воздух и болезненно прикрыл глаза, потерев их кончиками пальцев.
— Прости, — виновато отозвался он, накрыв тонкую ладонь на своём плече, и заглянул в голубые глаза, с тревогой глядящие на него. — Я снова разбудил тебя?
Эрувэ отрицательно качнула головой, но Аэлухель знал, что она врёт. Поморщился недовольно — что-то в последнее время кошмары зачастили к нему опять, словно он вновь был напуганным мальчишкой, живущим в самом сердце ада. Спокойная жизнь определённо странным образом влияет на него.
— Ты говорил с кем-нибудь об этом? — Эрувэ подвинулась совсем близко, и Аэлухель почувствовал рукой её бок. — Ты рассказывал кому-нибудь, что ты пережил и что чувствовал?
— Иногда Ридраил спрашивал меня, — он выдохнул смиренно, вновь прикрыв глаза. Юлить и убегать не было смысла и желания, по крайней мере, не от Эрувэ и не сейчас. — Но мы мало говорили об этом. В основном его интересовало, что со мной было у Силсана… Он хотел помочь мне избавиться от пережитков травмирующего опыта… Не только чтобы раскрепостить в постели, — на всякий случай скосил глаза на внимательно слушающую его женщину, сам не зная, почему чувствуя необходимость оправдаться самому и оправдать барона.
