Мы только молча смотрели на твое бедное тело, когда его вынесли после родов. Каждый ребенок понимал, что ты умерла не от родов. Но мы не возмутились. И отродье нашего хозяина росло в замке, а мы исполняли все его приказы и удовлетворяли все капризы.
А когда мы поняли, что натворили своим бездействием, было, как водится, уже поздно. И прав старый замок – нам место в забвении, в безвременье, где нет места ни жизни, ни смерти, ни покою. Мы его не заслужили. Старый лорд умирает в ужасающих муках. А мы исчезаем. Он переступит черту, но дальше его не пустят. И мы будем мучиться вместе с ним.
Интересно вот только, что будет с его сыном? В замке-то его нет. Хотя что может быть ужаснее для молодого неженки, чем оказаться нищим?»
Молчание. Щедрое и всеобъемлющее, оно сковало молодых людей и свод над ними. Торн прокашлялся, разрушив кристаллы тишины. Громко прошелестела переворачиваемая страница.
– Дальше лишь только чистые листы, – хрипло прозвучал его голос.
– Ужас-то какой, – совсем по-бабьи запричитала Ива, имея в виду никак не отсутствующий текст.
Воин яростно кивнул:
– Ты права, знахарка. Это просто ужасно, что из-за одного мерзавца пострадало такое огромное количество людей! Слуги, всякие горничные, лакеи, дворецкие, повара, конюхи, вся дружина, даже дворовая ребятня!
– Да, – кивнула ведьма. – Постой! Ты что же, считаешь, что только из-за него они пострадали?
– Да, – недоуменно подтвердил Торн очевидное. – Тут же ясно сказано, что это была последняя капля.
– И ты что же, считаешь, что они были невиновны?! Что они наказаны зазря, хотя прекрасно все видели, но ничего не сделали, чтобы предотвратить злодеяние?!
– А что они могли сделать? Он же был их сюзереном.
– Ну и что?
– Как «ну и что»?! – от возмущения задохнулся Торн. – Идти против сюзерена – преступление, наказание за которое смерть.
– Ничего себе! То есть ты хочешь сказать, что если бы у тебя был сюзерен и он, ну, например, против моей воли затащил меня на сеновал, ты ничего не сделал бы?!
– Что ты сразу переходишь на личности?!
– Понятно. Значит, не сделал бы. Знаешь, что? – выплюнула девушка. – Пожалуй, твоя мать правильно сделала, что вышвырнула тебя. И отец – правильно, что не признал. Как-никак они благородные были. Зачем им поступать по чести, если честь у них и так в крови.
Знахарка развернулась на каблуках и почти строевым шагом вылетела из библиотеки.
Он нагнал ее только во дворе. Схватил за плечо и развернул к себе.
– А ну-ка объясни, что ты имела в виду?! – потребовал он, и его лицо было темно от гнева.
– Что, не понравилось? – вырвала она руку. – Правда, неприятно, когда несправедливость касается тебя, а не кого-то, кто якобы неизвестно по каким законам должен это терпеть?
– Да что ты об этом знаешь?!
– Что я знаю? Да ничего я не знаю, ведь так? Я же не из графьев как некоторые! Я годна только так, попьянствовать иногда и поваляться на сене или в кустах! Ведь так, милостивый государь? Ты болтал со мной, пьянствовал, танцевал, ухлестывал. Но никогда – никогда! – всерьез не считал равной. Можешь не отвечать, милый, и так понятно. И знаешь, что я тебе скажу? Ты точно такой же, как все эти лорды из Фьелгов, что довели даже холодные камни до того, чтобы исчезнуть с лица земли со стыда!
Ива бросилась прочь. Ворота распахнулись перед ней, и она выбежала в лес, недремлющим стражем стоящий у самых стен.
Мужчина дернулся вперед, но литые красавцы ворота мигом встали на место, не выпустив пленника.
Рыцарь со всей злости врезал кулаком по железу:
– Ну и катись отсюда, дура!
Припечатав кулаком еще раз, он развернулся и направился к замку.
Солнце скрылось за тучами, и красота залов мигом поблекла. Торн скрипнул от злости зубами. «Давай, вали отсюда! Нужна ты мне как вурдалаку телега! Проваливай, катись!» С чуть ли не зажмуренными от ярости глазами он взлетел по ступенькам. Выбрался на галерею и, до боли в пальцах сжимая камни зубцов, начал вглядываться в черноту леса. «Дура, дура!»
И ведь всего обидней было то, что она теперь действительно так и будет думать, что с ней можно только попьянствовать или на сене поваляться. А разве он считал так? Нет. И вспылил тогда не от убеждения, что нужно слепо подчиняться воле сюзерена, а как раз наоборот: считая доминирующими в этом вопросе доводы разума. Разве мало он воевал, жил, учился рядом с простолюдинами? Всю жизнь. Он прекрасно знает, что уважают только за личные качества. Но как это объяснить строптивой знахарке? Как растолковать ей то, что ему так отчаянно хочется стать этим самым – любимым и уважаемым сюзереном, и порой это желание застилает смысл, который вложен в слова и книги?
Как объяснить этой взбалмошной девчонке, что он давно уже представляет себя хозяином этих земель?
Это ответственность, и ему горько, раз кто-то посмел об этом забыть. Проклятье, девочка, что же это у нас ничего с тобой не получается?!
Рыцарь стоял на крепостной стене и до боли вглядывался в даль. «Вернись, дурочка! Куда тебя понесло? Лес вокруг. Волки. А ты даже без своих любимых зелий».
Ива летела сквозь лес на крыльях обиды и злобы, не видя ничего перед собой. Слова мужчины, друга – может, даже больше! – жгли душу как костер, на который ее уже однажды хотели отправить в преисподнюю. По крайней мере, больно от них было не меньше, чем от криков «Ведьме – пламя!».
В какой-то момент что-то показалось ей неправильным, но девушка была слишком занята своей злостью, чтобы внять слабому предостережению. И когда ее совсем неласково схватили за талию и приставили острую сталь к горлу, было уже поздно.
– Так-так-так, – раздался над ухом ехидный баритон. – Кто это у нас тут? Неужто наша очередная хозяйка?
Темные почти черные тучи заволокли небо над замком. В воздухе ощутимо веяло грозой.
«Беда, господин!» – раздалось в голове Торна. Ему не надо было доказательств. Уже мчась по крутым ступенькам со стены, он знал, в чем дело: «Попалась-таки, дурочка!» На свист из конюшни вылетел Вихрь, уже оседланный. Едва рыцарь оказался в седле, ворота распахнулись во всю ширь, как и должны перед хозяином.
Мужчина подхлестнул коня, и в шепоте леса ему почудился стук копыт за спиной – так должен он раздаваться, когда в путь выезжают с дружиной.
Ведомый неизвестно каким чувством, молодой лорд безошибочно несся к месту событий.
Конь по кличке Вихрь ворвался на поляну, полностью оправдав свое имя. Торну хватило вида сверкающего клинка у горла девушки и ее перепуганных глаз. Меч сверкнул в сумраке дня и тут же потускнел от крови. Поляна огласилась криком. Вихрь скакнул вперед, и рыцарь занес холодную смерть над головой того, кто посмел причинить боль дорогому Торну человеку. Но неужели все остальные присутствующие на поляне в бездействии это наблюдали? О нет, просто в этот момент они все были очень заняты. Призрачные полупрозрачные воины в старинных доспехах резво поднимали и опускали мечи, нанося вполне реальные раны.
